Проблеск небес

Кэтрин гладила его щеку, а другой рукой скользила вниз по его телу, пока не добралась до источника всех радостей и наслаждений. Словно найдя сокровище, она благоговейно погладила его, и у Берка до боли сжалось горло.

– К черту терпение!

Берк перевернул Кэтрин на спину, накрыл своим телом и со всей силой, вырвавшейся на свободу, прижался к ее губам. Она опьяняла его, как будто он пил из источника самое прекрасное из вин. Он был на грани безумия. Не отрываясь от ее губ, чувствуя ее готовность принять его, он вошел в нее, и их тела слились.

Ее лицо слабо светилось, и ему казалось, что он вернулся домой после долгого отсутствия. Желание найти объяснение необъяснимому овладевало им.

– У меня такое чувство, что это уже было между нами… где-то… когда-то.

Ее ресницы затрепетали. Она открыла глаза. На губах промелькнула полусонная улыбка.

– Этого не могло быть, – прошептала она, поворачивая голову, чтобы поцеловать его ладонь. – Я не смогла бы забыть это, такое прекрасное.

Она пошевелила бедрами, и все мысли исчезли из его головы. Берк еще глубже погрузился в нее, повторяя вечный как мир ритм, на этот раз с восхитительным ощущением новизны. Долгие месяцы воздержания обострили его ощущения, он словно погружался в раскаленную реку, в водоворот, уносивший их обоих вверх, к чудному яркому свету. Его блеск неудержимо манил его, и он крепко держал Кэтрин, увлекая ее с собой в таинство этого путешествия.

Ее экстаз вызывал в нем неведомый раньше восторг.

Их тела сплелись, их дыхание смешалось. Как ошибался Альфред: Кэтрин ничего не таила в себе, она полностью, отдавалась чувству.

Но об Альфреде он знал из своего видения. Или это происходило в реальной жизни?

– Берк, – прошептала она. – Я была в раю.

– Да. – Страшная истина потрясла его, не оставляя сомнений. – Ты заглянула в рай.

Не выпуская ее из объятий, Гришем повернулся на спину и закрыл глаза, пытаясь сохранить эти ощущения. Они были настолько невероятны и прекрасны, что напомнили о забытье, в котором он находился, когда был ранен. Сквозь сжатые веки он видел тоннель, свет в нем; он чувствовал, как его переполняет любовь, безграничный покой. Было ли это лишь в его воображении? Или на самом деле? Не покинула ли тело на несколько мгновений его душа и устремилась на небеса?

«Абсурд, – издевательски усмехнулся в нем циник. – Рай существует только для религиозных проповедников и верующих прихожан, достаточно глупых, чтобы поверить в чудеса».

И конечно, в объятиях женщины.

Но сводящий с ума вопрос настойчиво вертелся в его голове: покидает ли душа тело человека в момент смерти? Если он умирал вместе с Альфредом, этим можно было бы объяснить невозможное…

– Берк? Тебе нельзя спать.

Открыв глаза, он повернулся к Кэтрин. Его удивило, что теперь он уже ясно видел ее – кремовую гладкость кожи, женственную линию груди и бедер, припухлость губ.

Приподнявшись на локте, он взглянул на окно и заметил розовую полоску над темными деревьями. На столике у кровати слабо поблескивали очки, лежавшие на стопке книг.

– Боже мой! Скоро рассвет.

Кэтрин натянула на себя простыню и шепотом ответила:

– Это я и хотела сказать. Скоро проснутся слуги. Тебе пора уходить.

Его словно ударили по лицу. Всего несколько минут назад он забыл обо всем на свете, предаваясь любви, какой он еще никогда не испытывал. А теперь она хочет, чтобы он ушел, как будто то, что произошло между ними, было не более чем совокуплением двух животных.

«Моя единственная любовь умерла».

Ему бы следовало об этом помнить. Он чувствовал себя обманутым и даже преданным. Судьба смеялась над ним. Первым всегда уходил он. Сейчас он впервые жаждал остаться в объятиях женщины, а его прогоняли, как жеребца, выполнившего свое предназначение.

«Но нет, – мрачно решил Берк. – Я не уйду, пока не достигну цели, ради которой пришел сюда. Цели, о которой почти забыл в своем желании обладать Кэтрин».

Встав на колени, он смотрел на ее грудь и ниже, на живот, скрытый под простыней. Потом протянул руку и неожиданно поймал себя на том, что нежно гладит ее бедро. Теплота женского тела вновь пробудила в нем неистовое желание.

Нежная улыбка осветила ее лицо, Кэтрин остановила его руку и тихо спросила:

– Ты придешь сегодня ночью?

От такого приглашения он не мог отказаться.

– Да.

Гришем собирался встать, но она удержала его:

– Берк, можно я… еще что-то спрошу?

– Спрашивай.

Она прикусила губу. С очаровательным смущением, светившимся в ее янтарных глазах, она заглянула ему в глаза.

– Ты не мог бы отложить свой отъезд?

Надежда вспыхнула в нем. Несмотря на свои глупые желания, он равнодушно сказал:

– Это зависит от того, что ты мне предложишь.

Кэтрин наклонила голову и смотрела на их соединенные руки, как будто ей было трудно это сказать.

– Только себя. Если ты останешься, мы можем так проводить каждую ночь.

– И как долго будет длиться этот маленький роман?

Она снова подняла голову.

– Я… не знаю. Сколько обычно это длится? Ты знаешь об этом лучше меня.

Он действительно это знал. Но не знал, как это бывает, когда женщина ранит сердце. Когда может выслушать самые страшные тайны, не осуждая. И которая настолько глубоко вошла в душу, что он видит ее даже во сне.

Кэтрин лежала на подушках, разметав волосы. Ее рука все еще лежала на его руке. Ему до боли хотелось верить в ту незащищенность, которую он видел в ее глазах.

Не в силах сдержаться, Берк наклонился и коснулся ее губ.

– Тогда пусть пока будет просто одна ночь за другой.

Не дожидаясь ответа, он откинул простыню. Заря освещала розовым светом перламутровое сияние ее кожи. У нее было совершенное тело, пышная грудь и талия, узкая, как у песочных часов, переходящая в роскошные женственные бедра.

Медленно, преодолевая странное нежелание заменить воображение явью, Берк смотрел на ее плоский живот… И увидел. Тонкий шрам в форме полумесяца на белой коже.

Он похолодел. Не веря своим глазам, провел по нему пальцем. Чуть бугристый, почти незаметный. Неудивительно, что он не различил его в темноте.

– Откуда у тебя это? – хрипло спросил он.

Как бы защищаясь, Кэтрин прикрыла шрам рукой.

– Я… это пустяки. Это случилось очень давно.

Стук в висках помешал Берку. Он хотел убедиться, что этот шрам – плод его фантазий.

Но он был реальностью. Берк видел его так же ясно, как и в своих видениях.

Темнота надвигалась на него. Он уже не мог сопротивляться и падал в черную бездну. Забрезжил свет. Сверкающий тоннель, в котором острота восприятия вернулась.

Шрам был ключом к загадке, мучившей его весь год, с того времени, когда он чуть не умер в Ватерлоо и вернулся домой, преследуемый образом женщины, которую он никогда не видел. ТВсе его размышления приводили только к одному логичному объяснению. Оно было невероятным. Непостижимым. И верным.

Гришем встал с постели и заходил взад и вперед по маленькой спальне.

– Передача памяти, – вслух размышлял он. – Вот почему я все это видел. Должно быть, это произошло так: Альфред умер как раз в тот момент, когда я был ранен…

– О чем ты говоришь? Что означает это «все»? Что произошло?

Он резко повернулся к Кэтрин, которая, нахмурившись, смотрела на него. Она сидела, опершись спиной на спинку кровати и поджав ноги, укрытые стеганым покрывалом. Она все еще прижимала руку к животу, пряча предательский шрам.

Его страх исчез от охватившего возбуждения. С найденным объяснением пришло ощущение легкости, свободы, освобождения от страха. Он не сумасшедший. Скорее всего он получил ужасающий дар. И ему захотелось поделиться этим поразительным открытием с единственной женщиной, которая была ему дорога.

Берк присел на край постели.

– Кэтрин, как ты думаешь, душа человека покидает его тело после смерти?

Она склонила голову набок.

– Думаю, да. Церковь учит, что мы все отправимся на небо… или в ад, в зависимости от того, как прожили свою жизнь на земле.