Проблеск небес

Но совсем недавно он влез на дерево, чтобы достать котенка. В потайном уголке сердца она радовалась, что этим Берк хотел произвести на нее впечатление. Теперь она подумала, не двигало ли им просто желание покрасоваться своей храбростью перед публикой. Самодовольный индюк!

Ее пальцы все еще лежали на его плоском животе. Ей было трудно сосредоточиться только на этом месте, трудно сохранять равнодушие, когда хочется увидеть все его тело. Разум говорил, что этот мужчина не для нее.

Но каким мужчиной он был!

Теперь, когда Кэтрин была избавлена от его проницательного взгляда, она перевела глаза на черную полоску волос, уходящую под пояс его панталон. Искушение было слишком велико. Она осторожно раздвинула полы его рубашки, понемножку обнажая широкую грудь. Мощь его тела завораживала.

Крепкие мускулы отнюдь не свидетельствовали о распутной жизни.

Она со стыдом сознавала, как в ней разгорается желание лечь рядом с ним и снова познать тайны любви и близости. Она уже не первый раз испытывала это желание.

Глупо! Безрассудно! Страшно!

Этот знатный распутник никогда бы не смог дать ей то, чего жаждала ее душа. Однажды она уже пыталась полюбить повесу. Берк Гришем был намного хуже. Он познал всю глубину отвратительных пороков.

И в то же время Кэтрин с восхищением смотрела на его грудь, темные волосы, плоские соски. Осмелев, она раздвинула полы рубашки еще шире. Вдруг у нее перехватило дыхание. В верхней части груди слева она увидела белевший на смуглой коже бугристый шрам.

Он был ранен. В битве при Ватерлоо.

Шрам поразил ее, хотя она знала, что он был ранен. Вместе с вещами Альфреда было доставлено письмо от английского капрала, который обнаружил двух мужчин, лежавших около кареты. И тогда она возненавидела Берка Гришема за то, что он выжил. Она жалела, что вместо мужа не умер он.

Сейчас она думала только о том, какие страдания, должно быть, перенес Берк. Боль. Мучения. Долгое выздоровление. Ничего удивительного в том, что лишь через год он сумел приехать и принести свои соболезнования семье друга.

Ее рука невольно потянулась к шраму. Берк пошевелился, и их взгляды встретились.

Кэтрин вспыхнула от смущения.

Выпустив из рук концы рубашки, Кэтрин попыталась объяснить:

– Я-я не знала, есть ли у вас шрам.

Непроницаемое выражение, лица скрывало его тайны.

– Теперь вы знаете.

– Да.

Кэтрин быстро собрала полотенце, мазь и встала. Она хотела уйти, но Берк схватил ее за запястье.

Крепко держа ее, он озадаченно наморщил лоб. Она приготовилась к обидным замечаниям о своем неприличном поведении. Вместо этого он задал совершенно неожиданный вопрос:

– Вы с мужем ссорились из-за его увлечения игрой?

Старая обида заставила ее ответить:

– Не понимаю, почему это может интересовать вас.

– Просто ответьте мне.

– Хорошо, – резко сказала она, вырывая руку и отступая за рабочий столик. – Конечно, мы спорили. Альфред пропадал в Лондоне целые недели, а когда возвращался домой, то думал, я буду встречать его с распростертыми объятиями. – Она сжала губы.

Берку нет нужды знать, что ей не удалось стать хорошей женой. И что Альфред любил блеск городской жизни сильнее, чем ее.

Задумчивая складка пересекала лоб Берка.

– Я иногда видел, как он бросал кости. В карты он играл, но не больше, чем другие джентльмены.

– Он проиграл огромные деньги. Вот и все, что я знаю.

Но Кэтрин знала больше. Она помнила их бурную ссору, когда нашла у Альфреда в кармане записку с требованием оплаты долга. Она так рассердилась, что сожгла в камине колоду карт.

Она бы никогда не рассказала об этом Берку – как и о своей неспособности родить ребенка. Грустные подробности ее брака были слишком личными, чтобы делиться ими с кем-либо.

– Кажется, дела в имении поправились, несмотря на проигранные им деньги. – Гришем поднялся и застегнул рубашку. – Я провел все утро с управляющим. Проверял ваше финансовое положение.

– Я не просила вас об этом, – возмутилась Кэтрин.

– Но просил ваш муж. Я дал ему слово выполнить просьбу.

– Тогда я освобождаю вас от этой клятвы. Я в состоянии позаботиться о себе сама.

– Вы в состоянии? – Берк подошел и уперся ладонями в стол. Его темные глаза были серьезны. – Кэтрин, вы добрая, трудолюбивая женщина. Простите меня, но я хочу убедиться, что никто не злоупотребляет вашей добротой.

Ее сердце затрепетало. Презирая себя за то, что эта похвала взволновала ее, она схватила ложку и начала мешать кипящую розовую воду.

– Если вы снова осуждаете мое положение в этом доме, то, пожалуйста, поверьте, меня никто не заставляет работать. Я предпочитаю не бездельничать, а заниматься полезными делами.

– Мое беспокойство касается вашего наследства, – сказал он, – В расходной книге за прошедший год есть две записи о выплате из вдовьего наследства в целом более четырех тысяч фунтов. Чеки были выписаны на Лорену. Вы получили свою часть денег?

Кэтрин повернулась и уставилась на Гришема:

– Мою часть? Вы ошибаетесь. Я не имею права ни на какую часть, доходов.

– Напротив, как вдова Альфреда – имеете.

– Но он оставил мне только небольшую годовую ренту с ценных бумаг. В завещании ничего не сказано о дополнительных выплатах с доходов с имения.

– Закон предоставляет вам право на вдовью долю. Это означает, что третья часть доходов от имения выплачивается вдове. Поскольку вы обе с Лореной вдовы, четыре тысячи фунтов должны быть поделены между вами.

– Две тысячи фунтов мне? – Кэтрин с недоверием покачала головой. – Не могу себе представить. Это целое состояние. Вероятно, не для вас, но для меня. У меня есть лишь крупица этой суммы, отложенная на… – Она прикусила губу.

Никто не знал о ее мечте открыть школу.

– Значит, ваша свекровь прикарманила все деньги, – сдерживая гнев, сказал Берк. – Я так и полагал.

Кэтрин болезненно поморщилась. Лорена уже призналась, что присвоила часть денег, предназначенных на расходы по дому, чтобы заплатить за новые платья. И все же Кэтрин не хотелось думать плохо о женщине, которая сделала из нее леди.

Она подошла к оконцу и выглянула в сад, за которым виднелись конюшни.

– Лорена плохо разбирается в цифрах. Вероятно, она не знает, что должна делиться доходами. Она же привыкла, что вся эта огромная сумма находится в ее руках.

– В таком случае я буду вынужден вывести ее из этого заблуждения. Хотя уверен, что Лорена – крепкий орешек. – Берк подошел к Кэтрин. – А тем временем у вас появится возможность уехать отсюда. Зажить собственным домом.

Неужели он проник в ее мысли и узнал планы? Кэтрин чувствовала себя подавленной, испуганной.

– Я вполне довольна жизнью здесь.

– В самом деле? Да у вас не остается и минуты для себя. Вы тратите часы на кухне, готовя еду, как служанка. И слишком часто не обедаете с семьей. Я бы сказал, что вы во власти мадам Наполеон и ее близнецов-лейтенантов.

Кэтрин, услышав насмешливое сравнение, не сдержалась и фыркнула. Затем, пытаясь быть серьезной, заметила:

– Вам следовало бы проявить немного уважения к женщине, у которой вы в гостях.

– Я не верю, что всегда надо делать то, что следует. – Он оперся плечом о стену и, склонив голову набок, изучающе смотрел на нее. – Однако вам следует делать это почаще.

– Делать что?

– Улыбаться. – Берк сжал ее пальцы. – День только что начался. Позвольте мне увезти вас подальше от всего этого. Мы поедем кататься.

Кэтрин представила, как сидит рядом с ним в фаэтоне, ветер играет ее волосами, солнце согревает кожу. Она неохотно отказалась:

– У меня много работы.

– Не портите удовольствия. Все здесь будет на месте, когда вы вернетесь. А теперь пойдемте.

Она еще не приняла решения, а он уже вел ее к двери. Зеленые искорки поблескивали в его глазах. Упавшая на лоб прядь придавала мальчишеский вид. Очаровательный изгиб губ притягивал. Кэтрин понимала, почему женщины обожают Гришема.