Долг чести

— В каком направлении? — спросил президент.

— В сторону Австралии, огромной малонаселённой страны с богатыми природными ресурсами и небольшими вооружёнными силами, вряд ли способными оказать серьёзное сопротивление.

— Не представляю себе, как это может произойти, — заявил госсекретарь.

— Если «тиграм» удастся перейти к активным действиям на острове, думаю, Индия захочет увеличить там свои силы по поддержанию мира. Следующим шагом — как только будут созданы необходимые условия — станет аннексия Шри-Ланки, а затем внезапно появится имперская держава, ведущая экспансионистские игры хотя и вдали от нас, но серьёзно угрожающая одному из наших традиционных союзников. — А помощь «тиграм» — легко осуществимая и освящённая веками задача, подумал Райан. Марионетки тоже могут принести немалую пользу, не так ли? — История неоднократно демонстрировала, что такого рода амбиции проще всего пресечь на раннем этапе.

— Вот поэтому наш флот и находится в Индийском океане, — уверенно заявил Хансон.

— Это верно, — согласился Райан.

— У нас там достаточно сил, чтобы не допустить опасного развития событий?

— Пока да, господин президент, но мне не нравится, как мы растягиваем наш и без того ослабленный флот по всему миру. Каждый авианосец, за исключением двух, что стоят на ремонте, либо находится в море, либо занимается боевой подготовкой, перед тем как выйти на позицию. У нас нет никаких стратегических резервов. — Райан сделал паузу, зная, что заходит слишком далеко, но решил тем не менее выразить свою точку зрения. — Мы излишне сократили наш военно-морской флот, сэр. Он чрезмерно ослаблен.

— Они совсем не обладают такой мощью, как нам кажется. Это осталось в прошлом, — произнёс Райзо Ямата. Он сидел на полу у традиционно низкого японского стола, облачённый в изысканное шёлковое кимоно.

Приглашённые украдкой поглядывали на часы. Было почти три утра, и, хотя они находились в одном из самых роскошных в городе домов с гейшами, пора было и честь знать. А Райзо Ямата оставался все таким же обаятельным хозяином. Человек немыслимо богатый, он отличался поразительной мудростью, считали гости. Если не все, то почти все.

— Но ведь они защищали нас на протяжении нескольких поколений, — заметил один из них.

— От кого? От нас самих? — резко возразил Ямата. Резкость была допустимой. Несмотря на то что все сидевшие вокруг стола были отменно воспитанными людьми с утончёнными манерами, они хорошо знали друга друга, хотя, возможно, и не были близкими друзьями, к тому же было выпито изрядно спиртного. При таких обстоятельствах правила вежливости становились более свободными. Все могли говорить откровенно, не выбирая выражений, и некоторые слова, которые в обычной обстановке могли стать смертельным оскорблением, воспринимались спокойно, и резкие возражения никто не воспринимал как обиду. Это тоже являлось правилом, но, как случается с большинством правил, далеко не всегда применялось в жизни. И хотя произнесённые здесь резкие слова не подорвут дружеских и деловых отношений, не все откровенные высказывания будут позабыты. — Кто из нас не пострадал от… этих людей? — продолжил Ямата.

Он не произнёс слово «варваров», заметили присутствующие японцы. Дело в том, что за столом находились двое гостей. Один из них, вице-адмирал В. К. Чандраскатта, командующий флотом в Военно-морских силах Индии, проводил сейчас здесь свой отпуск. Другой, Чанг Хансан — это имя переводилось как «холодная гора» и не было дано ему при рождении, — был видным китайским дипломатом и входил в состав торгового представительства в Токио. Отношение к нему тут было лучше, чем к первому. В отношении к Чандраскатте — смуглокожему индийцу с острыми чертами лица — сквозило вежливое презрение. И, хотя он был высокообразованным человеком и ценным потенциальным союзником, воспринимался здесь ещё большим чужаком — гайджин по-японски, — чем китайский дипломат, и восьми дзайбацу — крупным промышленным магнатам, — сидевшим в комнате, казалось даже, что они ощущают неприятный запах, исходящий от индийца, хотя выпили все немало сакэ, что обычно притупляет обоняние. Поэтому-то Чандраскатта и занимал почётное место справа от Яматы, и японцев не покидала мысль, понимает ли индиец, что оказанная ему честь — всего лишь утончённый знак презрения. Нет, наверно. В конце концов, он тоже относится к числу варваров, хотя, быть может, и принесёт определённую пользу.

— Я согласен с вами, Ямата-сан, они уже не представляют собой столь грозной силы, как раньше, но, уверяю вас, — произнёс Чандраскатта на блестящем английском языке выпускника Дартмута, — их военно-морской флот все ещё весьма сильный противник. Два американских авианосца в моём океане заставляют меня задуматься о возможностях нашего флота.

Ямата повернулся к индийцу.

— И вы не в состоянии потопить их, даже с помощью своих подводных лодок?

— Нет, — честно сознался адмирал, на которого алкоголь не оказал особого действия. Более того, он не мог понять, куда направлены все эти разговоры. — Вы не можете не понимать, что это вопрос всего лишь теоретический — скажем, что-то вроде научного эксперимента. — Чандраскатта расправил складки кимоно, полученного от хозяина, — Ямата уверял, что в кимоно он будет чувствовать себя настоящим членом их компании. — Чтобы разгромить вражеские флот, нужно приблизиться к нему настолько, чтобы корабли противника оказались в пределах досягаемости для вашего оружия. Американцы с их лучшими в мире средствами наблюдения пристально следят за нашим флотом и его передвижением, причём с большого расстояния. Они способны наблюдать за нами и контролировать манёвры наших кораблей с расстояния… ну, скажем, шестисот километров. Мы не способны следить за ними с такого же расстояния, не можем контролировать их местоположение и курс, а потому нам трудно вытеснить их из Индийского океана.

— И по этой же причине вы все ещё не приступили к высадке на Шри-Ланку? — спросил Танзан Итагаке.

— Да, это одна из причин, — кивнул адмирал.

— Сколько у них сейчас авианосцев? — продолжал Итагаке.

— В Тихоокеанском флоте? Четыре. Два находятся в нашем океане и ещё два — на Гавайях.

— В каком они состоянии? — поинтересовался Ямата.

— «Китти Хоук» и «Рейнджер» проходят капитальный ремонт и не смогут выйти в море раньше чем через год и три года соответственно. В настоящее время все авианосцы входят в состав Седьмого флота. У Первого флота авианосцев нет совсем. Кроме того, Военно-морские силы США располагают ещё пятью авианосцами. Они входят в состав Второго и Шестого флотов, причём один из пяти через шесть недель встанет на ремонт. — Чандраскатта улыбнулся. Сведения, которые он привёл, были совершенно точными, и адмиралу хотелось, чтобы хозяева, пригласившие его, знали это. — Должен вам сказать, что американский флот, каким бы ослабленным он ни казался по сравнению с состоянием пятилетней давности, всё-таки намного сильнее любого другого флота в мире. Каждый их авианосец превосходит любой авианосец другой страны.

— Итак, вы считаете, что именно авианосцы являются самым грозным американским оружием? — спросил Ямата.

— Да, конечно. — Чандраскатта переставил предметы на столе. В центр он поместил пустую бутылку из-под сакэ. — Давайте представим, что это — авианосец. Проведём вокруг него окружность радиусом в тысячу километров. В этом пространстве ничто не может находиться без угрозы подвергнуться нападению боевой авианосной группы. Более того, повысив скорость маневрирования, они могут увеличить этот радиус до полутора тысяч километров. Они способны нанести удар и за пределами этого круга, если возникнет такая необходимость, но даже при самом малом радиусе американцы контролируют огромную часть океана. Стоит отнять у них эти авианосцы, и американский флот станет самым обычным флотом из крейсеров и фрегатов. Наибольшая трудность состоит в том, чтобы лишить их авианосцев. — В беседе с промышленниками адмирал старался говорить предельно просто.