Долг чести

К сожалению — по крайней мере так ему казалось, — с распадом Советского Союза исчез и его военно-морской флот, а поскольку угроза со стороны советских подводных лодок сошла на нет, его страна — как это неоднократно случалось и в прошлом — вознаградила своих воинов тем, что забыла об их существовании. Теперь субмаринам контр-адмирала Манкузо нечем стало заниматься. Некогда могучий огромный советский Военно-морской флот на деле прекратил своё существование. Только на прошлой неделе он просматривал спутниковые фотографии баз в Петропавловске и Владивостоке. Все до единой подводные лодки, находившиеся в составе советского — теперь русского! — флота, были пришвартованы у причалов, а на некоторых снимках отчётливо виднелись рыжие потёки ржавчины — следствие коррозии металла.

Как ещё можно использовать подводные лодки? Преследовать на них торговые суда? Но это просто смешно. Более того, «орионы», в том числе и огромное количество самолётов Р-ЗС, тоже предназначенных для преследования и уничтожения вражеских подводных лодок, уже давно оснастили ракетами «воздух — корабль», они летали со скоростью на порядок выше скорости любой субмарины и в том маловероятном случае, когда понадобится потопить транспортное судно, могли сделать это намного лучше и быстрее.

То же самое относилось и к надводным военным кораблям — к тем, что ещё оставались в строю. Грустная правда, если можно было так назвать создавшееся положение, заключалась в том, что Военно-морской флот США, даже сократившийся и находившийся на грани уничтожения, всё-таки был способен справиться с тремя флотами любых других стран, вместе взятыми, быстрее, чем противник успеет собрать силы и опубликовать пресс-релиз о своих агрессивных намерениях.

И что же дальше? Даже если твоя команда выигрывала Суперкубок по американскому футболу, ты знал, что на следующий год ей снова предстоит играть против соперников. А вот в этой самой серьёзной из всех человеческих игр победа, достигнутая его страной, привела к гибели флота. В море у США не осталось соперников, да и на суше тоже, и при новом мировом порядке подводные силы оказались первыми из всех видов вооружённых сил, нужда в которых исчезла. То обстоятельство, что подводные силы Тихоокеанского флота ещё действовали, объяснялось бюрократической инертностью. На Тихоокеанском флоте должна существовать должность командующего всех служб, следовательно, сохранился и пост командующего подводными силами — по аналогии с морской авиацией, надводными кораблями и службой тыла.

Из девятнадцати ударных подводных лодок, которые были в распоряжении Манкузо, только семь находились сейчас в море. Четыре стояли на капитальном ремонте, и верфи старались как можно продлить его, чтобы оправдать собственное существование. Остальные лодки были ошвартованы у плавбаз или у пирсов, и обслуживающий их персонал прилагал все усилия, стараясь обнаружить все новые и новые недостатки для оправдания своей необходимости и сохранения рабочих мест. Из семи субмарин, находившихся в море, одна преследовала китайскую атомную ударную подлодку — эти лодки издавали такой шум, что Манкузо всерьёз беспокоился о барабанных перепонках гидроакустиков. Преследование китайских подводных лодок походило на наблюдение за слепым инвалидом, пересекающим пустую площадь при ярком дневном свете. Ещё две лодки Манкузо занимались выполнением экологических программ — следили за китами, чтобы определить их поголовье. Это делалось не для китобоев, а по просьбе учёных-экологов. Выполняя задание, подводники сумели установить, что китов значительно больше, чем предполагалось. Опасности вымирания китов не стало, и потому перед организациями экологов тоже возникли трудности с финансированием. Правда, все, что было связано с китами, ничуть не беспокоило Манкузо — он никогда не собирался за ними охотиться.

Остальные четыре субмарины занимались боевой подготовкой, практикуясь главным образом в слежке друг за другом. Однако защитники окружающей среды сумели всё-таки отомстить подводным силам Тихоокеанского флота США. Если раньше они в течение тридцати лет протестовали против строительства и эксплуатации атомных подводных лодок, то теперь боролись против их вывода из строя, ссылаясь на сопряжённые с этим экологические опасности, так что больше половины рабочего времени Манкузо тратил на самые разные доклады, ответы на запросы и подробные разъяснения ответов. «Неблагодарные мерзавцы», — ворчал Манкузо, В конце концов, разве не он помог им решить проблему охраны китов? Адмирал фыркнул в свою чашку кофе и открыл новую папку.

— У меня хорошие новости, шкипер, — неожиданно услышал он за спиной.

— Кто тебя сюда пустил, черт побери?

— Я договорился с твоим боссом, — ответил Рон Джоунз. — Он утверждает, что ты погребён под грудой каких-то документов.

— Уж ему-то следует знать каких. — Манкузо встал, чтобы поздороваться с гостем. У доктора Джоунза тоже возникло немало проблем. От окончания холодной войны пострадали почти все фирмы, которые выполняли оборонные заказы, а Джоунз занимался разработкой гидроакустических систем для подводных лодок. Разница заключалась лишь в том, что, работая на Министерство обороны, Джоунз успел разбогатеть. — У тебя есть хорошие новости?

— Наша компьютерная программа оказалась наиболее оптимальней для прослушивания морских глубин в поисках наших теплокровных угнетаемых сородичей. Мы только что получили донесение с «Чикаго» — им удалось обнаружить ещё двадцать горбачей в Аляскинском заливе. Думаю, мне удастся заключить контракт с обществом охраны китов, так что я могу позволить себе пригласить тебя пообедать, — закончил Джоунз, опускаясь в кожаное кресло. Ему нравилось на Гавайях, и он был одет по-курортному.

— Скажи, ты когда-нибудь испытываешь печаль по старым добрым временам? — спросил Барт улыбнувшись.

— Ты имеешь в виду те дни, когда мы носились по океану на глубине четыреста футов в стальном цилиндре и по два месяца к ряду не видели дневного света и дышали воздухом, пропахшим машинным маслом пополам с ароматом гальюна, когда мы каждую неделю ели одно и то же, смотрели старые кинофильмы и записанные на видеоплёнку телевизионные шоу, уставившись на экран размером с лист бумаги, когда по шесть часов просиживали с наушниками в напряжении, словно нейрохирург на операции, и мечтали, что когда-нибудь удастся поспать ночью целых пять часов подряд? Да, Барт, это были хорошие деньки. — Джоунз помолчал, задумавшись на мгновение. — Жаль, что я уже не так молод, чтобы испытывать удовольствие от этого. А ведь мы тогда знали своё дело, правда?

— Лучше многих, — кивнул Манкузо. — Так что там у тебя с китами?

— Новая компьютерная программа, что разработали мои парни, позволяет прислушиваться к дыханию и частоте сердечных сокращений у китов. Оказалось, у них характерная частота. Если приложить к этим громадинам стетоскоп, когда они плывут в глубине, то барабанные перепонки сомкнутся посреди черепа.

— А для чего программа была разработана первоначально?

— Разумеется, для слежения за подводными лодками типа «кило». — Джоунз усмехнулся и посмотрел в окно на опустевшую военно-морскую базу. — Только не теперь. Мы кое-что изменили, в том числе внешний вид, и я связался с экологами.

Манкузо мог бы рассказать, как использовалась эта программа в Персидском заливе для слежения за этими самыми иранскими подводными лодками типа «кило». Согласно разведданным, одна из них недавно исчезла. Скорее всего она попала в этом мелком заливе под киль какого-нибудь супертанкера, причём команда танкера даже не заметила, что они с чем-то столкнулись. Как бы то ни было, остальные подводные лодки иранцев находились сейчас у причалов. Может быть, до иранцев дошло наконец прозвище, которым наградили их старые моряки, — их ведь называли когда-то «поросячьими судёнышками», — и они решили больше не прикасаться к своим новым субмаринам.

— Да, выглядит пустовато. — Джоунз кивнул на то, что было когда-то одной из крупнейших военно-морских баз в мире. Ни одного авианосца, только два крейсера, несколько эсминцев, столько же фрегатов, пять плавбаз. — Кто теперь командует Тихоокеанским флотом — главный старшина?