Страница 5 из 27
– Ничего я не причитаю, – несколько раздражённо бросил Ратмир.
– Ну вот, уже и оправдываешься, как все, – отстранённо промолвил «старец». – Как ты понял, что «здесь» – это не тот же мир, что был вчера?
– Ты не ответил на мой вопрос и задаёшь свой, – неожиданно для себя усмехнулся Ратмир. Ему где-то глубоко внутри себя чётко казалось, что он знает того, кто перед ним, знает настолько, что может довериться, отбросив все страхи.
– Вот есть же в тебе всё-таки проблески человечности. Острый ум – очень важная черта человеческого звания. Ума в тебе через край, а пользуешься ты им только на низшем уровне, – глаза «старца» сощурились в презрительной насмешке. – Я не отвечаю на вопрос «почему». Когда ты научишься задавать вопросы, тогда, быть может, к тебе начнут приходить действительные ответы.
Ратмир открыл глаза и увидел перед собой затемнённую комнату, изысканно меблированную, истощающую простую гениальность и строгий вкус дизайнера этого интерьера. Он иногда любил всё менять, делать перестановку, но аскетичный стиль и антураж оставались неизменными. Ратмир увидел свой лаконичный стол, удобное кресло и шкаф с чёткими прямыми линиями. Рядом стоял чёрный кожаный диван, который приятно потрескивал, когда хозяин в нём устраивался за чтением психотерапевтической книги или за новой занятной эзотерической литературой. Иногда он разбавлял подобные чтива классикой и художественной литературой тех времён, когда она была ещё жива и источала величие и полноту слова. Внизу стеклянного шкафа было также и закрытое отделение. Хоть Ратмир и вёл исключительно здоровый образ жизни, занимался собой с воодушевлением, но без фанатизма; он всё же иногда доставал из невидимого отделения шкафа бутылку редкого шотландского виски, который был старше его двоих детей на пару десятков лет. Ратмир занимался своим телом, но с недавних пор осознал, что без духа не достичь «того» самого. Что это за то самое он и сам ещё до конца не знал. Но понимал в глубине души, что это и есть смысл, истина, которую необходимо не узнать, но познать и почувствовать душой, а не разумом. Чем дальше и глубже он проникал в саму суть осознания, чем чаще задавал себе один и тот же вопрос, тем более явственно он убеждался в абсолютной нереальности происходящего вокруг. Ратмир совершенно чётко понимал, что его беседы по «ту сторону» даже более правдоподобны, они почти осязаемы и более реальны, чем каждый его расписанный поминутно день. Он знал каждую минуту своего плотного графика, ведь помимо материальной гонки за властью с недавних пор добавилась другая гонка – за смыслами. Вот она как раз стала более осознанной и гораздо более понятной с точки зрения цели и конечного результата. Ратмир всё чаще задавал себе вопрос о своей миссии в этом бушующем мире помимо машинальных материальных забот, которые отношение к реальности имели лишь косвенно. Он очень любил свою семью. Все родные знали это, но не всегда могли осязать его отношение к ним. Его называли закрытым и слишком упрямым в том, чтобы слушать чьи-либо советы и наставления. Он привык свои проблемы решать сам и всех остальных близких людей тоже. Ратмир из тех людей, которые во главу угла ставят служение людям, неосознанно, ненавязчиво, но без этого нет их материального существования. При этом он до определённой степени не позволял садиться себе на шею. Слабость он проявлял только к одному человеку, который мог получить от него очень многое и даже то, что другим было недозволенно. Причём получить легко, потому что действовал он прямолинейно и максимально открыто и честно. Его старший сын, который в своём совсем юном шестилетнем возрасте будто бы чувствовал тонкие душевные вибрации отца, его настроение, его мысли. Он был предан ему всем своим огромным внутренним существом и получал в ответ неземную любовь и преданность даже несмотря на непонимание остальных близких людей вокруг. Недавно Ратмир чётко понял, что единственный человек, который его понимает и принимает без фильтров – это его сын, потому что именно он видит смыслы и пока ещё не засорен внешним мусором. Он это понял, но в полной мере не осознал, ведь именно сейчас Ратмир пытается очистить от мусорного воздействия свой мир. Только это сделать оказывается не так просто. Слишком долго он пребывал в летаргической спячке, изображая бурную деятельность того, что реальность ускользнула от него и теперь он подобно мистеру Андерсену, который начинает только прикасаться к своему внутреннему Нео, но он перестал понимать, где она, действительная реальность. От размышлений о размытых границах реальности Ратмира отвлёк внезапно раздавшийся телефонный звонок.
– Ты где? Нужно встретиться, – в трубке зазвучал до боли знакомый твёрдый женский голос. Но эта твёрдость одновременно веяла монотонной мягкостью. Ратмир никогда не мог объяснить волшебство голоса своей лучшей подруги, но после своего сына она была чуть ли не единственным человеком, которого он мог слушать не уставая часами. Ему легко давалось общение с людьми, и он мог найти подход к любому, но в последнее время он всё чаще ловил себя на мысли, что либо он становится высокомерным, либо ему надоели люди. У Ратмира осталось всё меньше друзей и окружение таяло на глазах, он объяснял это скорее очищением своей внешней оснастки, отказываясь принимать своё высокомерие всерьёз.
– Давай встретимся. Я отменил на сегодня все дела. Хочется тишины, – отстранённо проговорил Ратмир.
– Я знаю, – живо подхватила Василиса. – Но от меня отделаться у тебя не получится.
– Я и не хочу, – улыбнулся в трубку Ратмир. – Скоро буду.
Для их встреч не нужно было назначать ни времени, ни места. Они происходили спонтанно, словно по зову души. У одного возникала потребность в общении с родной душой, второй это сразу чувствовал, подхватывал и в моменте они шли навстречу друг другу. Порой, они были друг для друга не просто близкими друзьями, но и психотерапевтами, что автоматически исключало даже саму мысль о возможном недопонимании. Им казалось, что они понимали друг друга с полуслова, но они иногда забывали, что других они просто не пускали в свой внутренний мир, вход в который был строго засекречен. Все эти новомодные нынче психологи и психотерапевты не смогли бы никак заменить их общения и его эффективность. При этом со стороны, кто их мог видеть вместе, могли запросто подумать, что это счастливая и невероятно гармоничная супружеская пара. Но им было всё равно что думали все вокруг. Они знали, что люди привыкли рисовать привычные картины, любили обсуждать жизнь других, а ещё больше выдумывать несуществующие псевдофакты. У большинства людей была своя поверхностная реальность, которая ничего общего с действительностью не имела. Они всегда вместе подмечали сей парадокс. Вроде вот она реальность, но чем больше людей вносят в неё коррективы и свои зарисовки, всё сразу становится воображаемым, ещё дальше удаляясь от того, что и как есть на самом деле. Даже в сплетнях люди рисуют свою реальность, но она у них в воображении, в голове. Только кто сказал, что она менее реальна, чем действительность? Ведь они чувствуют и проживают то, что нарисовали. Не с каждым можно было обсудить подобные открытия; Ратмир и Василиса часто подмечали, что их души сотни лет оберегают друг друга от разрушающей паутины монотонной реальности и тотального внутреннего одиночества. «Не зря мы есть друг у друга. Мы обязаны этим пользоваться как каждодневным приложением в телефоне. Ведь кому-то из нас суждено докопаться до истины и понять смысл», – как будто между прочим однажды заметила Василиса, но с тех пор она связала их души прочной невидимой связью, которая иногда пугала Ратмира, но он старался сразу отогнать подобные мысли. Его пугало не само сближение с подругой, но то, что однажды эта тонкая связь оборвётся и он останется один на один с реальностью. А он ведь даже ещё не осознал, где она, эта самая реальность.
У них было своё место для встреч. Они вполне могли позволить себе разнообразие и даже порой выбирались в другие города для шаблонной смены обстановки, как сказали бы люди, но для них, к примеру, поездка в Санкт-Петербург являлась дополнительным источником генерирования энергии, новыми духовными эмоциями, которыми стоит подпитывать не только тело, но и в первую очередь душу. Они могли спонтанно выпить по чашке кофе в уютной кофейне или устроить прогулку в парке. Не было принципиального значения в самом месте, была потребность в общении и раскрытии внутренних переживаний, которые всему остальному миру были невдомёк. Но когда они находились в одном городе и не назначали место для встречи, обоим было понятно куда ехать. Она сидела на изящной лавочке с изогнутыми линиями, которая, казалось, была не из этого и даже не из прошлого века, но представлялась настолько уместной то ли от атмосферы места, от которого веяло поэзией и зачаровывающей красотой, то ли от того, что на этой самой лавочке устроилась не менее изящная и поэтичная девушка. От неё исходило ненавязчивое природное обаяние вкупе с острым и, как сказали бы многие, мужским умом. Некоторые окружающие немного побаивались её, но не от внешнего вида, а от незримой мощной энергетики. Она представлялась всем жёсткой и недоступной даже для простого общения, от этого, как принято в обществе, таких женщин называли просто – «стерва». Никто толком уже и не скажет, что и кого именно обозначает этот термин. Если девушка недоступна и может ответить резко, а кому-то и грубо, умеет сказать твёрдое «нет» и имеет на это право сильного и независимого человека, то её незамедлительно нарекают столь грубым и расплывчатым термином. При этом вряд ли это даже оскорбительно, как было ещё недавно, скорее вполне в духе времени. При этом термин этот к Василисе применяли и мужчины, и женщины. Мужчины завидовали тому, что она легко и непринуждённо выполняла любую задачу, становясь успешной в любом деле, словно для неё не существует преград и все трудности она проходит с лёгкостью и полуубкой. Иногда даже кажется, что ей скучно, ведь у неё всё идёт настолько легко. Хотя, конечно, для окружающих создавалось обманчивое впечатление, в то время как у неё внутри бушевали эмоции. Женщины завидовали её свободе во всём, её манерам, красоте, одновременной твёрдости и женственности. Василиса же научилась не замечать эмоции внешних «пользователей» и попросту перестала впускать в своё обособленное инфополе практически всех без исключения людей. Но исключения всё же случались. Сегодня одним из них был Ратмир. Её друг и родственная душа, в то время как все окружающие, естественно, исходя из представлений своей реальности, думали, что дружбой здесь и не пахнет. Им было всё равно. Пустить в свой мир друг друга было гораздо большим ритуалом нежели физические эмоции и тактильные контакты. Тем более подзарядить друг друга могли только они и им было это необходимо, их отношения были топливом для души каждого из них. При этом им казалось, что отсутствует страх потери, который присущ очень многим супружеским парам, чувство собственничества, которое отравляет и медленно убивает любые отношения, в том числе и дружеские. Есть при этом люди, которые в дружбе могут лишь брать, абсолютно ничего не возвращая взамен, и не давая не то, что своей энергии, но и не проявляя полноценного участия. В этих мыслях Василиса не заметила, как очутилась на совершенно другой частоте. Туман обволакивал всё вокруг, хоть и предметы оставались всё те же. Перед ней стоял всё тот же «старец» всё в той же кожаной куртке вместо мантии, бородой не до пола, а аккуратно подстриженной и современно уложенной, седина сбивала с толку окончательно. Его тело и движения были остры и быстры, всецело молоды и задорны. Его молодое лицо светилось, но взгляд, острый и ясный, наполненный зримым опытом нескольких десятков жизней, выдавал его древнюю душу.