Страница 24 из 40
На следующий день, держа курс на северо-восток, миновали место, где на карте Эрросмита располагался остров Компанейский – по выражению Беллинсгаузена, шли прямо «чрез упомянутый остров и, держась одним курсом до 5 часов вечера ещё 17 миль», т.е. 31,5 км. «Я полагал также встретить шлюп «Мирный» которому надлежало идти сим же местом, но острова не видел, а шлюпа не встретил. Ежели широта острова Компанейского неверно определена, то в настоящую погоду легко можно пройти мимо, и потому с 5 часов вечера к ночи я взял курс к южной оконечности Вандименовой Земли… Остров Компанейский предоставляю сыскать тому, кто счастливее меня в подобных поисках».
27 марта (8 апреля) в 7 часов утра на западе показались берега Новой Голландии (Австралии). С наступлением хорошей погоды моряки оживились; с энтузиазмом готовились к встрече праздника Пасхи, постирали, почистили и вывесили для просушки свою одежду.
В первый день Пасхи все надели летнее чистое праздничное платье; после заутрени и молитв матросы разговлялись куличами. Противный ветер задержал «Восток» перед самой гаванью Сиднея, но на настроении офицеров и матросов это почти не сказалось: по свидетельству Беллинсгаузена, 29-го «все наслаждались прекрасною погодою, шутили, играли и забавлялись, выносили наверх платье, книги, карты и проч., … вытирали стёкла в зрительных трубах, дабы яснее видеть приметное на берегу; одним словом, все находились в приятной деятельности, а, напротив того, только 3 дня тому назад никто не выходил наверх без должности…».
Вечером из Порт-Джексона прибыл на лодке лоцман. На вопрос офицеров «Востока» о шлюпе «Мирный» он отвечал, что такой корабль сюда не приходил. Это встревожило начальника эскадры, но по зрелом размышлении он успокоил себя предположением, что Лазарев в штормовую погоду чаще обезветривал паруса, «дабы не пройти какой-либо ещё неизвестный берег».
Открывшаяся панорама порта и окрестностей буквально очаровала Фаддея Фаддеевича:
«Зеленеющие берега Порт-Жаксонского залива, обросшие лесом, местами красивые долины и желтеющий песок в малых заливах казались нам превосходными видами после столь продолжительного облачного, единообразного горизонта, на котором разбросаны были льды, омываемые свирепыми волнами, и где голодные бурные птицы, рассекая воздух, ищут себе пищи. В сей мрачной суровой стране кажется, будто сердце человеческое охладевает,… человек бывает пасмурен, задумчив, некоторым образом суров и ко всему равнодушен, но, напротив, под чистым небом и благотворным влиянием всё оживляющего светила, взирая на разнообразные красоты природы, наслаждается её дарами и чувствует всю их цену».
Рисунок 41. Гавань Порт-Джексон. Схема 1788 г.
В заливе шлюп встретил комендант порта мистер Пайпер; он был очень любезен и предложил русским гостям стать на якорь на рейде непосредственно напротив города, что и было сделано 30 марта (11 апреля) 1820 г в 11 часов утра. К тому моменту и со времени выхода из Рио-де-Жанейро «Восток» пробыл под парусами 131 день.
Во всё время стоянки русских в Порт-Джексоне английские власти в лице Пайпера и губернатора колонии генерал-майора Маквари всячески заботились об удобстве наших моряков и оказывали им необходимую помощь. Так, уже 31-го (12 апреля) на берегу, с разрешения губернатора, оборудовали обсерваторию, и И.М.Симонов начал устанавливать там астрономические приборы. В Австралии учёный ежесуточно производил наблюдения истинного полдня по положению солнца, а ночью – прохождения через меридиан звёзд Южного полушария. Но если ночные наблюдения Иван Михайлович осуществлял лично (они были особенно важны, т.к. после астронома де Лакайля на мысе Доброй Надежды никто больше в Южном полушарии их не делал), то днём он поручил замерять время по хронометрам своим помощникам – двум подштурманам и унтер-офицеру артиллерии. Рядом с обсерваторией в палатке оборудовали баню: воду разогревали в сложенной из чугунного балласта печке и при помощи калёных ядер, а чтобы пар не выходил сквозь парусину, снаружи закрытую палатку непрерывно обливали водой из брандспойтов.
Утром 7 (19) апреля, во время прогулки по берегу верхом вместе с губернатором Маквари, Беллинсгаузен и Завадовский, к своей большой радости, увидели лавировавший в заливе шлюп «Мирный». Около полудня противный для него ветер сменился благоприятным, и вскоре корабль уже стоял на якоре рядом с «Востоком».
О том, как проходило плавание «Мирного» до Порт-Джексона, известно из донесения Лазарева Беллинсгаузену, которое последний целиком приводит в своей книге.
Как мы помним, 4 (16) марта, т.е. в день совещания командиров шлюпов перед расставанием, матросы с «Мирного» занимались сбором льда, который Лазарев рассчитывал употреблять, растапливая, в качестве пресной воды. По возвращении Михаила Петровича со шлюпа «Восток» он, к своему величайшему огорчению, увидел, что привезённый лёд был дрябл и насыщен солёной водой. Даже после того, как лёд этот 4 с половиной часа пролежал на палубе, с тем, чтобы морская вода вытекла из него, солёный вкус не исчез.
«И так, – констатировал Лазарев, – мы принуждены были выбросить столько льду, что наполнили бы оным 20 бочек средней руки. Я сожалею о сём, не потому, однако, чтоб мы в пресной воде нуждались, ибо при умеренном употреблении довольно бы нам было ещё месяца на 3, невзирая, что на шлюпе все пили, сколько хотели;… я сожалел о негодности льда потому, что самая работа в набирании оного сопряжена всегда с немалым затруднением и употребляемые к сему делу матрозы, перемокнув в холодной воде, нередко подвергались простудам. Добытая из льда вода полезна на судах для того, что сохранение здоровья служителей много зависит от опрятности тела и чистоты их белья… Обстоятельство сие послужит примером на будущее время, что не всякий лёд, в море взятый, может быть в скорости годен к употреблению, но именно только тот, который крепок и ещё недавно от больших льдин отломился».
Первые признаки того шторма, который обрушился на «Восток» 9 марта, на «Мирном» заметили ещё 7-го, а в час ночи 8-го буря разразилась по-настоящему.
«Около двух часов шторм продолжался с ужасной свирепостью, – говорится в донесении М.П.Лазарева, – и новый наш фок-стаксель изорван в мелкие куски. Я уверен, что никакой штормовой парус… не мог бы противостоять силе сего ветра. Но гафельные трисели46, которые, по предложению моему, сделаны в Кронштадте, во время сего шторма всеми рифами зарифлённые, стояли совершенно безопасно. Преимущество их против обыкновенных штормовых парусов видели мы довольно ясно, а потому весьма бы полезно было ввести в употребление в нашем флоте ежели не оба, по крайней мере грот-трисель… Приятно было видеть, что шлюп наш в шторм при чрезвычайно сильном и неправильном волнении так крепок, что малая течь, которую обыкновенно мы имели, стоя в тихий ветр на якоре, по 2 дюйма (5,08 см – А.Л.) в сутки, нисколько не прибавлялась. Сим обязаны мы деятельному присмотру в Кронштадте при килевании и скреплении шлюпа. Какова была у нас килевая качка (которая, без сомнения, главнейшая причина расслабления членов у судов), можно судить по великому множеству морской травы, коею гальюн47 наш при рассвете был наполнен, и вероятно, что при всяком ударении носом трава попадала через поручни, … ибо нижняя часть гальюна так хорошо заделана, что не выбито ни одной перекладины. При всём том качка была плавная, и бушприт изредка воды касался, тогда как мне известно, что многие большие суда теряли бушприты свои от волнения, которое, так сказать, смывало оные».
Именно это, как мы помним, чуть не случилось с «Востоком», да и вообще интересно сравнить данный фрагмент с рассказом Беллинсгаузена о поведении его корабля в такую же погоду: «треск частей шлюпа» и т.п. «Сие доказывает некоторым образом, – заключает М.П.Лазарев, – что шлюп «Мирный», кроме многих удобств для груза и покойного помещения как для офицеров, так и для служителей, имел ещё качества доброго морского судна».
46
Трисели – косые четырёхугольные паруса; ставятся по одному за каждой мачтой и привязываются к ней вертикальной стороной; верхняя наклонная кромка такого паруса прикрепляется к гафелю – рею, присоединённому к мачте под углом с её обращённой к корме стороны. На бизань-мачте трисель является основным парусом и называется бизанью.
47
Гальюн – на парусных кораблях: выступающая вперёд часть носа, на которой спереди устанавливалась украшающая нос скульптура, а по бокам находились отхожие места и отверстия для сбрасывания нечистот.