Страница 6 из 94
— Устал? — поинтересовался Кощей равнодушно.
— Нет, — хрипло прокаркал Влад. Казалось, немощь, сковавшая недавно человеческое тело, переселилась и в птичье.
— Тогда перебирайся на плечо и пойдем. Охота мне посмотреть, какие гадости ты устроил, — велел Кощей, и Влад не решился перечить. Крылья не подвели, но голова закружилась. Когтями в плечо слишком сильно вцепился, боясь упасть, и, похоже, пропорол вместе с одеждой и кожу. Кощей лишь фыркнул на это.
Глава 3
Раньше Влад и подумать не мог, будто человек способен так смердеть. Стоило приблизиться к телу Настасьи, отвратный запах испражнений забил нос. Обрубок меча по-прежнему торчал из ее живота, вокруг натекла зловонная темная кровь, казавшаяся черной. Влада с плеча Кощея словно невидимая сила сняла и под ближайший куст бросила.
— Давно на свете живу, а ни разу не видел, чтобы вороны блевали от вида падали, — заметил Кощей. Голос хриплым и злым показался, последовавший за высказыванием смешок ударил в спину, будто камень.
— Послушай!.. — взмолился Влад.
— Уже наслушался тебя вдосталь, помолчи, — проворчал Кощей и оборотился к лесу: — Покуражился я здесь, прими же молодые кости и не держи зла.
Как только договорил, разверзлась под Настасьей земля, вобрала тело да впитала кровь. Владу почудилось, будто повис в воздухе звериный вой, но тотчас стих. Прямо перед Кощеем закружился небольшой вихрь, положил траву, а пыль поднял. Не прошло трех ударов сердца — очутился возле него старичок, волосами заросший, бородой до пят достающий, в облачении из веток и листвы.
— Щедрый подарок, — проговорил он, скрипучим голосом, от одного звука которого у Влада сердце замерло, а по крыльям будто ледяной иглой провели. — Молодая баба, уд узнавшая, да срок не доходившая. Ай, щедр ты, царь, на подарки.
Кощей и бровью не повел.
Старичок ему в ноги поклонился, бородой землю подмел, крякнул по-утиному и нехотя спросил:
— Может, чего нужно-надобно?
— Птенца неразумного видишь? — Кощей качнул головой в сторону Влада и приказал — Привечай, в обиду не давай ни человеку, ни птице, ни зверю.
— Чтобы в моем лесу да на птицу вещую и оборотня сильного кто позарился? — старичок аж руками всплеснул. — Напраслину возводишь, Кощей!
— Предупреждаю.
— Мне уходить отсюда не хочется, места больно славные, а уж если сам ты за мальчишку дурного вступаешься, то… — видимо, слова у старичка закончились, он лишь сильнее заплескал руками и замотал косматой головой. — Уф-фу-фух!..
Перья у Влада сами собой встопорщились. Карканье вырвалось из клюва помимо воли.
— Хорошо. С этим выяснили, — произнес Кощей, внимания на него не обратив. — Убийцу отпустил?
— Обижаешь, — вздохнул старичок. — Не люблю тех, кто руку на слабого поднимает. Ворог твой, почитай, третий круг уже по тайным тропам наворачивает. Сам из лесу не выйдет, эй-ей!
— Третий? — усмехнулся Кощей, Владу ничего не сказал, но протянул руку. — Самое время.
Тот взмахнул крыльями, прыгнул в воздух, аккуратно уселся на локоть Кощея, перебрался на плечо и с трудом отогнал желание спрятать голову под крыло. Если бы умел в вороньем обличие, краской бы залился от клюва до хвоста.
Старичок усмехнулся:
— Что, паря, стыдно?
— Очень, дедушка, — признался Влад со всей искренностью, на какую только был способен.
— Годков тебе сколько, птенчик?
— Когда осень в зиму ступит, перейду и я порог совершеннолетия, — лгать Влад не решился, да наверняка и не смог бы: не в птичьем обличии.
— Угу-угу, — покивал старичок. — А силу давно ли впервые почувствовал?
Влад вздохнул.
— Смотря что считать за проявление силы, — ответил за него Кощей, прерывая поток расспросов.
Старичок снова покивал и крякнул уважительно, а потом прямо глянул ему в глаза и произнес:
— А ты, значит, не уследил, царь? Думал ждать до егошнего совершеннолетия. Эх, заигрался ты с людьми, а свое проворонил…
Влад вздрогнул — от Кощея будто повеяло зимней стужей. Он опасно сощурился и рявкнул, впервые возвысив голос:
— Сгинь с глаз моих, Леший!
Встала столбом пыль, скрыла старичка, а затем обернулась слабым вихрем, развеявшимся почти сразу.
— Теперь с тобой, — потревоженным змеем прошипел Кощей.
Влад вздохнул, готовый наказание принять, но не удержался и спросил:
— Почему замолвил за меня слово? Я думал, ты знать меня не знаешь и видеть не хочешь.
— Возможно, и не захочу впредь, — сказал Кощей. — Меньше языком молоть и клювом щелкать требовалось.
— Но я же правду сказал! — с горечью в голосе выкрикнул Влад.
— Правду?!
Кощей ухватил его за лапу, с плеча сдернул, сжал в руках, притиснув крылья к телу, — не вырваться, не дернуться, не вздохнуть глубже разрешенного, — заглянул пристально в глаза, и Влад понял, что и отвернуться не в силах. Взгляд Кощея снова горел синим огнем.
— Я живу на свете значительно дольше тебя, — вкрадчиво произнес тот. — Познал и горе, и науки великие, полмира прошел, остальной пролетел или проплыл. Ты в сравнении со мной даже не птенец, едва вылупившийся, а яйцо.
Влад щелкнул клювом, неожиданно легко сбросив оцепенение и не испытывая ни малейшего страха, хотя Кощею требовалось лишь сильнее сжать пальцы — и не стало бы ворона. Чуть нос не размозжил: Кощей вовремя отстранился.
— Все еще считаешь, будто я людской природы не разумею? — спросил тот, предпочтя не заметить выходки.
— Не разумеешь… — прохрипел Влад. Еще мгновение назад он боялся, а теперь нет. Сердце перестало разрывать грудную клетку, а в голове возникла мысль, окончательно примирившая с действительностью: все равно идти ему отсюда некуда и не к кому.
Кощей посмотрел на него еще некоторое время для острастки и громко расхохотался.
— Шею бы тебе свернуть! — сказал он уже не таким ледяным тоном, как раньше, и Влад понял, что гроза так и не разразилась над ним в этот раз.
— Уже пытался и ничем хорошим это не кончилась, — буркнул он, хотя следовало бы язык прикусить и не каркать.
— Дерзкая тварь, — оценил Кощей и не рассердился. — Да разве ж я, если бы захотел, не избрал бы в жены кого получше?
Влад промолчал.
— Нельзя мне было уходить из Киева, а князь творил ради этого все возможное, на беззаконие пошел, — пояснил Кощей. — Оттого и выбрал я девку гулящую: Дмитрий мне за то сапоги языком вылизывал бы, а смотря на него, поднялось бы за меня все купечество. Мне ж Годиныч этот не ровня ни разу, я б его в путах на княжий двор привез и заставил князя устроить суд над ним, а затем и самого ответ держать. Мне даже соитие сие на руку было, поскольку понесла бы Настасья мальчонку и радовалась бы до смерти, что я принял его, зная точно, кто отец. Разумеется, сама бы она правду в тайне держала, а заодно всем киевским клушам рты позатыкала на предмет моей несостоятельности. И только ты, птица вещая, злокозненная, ревнивая, все разрушил. Знал бы, будто столько гадости от тебя пойдет, не собирал бы ту чашу и не охранял бы самого все это время! Уморил бы тебя князь со своими волхвами, и поделом! — Размахнулся Кощей и швырнул Влада о землю, да только та приняла его мягко, словно перина, — даже камень, попавшийся под крыло, не покалечил.