Страница 39 из 94
«Жив», — подумал Влад с облегчением, и лишь спустя пару ударов сердца пробрал его озноб. Представилось, как Кощей в шею ему вопьется. Кто ж знает, как у чародеев положено силы пополнять? К тому же ведь и чародей необычный — сам царь всея Нави!
Не понравились Владу ни подобные мысли, ни страх. Взялся он снова за меч, ранку расширяя, запястье окровавленное прямо к губам Кощея поднес и зажмурился. Ждал боли, а получил забытье на неизвестно какое время. Виделось ли в нем хоть что-нибудь, Влад не запомнил, зато проснулся отдохнувшим и полным сил, поднялся легко, долго в лицо Кощея вглядывался, но тот по-прежнему неживым казался, затем взвалил его на плечи и пошел, более в дорогах не путаясь.
…Неведомо, сколько еще времени прошло, впереди свет померещился. Синий туман под ногами виться стал, но вышел Влад не на болото, а в ледяную пещеру. Холодно в ней не было, а вот жутко — еще как! В огромных кубах цветного нетающего льда стояли чуда-юда, о которых и легенд не сохранилось.
Застывшие, но живые представали перед Владом драконы, гидры и снежные джинны, огромные осьминоги с пастями, полными длинных треугольных зубов, существа, чем-то на людей похожие, но выше и шире их в плечах, с кожей из дубовой коры и с травяными волосами. В кубе, синим светившемся, сидел исполин с головой волчьей и немигающими алыми глазами смотрел прямо на него. С каждым мгновением разгорались в них угли, а взгляд отвести никак не выходило.
Кощей вдруг шевельнулся, и наваждение спало. Влад зажмурился до разноцветных кругов, а потом глядел лишь под ноги, боясь нарушить покой этого места, а проходя мимо очередного чудища, лишний раз вздохнуть боялся. Все казалось ему, кто-то смотрит пристально в спину, да вертеть головой с тяжестью на плечах неудобно.
Еще некоторое время прошло, расслышал Влад едва-едва уловимое шуршание: то ли шептал кто-то, то ли змеиная чешуя о стены терлась. Остановился он, застыл изваянием. Звук не предвещал ничего хорошего, и, как назло, ни обратно повернуть, ни свернуть, ни хотя бы в нише какой спрятаться не представлялось возможным. Ход стрелой шел, обрываясь тьмой впереди и сзади.
Влад опустил Кощея, поудобнее устроив у стены, вынул меч из ножен и продолжил движение, ступая как можно тише. Если и пряталось в темноте чудище, он собирался победить или хотя бы дорого продать свою жизнь. Однако наткнулся Влад вовсе не на пасть, полную острых зубов, а на хвост.
Золотой полоз в тоннеле лежал. Каждая чешуйка у огромного змея светилась, меж них застряли каменья самоцветные, а на самом кончике хвоста разглядел Влад самое обычное оловянное колечко. Наверняка непростое.
Влад осторожно, самым кончиком меча дотронулся до него. Хвост дернулся, по стене ударил, высекая каменную крошку, а потом ткнул его в грудь. Влад едва успел отпрыгнуть. Спустя полминуты хвост успокоился и занял прежнее положение.
«Ладно, подождем, — решил Влад; возвратился к Кощею, сам к стене привалился, на корточки сел и глаза прикрыл. Тоннель был довольно узким, полоз при всем желании развернуться не мог, к тому же змеи вперед хвостом не ползают. — Либо вскоре сам уползет по своим делам, либо…» — что там «либо», он уже сообразить не успел, полностью захваченный сном.
Он летел в молочном киселе тумана или в плотном облаке, острыми осколками оседавшем на мглистых перьях. Невесомые, невидимые пути сплетались клубками и спиралями, манили золотой и серебряной звездной пылью. Спину сверлил алым глазом Орей, справа сверкала Лада. Ничто не мешало повернуть или вообще развернуться, однако ворон продолжал лететь вперед — против треплющего его холодного северного ветра в око бури. Потому что это была его буря!
Влада выкинуло из сна мгновенно, будто кто-то толкнул в спину (а ведь там располагалась стена). Он оказался на ногах еще раньше, чем осознал, где находится. Под сердцем свила кольца тревога.
Хвост никуда не делся, по-прежнему мерцал в темноте червонным золотом, однако когда Влад потыкал в него мечом, не дернулся, прогнулся, а затем и сдулся. Полоз, как и любая змея, иногда сбрасывал шкуру. Вот только делал это раз в тысячелетие, а то и реже.
«Интересно, он изначально золотой или со временем обрастает?» — подумал Влад и усмехнулся совершенно неуместному сейчас любопытству. Что ему до этого полоза? Главное, пусть не подумает ползти обратно! Влад ему, конечно, на один клык, но ведь не побрезгует, змеюка, проглотит. И Кощея — тоже. Забавно получится. Вот очнется тот в желудке полоза…
Влад замотал головой, от странных мыслей избавляясь. Не о том он думает! О глупости сплошной, тогда как ему спешить надобно. Склонившись над Кощеем, долго всматривался. Лицо настолько бледным было, что светилось в темноте посильнее злата чешуи змеиной. Острыми росчерками первозданной мглы рассекали высокий лоб брови. Нос, прямой и тонкий у переносицы, птичьим клювом казался, щеки впали. Волосы сверкали серебром. Зато Кощей переменился немного и точно не выглядел больше мертвым, а лишь практически до смерти уставшим и изможденным.
В крови ли то дело или просто время его излечивало, Влад не знал, но снова раскровил запястье и приложил ранку к губам Кощея, сам глаза закрыв. Невыносимо сделалось смотреть, как наливаются алым тонкие губы и язык каплю за каплей слизывает. С детства слышал Влад байки об упырях, волколаках и прочей кровожадной нечисти. Волхвы — люди, во многом сведущие, — не обходили вниманием живых мертвецов, заставляя заучивать всякие заговоры, зло отвращающие: от мавок, русалок, кикимор, бродячих сволочей. Все они столь ярко отложились в памяти, что Влад мог бы произнести их не задумываясь, но не хотел даже мысленно: вдруг навредил бы Кощею.
Слышал Влад о тех, кто за нечистью уходил. Повсеместно считалось, будто отравлены они волшбой черной, все человеческое утратили, да и сами в нежить превратились. Влад не чувствовал себя нелюдем, но, быть может, ошибался? Разве не сошел он с ума — подобное существо спасать и собственной кровью отпаивать? На него ведь взглянешь, мороз по коже пробирает.
«Хватит, — решил Влад. — Вот выберусь отсюда, до Нави дойду, выхожу, поставлю его на ноги, а там и соображу: наваждение ли всему виною или я сам такой неправильный уродился. Сейчас всяко не до этого».
Прекрасно понимал он, что ничего не разрешится и не развеется. Открыл глаза, отнял руку от губ Кощея, а тот схватил Влада за запястье и сжал, заставив задохнуться от боли, но почти сразу же выпустил. Пальцы потом с минуту-две дрожали, однако Влад все же поднялся и на плечи Кощея взвалил.
Тяжек оказался путь дальнейший, хоть и освещала его шкура змеиная. Темнота вроде и отступала, но уже через пять шагов сгущалась до плотности. Более всего Влад боялся пропустить развилку, но тоннель был узкий и прямой. Еще удивляло то, что шел, по внутреннему времятечению судя, уже не один день, а есть и пить не хотел. Видно, место такое оказалось, но снова и снова возвращались мысли нехорошие насчет нечисти и нежити. Противилось преображению сердце, кровью обливалось. Являлось оно живым и умирать не хотело, да и переставать чувствовать — тоже.
Впереди посветлело, но Влад не обрадовался и не поверил, будто выбрался, вконец измученный душевными терзаниями. В себя пришел, когда под ногами хлюпать стало, оторвал взгляд от носов сапог, огляделся, а нет даже намека на пещеру или ход подземный. Вокруг то ли серый день, то ли сумерки утренние или вечерние, то ли ночь светлая, какие на севере летом стоят, — не разобрать. И всюду, куда хватает глаз, простиралось болото — ни тебе клочка суши, ни гати. Гибельные места безвременья.