Страница 20 из 38
Дворники заработали, расчищая стекло от налипших снежных крошек. Полина осмотрелась по сторонам, с лёгким разочарованием убедилась: опять никто не видит, как она уезжает с Ваней, ни Казарян с компанией, ни кто-нибудь ещё из знакомых, на кого можно было бы сослаться в качестве свидетеля.
Хотя Изольда способна заявить, что одна поездка вдвоём – ещё не доказательство отношений. Тем более, кто знает, куда и зачем они ездили, да и ездили ли вообще. Слова ничего не значат, сказать можно, что угодно, как правду, так и чистое враньё. Да и короткое свидание на час с целью просто-напросто скоротать свободное время тоже практически ничего не значит.
Надо оценивать вещи объективно и честно. Столкнулись они случайно, и на месте Полины вполне мог оказаться кто-то другой. Или не мог?
Ваня ведь тоже только что с пары. И тогда почему он не предложил составить ему компанию кому-нибудь из однокурсников? Тане, например, или Мартину. Или…
Внезапно Полина осознала, что вопросительно смотрит на парня. А ведь даже не заметила, когда оторвалась от окна, повернула голову в его сторону и уставилась.
У него нос с едва выраженной горбинкой, но не крупный, не длинный – в самый раз, – лоб высокий, а ресницы густые и пушистые, губы задумчиво сжаты, или сосредоточенно, и…
Хватит пялиться!
Полина уже собиралась отвести взгляд, но тут Ваня развернулся к ней, всего на секунду, посмотрел. Получилось – глаза в глаза.
Под кожей на щеках стало тепло. И не только на щеках. Но это, скорее всего, от смущения, от осознания, что Ваня заметил, как она пристально разглядывала его. Полина уставилась в приборную панель и почти сразу услышала:
– Приехали.
На этот раз было по-другому. Скромный павильон-стекляшка на краю заснеженного сквера, маленькие столики, никаких официантов, одинокая девушка за прилавком, кофе в бумажных стаканчиках с пластиковыми крышками.
– Тебе опять капучино? Или что-то другое?
Ваня помнил, что она заказывала в прошлый раз? Подобного Полина тоже не предполагала, но всё-таки возразила, потому что тогда выбрала просто за компанию.
– Латте, – она глянула на висящее на стене меню. Цены вполне так терпимые даже для её кошелька. – Или горячий шоколад, – добавила запоздало, наткнувшись на название.
– Понял. – Ваня почему-то улыбнулся. – Иди садись. Я сейчас подойду.
Это что, слишком по-детски – пить горячий шоколад? Вызывает умиление?
Ну и ладно. Не справляется Полина с сегодняшними импровизациями, теряется без конца и ляпает неожиданно для самой себя первое, что приходит в голову, не задумываясь, не взвешивая каждое слово. И почему-то вечно приходит самое странное. То про личного водителя, то про шоколад.
Она выбрала столик в уголке, уселась, сгрузив на соседний стул сумку, и у Вани не осталось вариантов, кроме как устроиться напротив. Он подошёл через несколько минут, поставил перед Полиной стакан. Сначала она обхватила его руками, почувствовала скрывающееся внутри тепло, потом сняла крышку. Сверху плавало несколько пухленьких зефиринок.
– Там ещё корица, – сообщил Ваня, наблюдая. – Пойдёт?
– Очень даже.
Снег, подгоняемый ветром, жалобно скребся в затемнённые прозрачные стены, прилипал ненадолго, словно, пользуясь моментом, пытался рассмотреть получше, что творится внутри, осыпался вниз. А они сидели и просто болтали.
– Ты почему не стала у себя поступать? – поинтересовался Ваня. – Сюда приехала.
Полина едва сдержала усмешку. Разве не очевидно?
Их городишко мог похвастаться только отделением областного колледжа, в котором учат на слесаря-наладчика промышленного оборудования, оператора какого-то производства и ещё на что-то подобное. Прямо глаза разбегаются от возможностей выбора. Но потом вспомнила: она же сказала, что живёт в областном центре, а там, конечно, мест для учёбы побольше. И всё равно.
– Здесь лучше. Во всех отношениях.
– Зато от дома далеко, – напомнил Ваня.
Полина дёрнула плечами. Вполне возможно, как раз это и стало решающим.
– Я и не собиралась никогда всю жизнь с родителями жить, – произнесла и напряглась.
Фраза прозвучала провокационно, и ведь не скажешь, что Полина опять ляпнула абсолютно необдуманно. А вдруг Ваня обидится, решит, будто она противопоставляет себя ему, намекает, что, хоть и младше, но взрослее и самостоятельней, а он до сих пор под крылышком у родителей, те ему и машину, и деньги, и заботу. Но он и не собирался обижаться, кивнул с пониманием и сообщил:
– Я тоже один живу. Только не в общаге.
– Квартиру снимаешь? – предположила Полина, добавила мысленно: а платят за неё, конечно же, папочка с мамочкой.
– Не снимаю, – возразил Ваня. – У родителей давно свой дом, а она всё равно пустовала.
Ну да, чего и следовало ожидать. Даже не удивляет. И, похоже, Ваня не видит существенной разницы в их ситуациях. Не въезжает, что у таких, как он, уже с рождения полный пакет благ на будущее: хорошее образование, счёт в банке, машина, квартира – всё включено. А Полине подобное – и не снилось.
Но у неё тоже будет, потом всё обязательно будет – даже если для этого придётся вкалывать до полной потери сил, – исключительно своё собственное, заработанное лично ею чисто для себя. И уж точно не полученное в приложение к удачному замужеству. Потому что обычно за пользование этим полученным приходится платить: быть идеальной женой, бесконечно возиться по хозяйству, ублажать того, кто столь щедро тебя одарил. А подобное однозначно не для Полины.
Она не желает быть бесконечно обязанной, не собирается посвящать всю свою жизнь кому-то другому – семье, мужу, детям, – раствориться в быте, гордиться их достижениями вместо своих. Полина вовсе не против того, чтобы выйти замуж, родить ребёнка, пусть даже не одного, но это не должно целиком и полностью занять её жизнь, это должно остаться всего лишь частью, важной, но не единственной или самой главной.
Она хочет навсегда остаться собой, иметь исключительно только ей принадлежащие вещи, только её касающиеся мечты и интересы, собственный мир, в который ничему постороннему, пусть даже родному, нет доступа. Она собирается реализоваться не только как жена и мать, а как человек, как личность, и не важно какого она пола. А если работать ей придётся не тем, кем всегда мечталось, должно существовать ещё что-то, близкое, действительно дорогое, значимое и увлекательное. Даже если это будет вышивка крестом. Хотя вышивающей Полина себя плохо представляла.
Но ничего, подходящее увлечение она себе ещё найдёт, а пока самое важное – получить образование, устроиться на хорошую работу, обосноваться на новом месте. Ну а к родителям она станет ездить в гости, но жить туда – не вернётся. Ни в свой зачуханный городок, ни даже в областной центр. Ни за что.
– Полин! О чём задумалась? – вырвал её из мыслей Ванин голос.
Она встрепенулась.
– Да так, – махнула рукой. – О будущем.
– Ты всегда мыслишь только на перспективу? – Ваня улыбнулся.
Вроде и подколол, но совершенно беззлобно и необидно. Или просто у него улыбка такая – открытая, добрая, милая. Или вот – обезоруживающая. От неё легко теряешься.
– Ну-у, нет, – пробормотала Полина. – Не знаю. – А потом смирилась, что слишком сдержанно и разумно вести себя у неё сегодня всё равно не получается, и тоже улыбнулась. – Может быть.
Она поднесла стакан ко рту, отхлебнула, а Ваня глянул на часы.
– Слушай, мне пора. Я б с удовольствием ещё посидел, но… никак не могу.
– Я уже допила, – Полина отставила опустевший (только белая пушистая пенка осталась на дне) стакан в сторону. И, опять под влиянием необъяснимого порыва, выудила из сумки кошелёк, отсчитала нужную сумму – хорошо, что набралось без сдачи – выложила на стол перед Ваней купюру и монетки.
– Это за шоколад.
У Вани дрогнули губы. Сейчас скажет: «Договорились же. Я пригласил, я и плачу». Но он промолчал, забрал деньги и только потом спросил, но совсем о другом.
– Тебя подкинуть – до метро?