Берегись, Ангел!

— Я тоже хочу в снежки поиграть! — За спиной раздается голос Олежки, и я даже не успеваю его обнять, как он со смехом бежит к Дану и встает на его сторону, что неудивительно.

Братишка от него не отлипает. По двору разлетается довольный гогот, и я ловлю себя на мысли, что ничего прекраснее нет. Данияр улыбается и искренне радуется, а это многого стоит.

Борьба со старшим Аристовым только началась, и судебные тяжбы обещали быть длительными, но у Дана была мощная поддержка от Янкевича и Петра Ивановича. Они подключили всех знакомых, чтобы Александр Алексеевич получил по заслугам. В прессе такая шумиха поднялась, но одна новость была не особо приятной.

Женщина, с которой жил отец Данияра, упала с лестницы на одном из приемов и потеряла ребенка. Кара нашла не того человека, но корабль шел ко дну, ведь идеальный образ семьи Аристовых рассыпался, и тут не помогли миллионы.

Нашу квартиру выставили на продажу, благо Владимир ни на что не претендовал. Петр Иванович уже показывал ее нескольким покупателям, а я отказалась туда возвращаться. Только вещи матери забрала. Для меня было настоящей мукой приходить в дом, где происходило столько плохого.

Маргарита Алексеевна с удовольствием познакомилась с Максом и Даном, последний так и вовсе вызывал у нее бурный восторг. Она говорила, что такой мужчина никогда не бросит и точно сделает счастливой, в общем, вгоняла меня в краску по полной программе.

— Ого! — Петр Иванович усмехнулся, глядя на то, во что превратился идеально убранный до этого двор. — У нас праздник уже начался, да? — Улыбается, а я киваю.

Все еще не могу даже произнести папа или отец. Видимо, не пришло время, а вот Олежа уже вовсю зовет Петра папой. Даже не знаю, почему он так быстро переключился, ведь Владимира никогда так не называл при нем, хоть тот заставлял и просил, а тут…

Дан встает по стойке смирно, замечая Петра Ивановича, который спускается к ним и что-то говорит. Я думала, он заставит убрать двор, но…

Снежок в спину от Олежи заставляет его пересмотреть решение. Теперь во дворе играются четыре ребенка, а я ухожу домой к Маргарите Алексеевне. Бабушка орудует в кухне, а по дому разлетается аромат выпечки.

— Пирожки? — Спрашиваю, заглядывая в комнату.

— С мясом, — улыбается она, подкатывая коляску ко мне, — и вишней.

Помогаю ей с ужином, пока мужчины развлекаются, но иногда поглядываю в окно на Дана. Таким он мне нравится больше. После встреч с юристом его будто меняют. В такие минуты Данияр идет в зал к Янкевичу и выбивает из себя дурь. Боится меня обидеть, сказав что-то резкое, а после рассказывает о хаосе в своей голове.

Его мама находится в тяжелом состоянии, и дело не в психике. Здоровье пошатнулось, и врачи пока не давали сверх прогнозов. Я навещала ее лишь один раз.

Больно смотреть на женщину.

Что в первый раз было не по себе, что второй.

Но сейчас ее глаза хотя бы светились жизнью, и это воодушевляло.

После боя снежками все дружно приводили двор в порядок, а Олежка даже ужинать не стал, пока в дом не занесли елку. Парни быстро расхватали пирожки на радость Маргарите Алексеевне, которая руководила процессом установки лесной красавицы в гостиной.

На елку набросились все, кроме нас с Даном. Мы стояли в сторонке, наблюдая, как Макс посадил к себе на плечи Олежку и подавал ему елочные игрушки.

— Наверное, мы лишние. — Шепнул мне на ухо Данияр и поволок к выходу. — У меня есть идея.

— Не пугай меня, Дан. Что ты придумал? — Спросила с улыбкой, накидывая на себя куртку с шапкой.

— Пойдем. — Он с загадочной улыбкой поволок меня за собой к машине.

Аристов достал большую коробку, на которой по видимому сидел Круглов всю дорогу, потому что она слегка помялась, а вот внутри лежали гирлянды.

— Пока они возятся с елкой, мы с тобой дом украсим. Поможешь? — Подмигивает Аристов, а я радостно киваю.

Был у нас разговор о том, как смотрится дом в новогоднюю ночь. Настоящая светящая красота, погружающая в сказку. Давно мечтала полюбоваться на мигающие лампочки и полностью погрузиться в атмосферу праздника.

Мы закончили, когда уже было темно, и только фонари освещали двор. Петр Иванович пару раз выходил проверить, как обстоит дело, и предлагал помощь, но Данияр руководил процессом, а я всего лишь подавала все необходимое.

— Как тебе? — Аристов подходит ко мне, включив красоту.

— Превосходно, Дан. — Я прижимаю ладони к лицу, бегая глазами по разноцветным огонькам.

Весь особняк Маргариты Алексеевны украшен гирляндами и похож на один из американских домиков перед рождеством. Я готова запрыгать от радости, как ребенок.

— Слушай, Ангел, — Данияр с серьезным видом поворачивает меня к себе и смотрит в глаза, — я хотел отдать тебе подарок в новогоднюю ночь, но… — Он достал коробочку из кармана куртки, а у меня сердце рухнуло куда-то в район наших ног. — Это не предложение, не пугайся. — Улыбается он, заметив, как увеличились мои глаза. — У моей девушки должно быть что-то кричащее обо мне. — Данияр подмигнул и открыл коробку.

Внутри лежал кулон, который он подал мне.

— Ой, тут гравировка, да? — Я перевернула украшение и замерла от надписи. — Да-а-ан… — Протянула не в силах сказать что-то больше.

Просто повисла у него на шее.

— Спасибо. Лучше подарка быть не могло. — Прошептала, уткнувшись носом в его плечо, пока он сжимал меня в объятиях, и смотрела на надпись Береги себя, мой Ангел!

Эпилог

Выпускной

— Ты прекрасно выглядишь, сынок. — Мама с печальной улыбкой и слезами на глазах проводит руками по пиджаку, убирая невидимые соринки.

— Может, все-таки со мной поедешь? — Предлагаю, хотя по взгляду вижу, что не согласится.

— Нет, ты ведь знаешь, что мое сердце такого не выдержит. Я сейчас так переживаю, а что в школе произойдет и представить сложно. — Она смахивает слезу со щеки, а я улыбаюсь. — Я уже попросила Ангелику за тобой присмотреть.

— Когда успела? — Усмехаюсь, даже не представляя, когда они умудрились поговорить.

— Много будешь знать, скоро состаришься. — Строит из себя серьезную родительницу, продолжая водить пальцами по черной ткани. — Ты уже такой взрослый, Дани… — Она обнимает меня, а я ее в ответ, радуясь тому, что к жизни постепенно возвращается та Валерия, которая потухла после смерти дочери. — Все! — Мама резко отстраняется от меня, вздыхая и потирая руки. — В такой день все должно быть на высоте. Петр Иванович обещал мне прислать видео вашего танца. Смотри не оттопчи Ангелу ноги, медведь.

— Боюсь, что она сделает это вперед меня. — Усмехаюсь, вспоминая последнюю репетицию вальса, когда Ангелика переволновалась и превратила мои пальцы в лепешки.

Мама снова касается меня. Кажется, что не может налюбоваться. За шесть месяцев лечения произошли улучшения, но она все еще отказывалась появляться в офисе, и пока нашим бизнесом успешно рулил Янкевич. Я долго уговаривал его на эту авантюру, потому что бросать дело деда было бы бредово, да и реабилитация матери высасывала приличное количество бабла.

Доверить все я мог только ему. Олег не был заинтересован в деньгах. После того, как он на свой страх и риск прилетел в клинику и помог забрать мать, хотя мог потерять все, ведь у папочки были серьезные связи, которые не помогли ему избежать суда, до меня дошло, что такого преданного человека еще поискать нужно. Мама все-таки решилась посадить отца за травлю в течение двух с лишим лет.

За Алису… Так она сказала, когда пришла в себя окончательно и узнала о Максе. О предательстве папочки, который бегал к матери Круга справить нужду на протяжении долгого времени…

Я был солидарен. Аристову Александру Алексеевичу место за решеткой вместе в отчимом Лики, который получил приличный срок за избиение и попытку изнасилования. Была она или нет, не важно. Пусть гниет…

Над психическим состоянием матери долго работали, но помогло ведь.

И я этому радовался, хотя каждое заседание приводило к тому, что Янкевич покупал в клуб новый спортивный инвентарь, в частности грушу. Один раз он даже прикололся. Приклеил фото Александра Алексеевича и дал нож. На, мол, орудуй. Я так и сделал, но ржали мы над этим потом долго.