Боги и Монстры

– Я уже пообещал, что это посл…

– Я не закончил, – перебивает его Бальтазар и поднимает взгляд на брата. – Ты не просто мои глаза ночью и каратель, ты – единственное доверенное лицо, и ты консильери. Если ещё раз подведешь меня и сядешь в тюрьму, то я сделаю всё возможное, чтобы ты больше никогда не вышел.

– Я понял, – тихо говорит Гаспар и опускает глаза.

– Нюхай, что хочешь, трахай, кого хочешь, да хоть на Таймс-сквере устрой оргию, но будь добр потом вернуться домой, а не за решётку. Ты меня понял?

– Понял, – понуро отвечает старший.

– Вот и прекрасно, – Бало берёт бокал в руки и, чокнувшись с бокалом Гаспара на столе, делает первый глоток. – За возвращение моего любимого брата. Что у нас с той газетёнкой? Откуда был слив? Как они узнали о моей командировке в Лондон?

– К сожалению, я всё ещё не могу выяснить, – зарывается пятерней в волосы Гаспар. – Но у них точно есть информатор в верхах, возможно, даже в аэропорту и в полиции.

– Пусть Калум встретится с главным этой газетёнки, позовёт его на кофе, и мы сделаем щедрый подарок и предупреждение, – говорит Бало. – Если этот человек от встречи откажется, что вполне реально, учитывая, какой курс они держат, то пусть Калум сам навестит его и, опять же, не без подарка. Если и этот вариант не сработает, то пусть с ним поговорит наш многоуважаемый друг-сенатор.

– Не легче ли мне самому зайти в гости? – приподняв бровь, спрашивает Гаспар.

– Нет, мне не нужно лишнее внимание, а после твоего визита оно точно будет, – отрезает Бало. – Физическая ликвидация – это последнее, к чему нам стоит прибегнуть. Если у главного в газетёнке есть мозги, то он возьмёт деньги и поедет выбирать себе недвижимость.

– Как скажешь. В любом случае, на эту журналистку Айну Фатих, которая тебе продохнуть не даёт, я компромат собрал, одно твоё слово – и я ее прихлопну.

– Надо думать глубже, – усмехается Бальтазар и откидывается на спинку кресла. – Меня не интересует эта мелкая рыбёшка, меня интересует тот, кто позволяет таким материалам выходить в свет. Так что если рубить, то голову. Айна Фатих… – смакует на языке Бальтазар. – Айна – это ведь "родник" с арабского? Я всё ещё немного помню язык, – смеётся он.

***

Айна уже как час ворочается в постели в своей маленькой квартире-студии на Манхэттене и не может уснуть. Поняв, что сон не идёт, она решает полежать в ванной, смыть с себя усталость и успокоить возбуждённый насыщенным днём мозг. Девушка не ленится, зажигает свечки, добавляет морскую соль в ванну. Она погружается в обволакивающую ее воду, прикрывает веки и полностью расслабляется. Внезапно в тёплой, наполненной паром ванной комнате становится холодно. Холод пронзает чуть ли не до костей, Айна резко присаживается в ванне, обнимает себя руками и даже думает, что, наверное, заболела, потому что в квартире двадцать пять градусов, во дворе – начало лета, а ее так сильно лихорадит. Она приподнимается, чтобы вылезти из ванны, но, застыв на полпути, с ужасом наблюдает, как одна за другой потухают свечи. Дверь в ванную закрыта, сквозняка нет, но все четыре ароматические свечи потухают, так и оставив ошарашенную девушку в уже остывшей воде.

***

– Даже солнце рано или поздно потухнет, недолго этой Айне блистать осталось, – усмехается Бальтазар и идёт к ждущей его у дверей охране.

========== My eyes on you ==========

Тёплое и солнечное утро выходного дня в Нью-Йорке омрачает только новость о трагической кончине активного общественного деятеля и сенатора Джо Майлза. Майлз был найден полицией в номере одного из отелей в пригороде с воткнутым прямо в сердце ножом. Все утренние газеты страны пестрели заголовками из серии: «Сенатор погиб под шлюхой», «Позорная смерть того, кому граждане доверили свою жизнь», «Как сенатор Майлз пал жертвой своего аппетита?» – и всё в этом роде. Проститутку, которая обслуживала в ту ночь сенатора, полиция нашла сразу же, и сейчас она находится в участке. По словам девушки, она покинула гостиницу в 20:05 вечера, оставив мужчину в комнате, и к убийству не причастна. Камеры наблюдения подтвердили её слова, так же как и медики, которые назвали время смерти сенатора – половина десятого вечера. Полиция сейчас ищет любые зацепки, которые бы могли пролить свет на страшное убийство. Камеры других посетителей отеля в этот промежуток времени не зафиксировали.

***

Амато вертится на своём кресле, в сотый раз задаёт одни и те же вопросы своим людям и продолжает рассматривать скудный материал, собранный по делу об убийстве. Он сразу по почерку узнал убийц сенатора, но он слишком долго в полиции, чтобы верить своим глазам, а не интуиции. Следователя отрывает от дум пришедшее на мобильный смс от Айны:

«Пошли ребят за моей газетой, тебе понравится».

Майкл просит помощника принести ему газету и сразу бросается к NY Standart. Первая полоса газеты, как и у всех остальных в это утро, посвящена смерти сенатора. Майкл улыбается, прочитав заголовок, и уже в который раз отмечает про себя пытливый и незаурядный ум своей девушки.

Громкое убийство на пересечении 44 и 45, или как семья Росси решила сменить фамилию.

Амато пропускает описание места преступления и деталей убийства и сразу переходит к последнему абзацу, именно там обычно Айна собирает всё самое интересное. Он с огромным интересом читает, как чётко и правильно девушка объясняет выгоду от смерти сенатора двум семьям, периодически кивает и гордится ее мастерством.

«Можно самим скопировать ушитый драгоценными камнями милитари пиджак от Balmain и пришить бирку или купить его в любом мало-мальски уважающем себя китайском интернет-магазине. Но если вы, гордо задрав подбородок, продефилируете в этом пиджаке по улицам Большого Яблока, пытаясь убедить прохожих, что это Balmain, то я вам сочувствую. И Росси – не Феретти, пусть даже бьют в сердце и оставляют чужую подпись.»

NY Standart, корр. Айна Фатих.

Амато убирает газету в полку и сразу набирает Айне смс.

«Ты умничка».

«Всё раскупили, это невероятно! У мегеры чуть приступ не случился, что тираж закончился».

***

Гаспар с трудом разлепляет веки и пытается выбраться из-под груды тел, оккупировавших кровать в номере-люкс отеля Four Seasons. Он помнит, что пил в казино, потом поехал в клуб, заказал приватные танцы и всё. Дальше туман, он ничего не помнит, а голова раскалывается так, что будто по швам пойдёт. Он отталкивает посапывающего на груди парня и тянется к тумбочке за разрывающимся мобильным.

– Живо ко мне.

Судя по голосу брата, случилось что-то ужасное, но даже если за дверью гостиницы начало конца света, то без душа Гаспар никуда не пойдёт. Как раз к тому времени и Бало немного успокоится, с такой головой Гаспар злого брата не выдержит. Второпях приняв душ и приведя себя в порядок, он вызывает своих охранников и, поручив им разобраться с гостями и администрацией гостиницы, спускается вниз к своему Феррари.

***

Бальтазар разъярён. Гаспар сперва пару минут только на пороге кабинета топчется, ближе подойти не рискует. Бало сидит в своём кресле, ворот рубашки расстегнут на три пуговицы, волосы взъерошены, весь стол завален газетами, они даже на полу стопками. За ним скалой нависает молчаливый Калум.

– Тебе красную ковровую дорожку расстелить? – хмуро смотрит на брата Бало.

– Что произошло? – наконец-то проходит к столу Гаспар и моментально ловит брошенную в него братом газету. Быстро пробежав глазами по газете, он застревает на последнем абзаце и громко выругивается.

– Значит, я не успел.

– Сворачиваем тот план с газетёнкой, – отшвыривает в сторону газеты Бальтазар и поднимается на ноги. – Пусть эту журналюгу найдут. Вечером я с ней поужинаю.

– Но…

– Слушай меня внимательно, – не даёт договорить младший. – Она ведь ищет со мной встречи столько времени. Пусть ее от моего имени пригласят на ужин, я дам ей интервью, отвечу на пару вопросов, возможно, разрешу участвовать в свадьбе. Попробую привлечь на свою сторону. Покажу ей, что я открыт для прессы и мне нечего бояться. В восемь в ресторане Olivia, чтобы она сидела за моим столом.