Боги и Монстры

***

Полицейские – это вторые люди после врачей, кого видит Айна, когда приходит в себя в больнице. Прямо рядом с ее койкой стоит Майкл, позади которого топчутся ещё двое следователей. Если бы не боль от распухших губ, то Айна бы своему парню улыбнулась, но максимум, на что ее хватает, это приглушённое «Майк», которое, при виде хмурого взгляда Амато, застревает где-то в глотке, так до конца не вырвавшись.

– Я здесь, как представитель закона, и я должен задать тебе пару вопросов.

Айна теперь уже молча кивает, а Майкл просит медсестру и своих коллег оставить их наедине.

– Ты напугала меня, – Майкл нагибается к девушке и оставляет легкий поцелуй на лбу. – Мне пришлось придумать отмазку, потому что мелкие преступления и допрос свидетеля или жертвы – не моё дело. Это были они?

Айна молчит. На самом деле то ли от лекарств, которыми ее пичкают последние сутки, то ли от всё ещё не отпустившего ее испуга, но разговаривать с Майклом не хочется, хочется обнять его за шею, прижаться и долго и горько рыдать. Может, слёзы помогут выплеснуть этот зародившийся страх, снимут эти следы от побоев, залечат раненную чужими руками душу. Но нельзя. У них не такие отношения пока, да и Майкл вряд ли поймёт такой всплеск эмоций. Поэтому Айна на корню душит зарождающийся ком обиды и горечи в груди, смаргивает невидимые слёзы и просто говорит «нет».

– Мы проверили камеры, допросили вашего коменданта, ничего, кроме того, что старик сильно напуган.

– Это было ограбление. Пожалуйста, Майк, мне надо отдохнуть, – просит девушка.

– Ты просто не хочешь об этом говорить, – хмурится Амато. – Ну, хорошо. Поправляйся. Я всё равно выставил у твоей палаты охрану, и после возвращения домой ты будешь находиться под постоянной защитой. Сейчас главное – твоё здоровье, – он вновь целует ее в лоб. – Он ответит за всё, я тебе обещаю, – добавляет Амато и идёт к двери.

Айна откидывается на подушку и прикрывает веки. Гаспар никуда не уходит, он всё так же перед глазами, так же рвёт ее плоть и крошит кости. Демон хотел ее напугать, и у него почти получилось. Вот только сегодня на смену столько часов живущему внутри животному страху пришла злость. Она на себя, на него, на несправедливость. Она растёт, как снежный ком, надевает на голову корону, заставляет все остальные чувства перед ней капитулировать и берёт бразды правления в свои руки. Хочется прочувствовать его кожу под своими кулаками, молотить ими до тех пор, пока вместо лица не останется кровавое месиво, сломать ему обе руки, отрезать язык, которым он издаёт такие бесчеловечные приказы, но Айна этого не может.

Зато она может другое. Она может заставить его лишиться солнечного света, может заточить его на долгие годы за железные решётки, а ещё может устроить ему бессонные ночи лишением большей половины имущества. Если раньше Айной руководили справедливость, желание сделать мир чуточку лучше и мечта о премии, которая будет красоваться на ее шкафу, то сейчас сюда прибавилась и месть. И кажется, она одна сильнее всех остальных причин вместе взятых. Бальтазар Росси не может творить беспредел и оставаться при этом безнаказанным. Айна не позволит, потому что те, кто был до нее, – не сломались. Она знает поимённо каждого журналиста, которые пошли до конца, которые добились того, чего хотели, за что боролись. Почему Айна должен отступить? Почему она должен струсить из-за побоев? Она ведь с самого начала знала, на что идёт, знала, когда полезла именно в самую сложную часть журналистики, знала, и всё равно шла. Свернуть с пути сейчас – это ненавидеть себя всю свою жизнь. Айне ненависти отца хватает. Ещё одну она не выдержит.

Пусть Ихсан и думает, что у него никудышная дочь, Айна ему докажет, что справедливость может восторжествовать не только ударом молотка судьи по подставке, но и буквами, выводимыми на бумаге. Ихсан так и не простил дочери то, что она не последовала его примеру и не пошла на юридический, а выбрала такую «несерьёзную» профессию. Айна никогда логики отца в этом вопросе не поймёт, но серьёзность своей профессии докажет.

Вечером ее навещает Моника, извиняется за Ихсана, объясняет его забитым графиком, Айна с трудом улыбается и просит женщину не оправдываться за него. Сразу после Моники заходит и Дэвон, и Айна, закатывая глаза, долго слушает причитания друга о том, какая же она всё-таки идиотка.

***

В Royal, как и всегда, много народу и душно, но Гаспар идёт прямо в ВИП-зону, оставляет весь шум и гам за её дверями.

– Красивая девчонка, – Гаспар берёт в руки бокал брата и залпом опустошает.

Бало отлепляет от себя яркую брюнетку, просит девушку сходить погулять, а сам тянется к пачке сигарет на столе.

– Очень красивая, – Бальтазар ждёт, пока официант вновь наполнит его бокал. – Поэтому и жаль было портить эту красоту. А ты ведь испортил?

– О да, – смеётся Гаспар. – Лицо я ей знатно подпортил.

– И всё? – с нотками разочарования в голосе спрашивает Бало.

– Конечно же нет, – театрально возмущается Гаспар. – Она будет идиоткой, если после этого посмеет снова на нас полезть. Я сломал ей руку, может, рёбра ещё. Раскрасил ее маленькую кухню ее же кровью.

– Прекрасно, – довольно усмехается Бальтазар. – Нашёл что-нибудь интересное?

– Пустые тексты. Ты был прав, если даже у нее что-то есть, то это не дома.

– Конечно, она вовсе не глупа, так же, как и те, кто стоит за ней, – спокойно говорит Бало, откинувшись на спинку дивана. – Поэтому пытать и выбивать у нее инфу про файлы – трата времени. Даже если она нам назовёт место, не факт, что ни у кого нет больше копий. Подождём, посмотрим, что дальше будет.

– Ничего не будет, она хоть и пыталась дать сдачи, я ее быстро усмирил, – смеётся Гаспар. – Она трусишка, рыдала как ребенок, когда я ей руку сломал.

– Это, вообще-то, больно, – кривит губы в улыбке Бало. – Бедная куколка, вот и первая трещина пошла.

– Кстати, ты будешь удивлён. Я ещё кое-что узнал про эту девчонку, – подмигивает старший и подаётся вперёд.

Бало ожидающе смотрит на брата и делает пару глотков из бокала в руке.

– Знаешь, кто его ёбарь?

– Ёбарь? – Бальтазар откладывает бокал на стол и облокачивается на свои колени.

Он мгновенно мрачнеет, и брат это отчётливо видит, нарочно делает паузу, ковыряется в ведёрке со льдом. Бало тянется за бокалом, делает ещё один глоток, чувствует, как обжигает горло любимый вкус, но удовольствия никакого. Откуда эта внезапная злость, почему хочется ее под своими пальцами ощутить, поднажать посильнее и послушать, как кости хрустят, – он не знает. Зато он точно знает, что доложи Гаспар об этом до визита, то приказал бы убить. Потому что картина того, как Айна выгибается под кем-то и шире ноги разводит, – натягивает нервы в струнку, заставляет зубами скрежетать.

– Я его знаю? – наконец-то открывает рот Бало.

– О да, ещё как, – усмехается Гаспар. – Наш любимый замглавы департамента полиции Амато.

В голове у Бальтазара коллапс. Он видит, как швыряет по одной все бутылки со стола об стену, как переворачивает стол, как наслаждается звуком бьющегося стекла, но внешне он статуя, сидит, как и сидел, вертит в руке бокал и смотрит сквозь брата.

Картинка возвращается, вот только сейчас у трахающего Айну мужчины появилось лицо, притом то самое, которое Бало мечтает лично землёй усыпать. Хочется прямо сейчас сорваться и к ней поехать. Схватить ее за длинные цвета воронова крыла пряди и бить головой о первую стену, впитать ее крики, нанюхаться ее крови, унять это чудовище злости, восставшее внутри. Только вот злости ли?

Бальтазару не должно быть до Айны Фатих никакого дела, кроме того, что у той есть на него компромат, но сейчас плевать на все документы и доказательства, даже они его вот так по щелчку не выводили. Одна мысль о стонущей под Амато своим этим хрипловатым, грудным голоском Айне заставляет вылететь все пробки, замыкает мозг. Эта картина перед глазами не затирается, Бало ее длинные пальцы, комкающие простыни, видит, слышит ее тяжёлое дыхание, видит бледную кожу, по которой чужая ладонь скользит, и чуть ли не рычит. Бальтазара трудно разозлить, почти что невозможно, но Айна разозлила. Своим блядским видом, любопытством, упёртостью, а самое главное, тем, что не просто позволяет кому-то прикасаться к себе, а позволяет это Майклу Амато. У Куклы должен быть один хозяин, и если Бальтазар ее не убьёт, то это будет его и только его кукла.