Понарошку?

– Он вообще не особо… разговорчивый.

Под ногами у Саши треснул лед – она наступила в небольшую лужу и быстро перескочила на заснеженный асфальт. Сильных морозов не было, но без шапки уши отваливались. Всего пять минут на улице хватило, чтобы они заболели. Девушка накинула на голову шерстяную шаль, которую папа привез из Словении на Новый год. Приятное тепло потекло по шее к плечам и на грудь.

Она решила прогуляться по шумному проспекту вдоль канала. Саша любила январский Питер. Холодный, еще украшенный новогодними гирляндами, суровый и спокойный. Почему-то весной эта магия утрачивалась. Все становилось грязным и суматошным.

– Видится мне, он сейчас не в самом хорошем состоянии, – предположил отец. – Что-то серьезное наверняка заставило его карьеру накрыть медным тазом. Такой блестящий пловец был. Жаль парня.

Саша представила заносчивый голубой взгляд и внутренне с отцом не согласилась. Выглядел он получше многих, если не всех. Такого жалеть не хотелось.

– Мне в журнале приказали интервью у него взять. А я к нему даже подходить боюсь, – девушка надула губы и пнула комок изо льда, снега и пыли, который удачно попался под ногу.

– Он пловец, а не борец. Не укусит же.

Хохот у отца был сиплым, почти как технические помехи.

– Зато радиоактивный. Я на атомы распадаюсь, – призналась Саша с досадой.

– Понравился?

Смех прекратился, но в тишине чувствовалась ухмылка.

– Такой, попробуй, не понравься. Но не хочу, чтобы он думал, типа я к нему клинья подбиваю.

– Когда тебя останавливало, кто что думает? Ты же обычно на рожон первая бежишь.

– Вот именно. Не хочу больше. Нарожонилась уже. Паша мне сам так и не пишет.

Отец вздохнул. Не было в этом усталости или жалости. Только сочувствие.

– Ну и к псам его, – посмеялся он после паузы. – А с Золотовым… работа же. Я тоже не выбираю, куда ехать. А еду. Доезжаю и возвращаюсь.

– Возьмет еще и отфуболит меня при всех, опозорюсь ведь, – Саша хотела выпросить у отца разрешения не трогать Золотова, даже если отвечать ей пришлось бы перед Леной Афанасьевной.

– Ну, может, конечно. Зато у тебя есть папка. Папка тебя никогда не отфутболит. Прибежишь, поплачешься, побежишь дальше, как ты всегда делала.

Она расплылась в довольной улыбке – только этих слов и ждала.

– Люблю тебя, па.

– И я тебя, доча. О, пробка зашевелилась. Поеду.

– Ага.

Не успела она пожелать ему хорошей дороги, потому что связь прервалась. Выдохнула, расправила плечи и пошла по проспекту навстречу солнцу. Хотелось набраться холода и очистить мысли, чтобы перед тем, как опять прыгнуть на рожон, успеть сделать рутинные дела.

Ее ждала группа в «ВКонтакте» для студентов всего университета, которую она вела на пару с третьекурсницей под руководством всей то же Лены Афанасьевны. На этой неделе ее очередь выкладывать посты. Потом на форуме факультета следовало ответить на вопросы потенциальных абитуриентов. Проверить, все ли информация донесена до одногруппников. Саша хотела перепроверить закрепленные посты, неактуальные удалить, об актуальных еще раз напомнить. И давно держала в закладках статью о профессии журналиста, которой хотела поделиться в чате группы. И домашние задания никто не отменял. Альба сразу задала написать эссе. Саша любила готовить работу заранее, чтобы была возможность переиграть при необходимости. Дел было невпроворот, но на прогулку она всегда находила хотя бы полчаса.

Все это Саша рассчитывала успеть до пяти, чтобы к шести явиться в бассейн. Хотела подкараулить там Золотова. Решила, что будет таскаться туда каждый день, пока он рано или поздно не придет. Это казалось хорошей возможностью поговорить с ним наедине, попросить об интервью и, возможно, там же на месте его провести.

Мама встречала ее шпинатным супом с пампушками, который Саша с папой уплетали за обе щеки и боролись за последнюю порцию. Саша всегда выигрывала, потому что отец любил ее больше, чем суп, но боролся он отчаянно. Сегодня конкурентов не было, поэтому девушка ела лениво, почти без аппетита.

– Ма, а у тебя много поклонников было до папы? – Саша глядела в зеленую жижу, пюрированную и разбавленную сливками – ложка в этой густоте утопала.

Мама улыбнулась и кокетливо повела плечом.

– Ну, было несколько.

Полные руки она положила на стол, чтобы приблизиться к дочери, и заглянула снизу в глаза. Саша узнавала в маминых свои – такие же синевато-зеленые, почти морского цвета. Раньше она с гордостью распускала пышные кудри, а теперь стриглась коротко, кончики едва завивались. Седина проскальзывала через каждую прядь. Зато веснушки на лице сохранили юность. Даже морщины их не перебивали. И черты остались изящными, несмотря на комплекцию. А Саша унаследовала папины, более грубые и крупные.

– А ты сама за кем-нибудь бегала?

– Сашуль, ты чего? По Паше все страдаешь? – мама сразу забеспокоилась. – Плюнь на него.

– Ну, страдаю, конечно… немного, – девушка плюхнула ложку обратно в суп. – По остаточному принципу. Просто… за мной вот никто не бегает. Зато я за всеми.

– За кем еще-то ты бегаешь? – женщина удивленно насупилась.

Саша покраснела и заела смущение супом.

– Да ни за кем. Просто… подумала, что за мной никто никогда не ухаживал.

– Ой, Сашуль, ну сейчас время другое. Это раньше принято было. Да и папка твой, думаешь, прям ухаживал, что ли? – мама весело рассмеялась, махая рукой. – Так, пару раз ромашек нарвал. У меня были поклонники и поухажистее.

Саша тоже улыбнулась. Ей нравилось, когда мама, учитель литературы, придумывала новые нелепые слова. Она частенько их перебирала в свой лексикон и употребляла потом впопад и невпопад.

– А чем тогда он тебя покорил?

Женщина задумалась, вытянув рот трубочкой. Саша не ела, смотрела на маму с любопытством. Они о таком еще не разговаривали. То есть Саша прекрасно знала своего папу, и маму тоже знала, всегда знала, что им вместе хорошо, что они идеально подходят друг другу и в других причинах любить не нуждаются, но ведь когда-то так не было, то есть когда-то они об этом сами не подозревали. Об этом Саша раньше не задумывалась.

– Даже не знаю. Тягой. Своей неугомонной тягой к жизни, к миру, ко всему. И ко мне тоже, – мама зарумянилась и опустила рыжеватые ресницы. – Это сейчас он, старый хрыч, поуспокоился. А раньше вечно ему то туда, то сюда надо. Вот ты вся в него. Тебя хлебом не корми, дай что-нибудь разузнать да распробовать.

Саша опять смутилась. Подружки ее за это, наоборот, критиковали, что она их таскала за собой везде и всюду, где им было неинтересно. В последнее время они от многого отказывались. Но она не уставала их звать. И одногруппников всегда приглашала, кидала разное в чат. На ее сообщения уже давно никто не реагировал. Поначалу бесились за спам, потом привыкли.

Это напомнило Саше об обязанностях.

– Ладно, ма, спасибо за суп. Пойду дела делать, – девушка уже поднялась из-за стола. – Это я потом доем.

Остатки супа она отставила в сторонку, надеясь вернуться к обеду за ужином.

– Кстати, а где коктейли, которыми ты папу спаиваешь? – Саша провела прищуром по кухне.

– Не спаиваю, а кормлю. И сама их ем. Ты даже не заметила, что я похудела на один килограмм!

Женщина тоже встала и покрутилась. Саша честно не могла определить, пропал лишний килограмм или нет, потому что до этого не сильно замечала, как мама поправлялась.

– Пока не вижу.

– Да ты что, у меня сразу щеки прохудились! – для демонстрации мама оттянула кожу под скулами вниз – это ничего не доказывало.

Саша помотала головой.

– Коктейли где прячешь?

– Ну, вон там, в ящике, – она ткнула в угловой шкаф над раковиной, куда Саша меньше всего залезала, потому что там лежали лекарства и еще всякая всячина, которой нигде больше не нашлось места.

Ящик оказался вместительным. Банок шесть туда точно залезло. Девушка взяла одну упаковку «Биофуд. Комплекс № 2» и унесла с собой в комнату, чтобы позже покопаться поглубже.