Фантик

Разговор с отцом всегда заканчивается одним и тем же. Он меня не слышит, настаивает на своем, действуя «мне во благо», а я продолжаю быть самой плохой версией себя. Так проще справляться с реальностью. Быть тем, кем ты на самом деле не являешься. В результате, на двери меняют замок, ограничивая возможность передвижения, и я возвращаюсь к себе в комнату, так и не доказав предку, как он не прав. Его «благородные» мотивы не вернут прошлого, не помогут исправить то, что я натворил, и не сделают лучше никому.

Снова посмотрев на окно и оценив степень идиотизма, если выйти через него, падаю на кровать и затыкаю уши наушниками. В очередной раз врубаю тяжелую музыку, от которой в грудине все органы вибрируют. Максимально абстрагируюсь от внешних раздражителей и прикрываю глаза, погружаясь в воспоминания. Они остаются тяжелым якорем, держащим во мне что-то хорошее, или же наоборот, топят в собственном безумии.

Наша семья не всегда была такой. Дед с бабулей жили счастливо и баловали мою скромную персону ровно до того дня, как мне исполнилось десять. После произошло что-то неподвластное детской логике. Прекрасные дедуля и бабуля перестали быть прекрасными. Они разбежались по разные стороны, и я был бы рад, если бы расстояние между ними вписывалось в рамки одного города, но они разъехались по разные точки мира. Дед передал все дела своему сыну, то есть моему отцу, и укатил за бугор, где счастливо встречал свою старость теперь уже в объятиях американской куклы, которая годилась ему в дочери. Бабуля осталась в родном городе, потому что не представляла жизни без сына. Ну и… Конечно же, без внука.

Самым худшим наказанием было то, что устроил мне отец. Лето, проведенное у бабушки в доме, походило на тюремное заключение. Нет, она не зверствовала. Не могла. Наоборот, окутывала меня любовью и пониманием, как куколку в удушающей кокон. Проблема в том, что бабочка из меня так и не вышла. Я давился ненавистью к себе и обстоятельствам и даже молил бога, чтобы меня отправили к деду в Америку. Там бы я забыл о произошедшем и не мельтешил на глазах у матери.

И да, когда-то мы действительно ходили в кафе неподалеку от лицея, начиная с моего первого учебного дня. Некая традиция, которая повторялась из года в год и была нашей личной. Отец в этом не участвовал. Только она, я и двойная порция мороженого. Я до сих поря помню ее искристый смех. Заражающий. И лицо. Глаза. Морщинки около них. Вздернутый нос. А еще идеальную кожу на щеках, которая тогда не была украшена уродливым шрамом. Именно он разделил мою прошлую жизнь и настоящую. Как граница между разными мирами, он показывал, насколько сильно может измениться человек за несколько минут. Жалкое количество секунд всеобъемлющей радости, адреналина и веры в светлое будущее. Как оказалось, у каждой монеты есть обратная сторона. Я же находился на границе. Хотел вернуться назад и не мог. Смотрел вперед и не решался сделать чертов шаг. Настоящее безумие и хаос. Именно они властвовали в моей голове. Были хозяевами в душе. Они не давали сделать правильный выбор.

- К черту!

Сдергиваю наушники и вместе с телефоном бросаю их на тумбочку. Резво поднимаюсь с кровати и подхожу к окну. Сердце долбит о ребра в ожидании кульминации, и я сглатываю горькую слюну, после чего открываю створку и забираюсь на подоконник, поглядывая на балкон соседей. По правую сторону от него есть пожарная лестница. Если хватит ловкости, то побег пройдет успешно. Не зря же так упорно работаю на турнике и в спортзале. Пришло время проверить свою физическую подготовку и уровень везения. Без сомнений выбираюсь из окна в надежде провести вечер, где угодно, но не в тюрьме, которую мне так щедро обеспечили родители.

Глава 12

Глава 12

POV Арина

Отец Сони был совсем не похож на нашего. Анатолий Сергеевич был позитивным человеком и уделял своей единственной дочери максимум времени. Возможно, из-за того, что воспитывал ее в одиночку, или же причиной являлась любовь, которая читалась в его глазах. Я все же решила пойти с подругой в кафе. Присоединилась к их семейным посиделкам, чтобы отвлечься от мыслей о маме и ее поступке, а еще… Из головы не выходил Бойцов, с появлением которого моя скромная и не примечательная личность вдруг вышла в десятку призеров. Все это давило на меня, и хотелось переключиться на другую волну.

Жаль, что мне так и не удалось.

Глядя на то, как Соня общается с отцом, я радовалась за нее. Мне нравилось наблюдать за тем, как Анатолий Сергеевич подкалывает ее, журит и хвалит. И вроде бы незначительные полчаса разговоров не должны были внести неразбериху в мою душу, но все же вдолбили ее гвоздями. Я радовалась, а еще…

Жутко завидовала, что не могу так же общаться со своим папой. Он ведь так и не звонил. Не пытался помириться с мамой. Словно вычеркнул нас из своей жизни и продолжал идти по намеченному пути. Осознание нашей ненужности впивалось в кожу, давило на легкие, будто кишки стремительно раздувало, и я ничего не могла сделать с этим состоянием.

С Соней мы разошлись сразу после того, как вышли из кафе. Подруга отчаянно пыталась уговорить меня сесть в автомобиль и доехать до детского сада, откуда я должна была забрать братишек, вот только я отказалась. Не знаю, чем я руководствовалась в то мгновение, но выбрала диаметральное направление. Села в автобус и отдала последние кровные, чтобы добраться до нашей квартиры.

Пока автобус плавно двигался в сторону центра города, я кусала губы и заламывала пальцы, слушая тихую трель звонка в рюкзаке. Телефон работал без перебоев. Видимо, мама не теряла надежды на то, что я отвечу.

А я не могла.

Не могла переступить через обиду, которая трещинами расходилась по грудной клетке от одного воспоминания. Я тут же прикладывала ладонь к щеке, где фантомно горела кожа. Конечно, от пощечины не осталось и следа, но лишь внешне. Внутри жгло так, что выть хотелось.

Я выбралась из автобуса и быстро преодолела расстояние от остановки до нашей четырехэтажки мрачного серого цвета. Около подъезда стояла несколько минут, успокаивая часто бьющееся сердце. Хорошо, что сегодня на лавочке не было любопытных соседок, которые любили промывать косточки всякому, мимо проходящему человеку.

Благодаря этому я прошла к двери квартиры незамеченной, но, когда достала ключ, застыла с протянутой рукой. Сердце громко стучало от волнения. Папа, наверное, еще на работе. Точного его расписания я не знала, поэтому попыталась открыть дверь, но через пару минут пыхтения с ключом поняла, что отец сменил замок. Я даже отшатнулась, ступив пару шагов назад к лестнице. Не могла поверить, что он так поступил. Как без скелетная тряпичная кукла, опустилась на ступеньку и поместила рюкзак на колени. Будто на зло, в кармане запиликал телефон, заставляя еще крепче вцепиться в плотную ткань короткими ногтями.

Меня всю распирало от эмоций, но отвечать на звонок я не хотела. Глупо. Безответственно. Эгоистично. Только преодолеть мерзкие ощущения не могла. Так и сидела на холодной ступеньке, прислонившись головой к перилам. Не знаю, сколько времени прошло, но вскоре услышала голос отца. Он поднимался вверх и разговаривал, слегка посмеиваясь в своей привычной манере. У меня внутри все затряслось от этого звука. Сама не поняла, как быстро поднялась на ноги и уставилась на папу, который появился в поле моего зрения. Не один. Рядом с ним была та самая женщина из аудитории. Увидев меня, он перестал улыбаться и застыл, словно перед ним не дочь, а приведение.

- Арина? Что ты здесь делаешь?

Только и выдавил из себя, а еле подавила в себе желание кинуться к нему и крепко обнять. В горле запершило, и через пару мгновений там образовался огромный ком разочарования.

- Ты, - я указала на дверь, - замок сменил.

- Да, - отец растеряно почесал затылок и переглянулся со своей спутницей, которая высоко задирала голову, - что-то случилось? Ты вроде в школе должна быть…

- Хотела тебя увидеть.

Я крепко сжала лямки рюкзака, старательно игнорируя женщину, которая прилепилась к локтю папы и показывала, что она вовсе не пустое место.