Мой плохой мальчик

— Почему вы, Андрей, решили перейти во вторую группу? Обычно студенты предпочитают учиться у старшего преподавателя. Светлана Алексеевна очень хороший учитель. Я впервые сталкиваюсь с тем, что кто-то переводится от нее ко мне, обычно наоборот. — Прикладываю листик, надавливаю на кнопку.

— Я перевелся из-за вас, Жанна Кирилловна.

На мгновение замираю, затем оборачиваюсь, что-то в его фразе неправильно. Ученик не должен говорить подобным тоном с учителем.

И вот я смотрю прямо на него: высокий, стройный, крепкий, волосы короткие, обесцвеченные. Он одет в черные штаны и такого же цвета толстовку, на ногах белоснежные кеды, на плече — лямка рюкзака, тоже черная. Взгляд у парня острый и проницательный. У него необычно яркие синие глаза. Это невозможно не заметить.

А еще он ни капли меня не боится и не стесняется. Так не должно быть. Пацан безусловно привлекательный и прекрасно об этом знает, но я его преподаватель. И я здесь главная!

Его надо немедленно поставить на место, пока он не обнаглел окончательно. Только этого мне и не хватало. Молодежь сейчас ушлая, что угодно могло прийти ему в голову. Вполне вероятно, что он на меня поспорил.

Нарочно отвожу взгляд и приподымаю подбородок, соблюдая систему строгих взаимоотношений учеников с преподавателями.

— Рада, что слухи о моей компетенции расползлись по всему университету и студенты переводятся ради меня в другие группы. Но это лишнее.

Снова возвращаюсь к нему. Он смотрит не отрываясь.

— Вы меня не помните?

— Почему я должна вас помнить, Андрей? — нахмурившись, пожимаю плечами, усаживаюсь за стол, начинаю складывать бумаги, убираю волосы за уши. — Если вы не учились у меня раньше, то я и не должна вас помнить. Откуда?

Ошибка.

Зря назвала его по имени. А еще я его вспомнила. Хотя и выпила тогда много шампанского. Но этот взгляд запал мне в душу. Сто лет на меня никто не смотрел так жарко.

Отлично.

Как это могло произойти? В нашем городе десятки учебных заведений. Сотни студентов.

— День учителя, трактир на Парковой. На вас было красное платье. Я вот помню.

— Так, займите свое место, и давайте не будем доводить подобные разговоры до деканата. — Зачем-то снова встаю, опираясь на столешницу, выбираю самый ледяной командный тон из всех возможных.

— Извините, Жанна Кирилловна. — Усмехнувшись, этот Волков бросает рюкзак на пол и идет за мольбертом, устанавливает его. — Я просто запомнил вас на линейке первого сентября, а потом видел в столовой, несколько раз в коридорах универа. И вот, поднял голову, а там вдруг снова вы, на балконе, на Парковой. Я недалеко живу. Интересное совпадение.

— Просто займите свое место.

— Да, — еще одна усмешка.

Что значит, увидел первого сентября?! От мысли, что он заметил меня среди преподавателей и как-то отметил для себя, сердце само собой, непроизвольно пускается вскачь.

Но я ведь не наивная дурочка, а еще терпеть не могу наглую современную молодежь. Думают только о своих правах и совершенно не беспокоятся об обязанностях. Он может и врать. Откуда мне знать, что все это правда? И самое главное, на фиг мне, замужней женщине, матери десятилетнего мальчишки, эта информация?

Несколько раз перекладываю бумаги. То сажусь, то встаю. Студенты медленно заполняют аудиторию. Здороваются, болтают о своем, разбирают мольберты, садятся за них, вытаскивают принадлежности, готовятся к паре.

И только «крашеный» смотрит из-за деревянной подставки прямо на меня.

Глава 2

Проходит вторник, за ним среда. В четверг, перемещаясь по коридорам родного университета, я думаю, как бы побыстрее, без пробок, добраться до дома и приготовить ужин. Сын сдавал анализы, обнаружился низкий гемоглобин, поэтому планирую потушить печень с картошкой. Правда, нужно еще уговорить Мишу съесть ее. Пробираясь сквозь стайку студентов, натыкаюсь взглядом на лицо Волкова.

Снова становится не по себе. Мне неудобно даже за то, что так быстро запомнила его фамилию.

— Здравствуйте, Жанна Кирилловна.

Со мной здоровается миллион студентов, но почему-то Волков заставляет прибавить шагу. Что за манера такая? Как у него так получается? Поприветствовал, будто оттрахал. Идиот малолетний.

Снова ловлю в фокус его лицо и тут же перевожу взгляд на желтую стену. А рядом с ним, между прочим, все та же длинноволосая блондинка. Нет, это же надо? Какой-то п*здюк вынуждает меня, взрослую женщину, ощущать совершенно неуместный дискомфорт.

— Добрый день, — отвечаю всем и никому конкретно.

И тут же вспоминаю, что сегодня у меня пара в его группе. Отлично. Если так пойдет дальше, то я напишу заявление начальству и переведу его обратно к Светлане.

Хотя что я напишу в причине перевода? «Заберите Волкова обратно, потому что он смущает меня своими горячими взглядами»? Ох и посмеются же в деканате.

Ладно, ничего особенного, пара и пара. Это не первый студент, который строит мне глазки. Был у меня старшекурсник, который в шутку просил развестись с мужем, делал комплименты и даже припер букет на Восьмое марта. Но все в его группе, впрочем, как и я сама, понимали, что Мельников Игорь прикалывается. Возможно, и симпатизирует, но примерно так же, как поклонники благоговеют перед певицей, собирающей целые стадионы.

Но этот Волков…

Это совершенно другой случай. В его глазах столько секса, что мне становится неловко. А еще я совершенно уверена, что он гораздо опытнее меня.

Заворачиваю в деканат, чтобы узнать последние новости и отвлечься от всяких глупостей. Болтаю с секретаршей, она предлагает мне кофе, и, пока Леночка на варит его у себя в каморке, я сажусь за ее стол.

— Ленусь, можно я кое-что гляну на твоем компе?

— Да, Жанн, конечно. Тебе сколько сахара? Одну?

— Одну и молока, если можно.

— Хорошо, солнышко. Как у тебя вообще дела?

— Ничего нового. Все как всегда.

Щелкаю по клавишам, быстро нахожу нужную информацию. Одалживаю у Ленки стикер, беру ручку, записываю цифры… И в этот момент краем глаза цепляю папки с личными делами студентов.

Верхняя чуть сдвинута, а на следующей красуется пришпандоренная скрепкой фотография, очевидно, самого наглого пацана в нашем университете.

Утыкаюсь обратно в экран.

Мне неинтересно.

Мне вообще ни разу не нужно знать, что и как у этого молокососа.

То, что он вымахал два метра ростом и пялится на меня, будто хочет завалить на стол лицом вниз, не дает ему права… Вообще, нормальную женщину это должно оскорблять. И меня, конечно же, жутко унижают эти его вульгарные взгляды.

Так что плевать. Не прикоснусь даже.

— Жан, а как там дела с выставкой? Уже знаю, что твоя студентка Орлова выиграла первое место! Поздравляю! — кричит из каморки секретарша.

Слышу шум кофемашины. Она явно взбивает молоко.

— Да, она умничка.

Выдохнув, хватаю папку и открываю, быстро пробегая информацию глазами. Судя по дате рождения, этому самодовольному кретину вчера исполнилось девятнадцать. Отлично. Вот насколько надо быть бессовестным, чтобы смущать меня? Ему девятнадцать, а мне тридцать. Одиннадцать лет разницы! Неслыханно. Мама — бухгалтер в компьютерной фирме, а вот отец… Едва слышно присвистываю. Батя в Минфине. Мальчик явно не бедный. Вот откуда эта врожденная наглость. Терпеть не могу подобные вещи.

Зачитавшись биографией Волкова, я не сразу замечаю подошедшую к столу Лену.

Дернувшись, будто пойманная с поличным, я тут же откладываю его папку.

— Ай, блин, опять я забыла про этого Волкова. Перевелся же, а я никак не изменю в компьютере его данные, все времени нет.

— Ага, — отвечаю как бы невзначай, — он ко мне в группу перешел, поэтому я просто глянула, что да как, — зачем-то оправдываюсь.

И пусть в моей группе еще двадцать человек, до которых мне нет дела.

— Знаю, Жанночка. Он к тебе и на живопись, и на рисунок, и на скульптуру — на все твои предметы.

— Отлично, значит будем учить.