Сапфировая бабочка

Бургомистр удивился моей просьбе, но дал мне возможность срисовать с карты ту часть севера, куда я направлялась. Заодно я получше рассмотрела карту королевства. К северу лежали земли, по которым кочевали неорганизованные племена. Бургомистр сказал, что отец нынешнего короля посылал туда отряды, разведать, есть ли что-то полезное, но нашел лишь скудную землю, а дальше — вечные снега. Поставили гарнизоны, чтоб дикари сюда не совались, и ладно.

Обоз, куда меня устроили, шел в маленький северный городок Колдрок. Бургомистр был уверен, что я сойду на полдороги, в городе, который стоит недалеко от замка маркиза. Местные аристократы наверняка примут компаньонку с такой рекомандацией, как у меня. Я не говорила Трикатам, что собираюсь доехать до самого Колдрока. Теперь, когда я больше знала об этом мире, я понимала — это чудо, что за несколько недель меня никто не узнал в Броке. Раз сюда доходят слухи из столицы, значит, и столичные лорды и леди бывают. Нет уж, пересижу два-три года в Колдроке, пока история не забудется, и решу, что делать.

Перед отъездом я решилась поговорить с леди Лилибет. Все-таки она неплохая женщина. — Леди, когда я училась в городском пансионе, к нам приходил старенький лекарь рассказывать про болезни. За свою жизнь он многое повидал. Однажды он упомянул странный недуг, при котором в некоторые дни человек весел и радостен, даже если к тому нет никаких причин, а в другие — грустит и печалится. — Ах, милая, эти доктора чего только не выдумывают. Наша жизнь такова, что то веселье, то печаль. — Нет-нет, для человека, страдающего этим недугом, нет причин для веселья и печали. Одно и то же в один день может развеселить его, в другой — расстроить. Например, — я внимательно посмотрела на нее, — яркое солнце. — И прежде чем леди начала возмущаться, быстро проговорила. — Причем лекарь был совершенно уверен, что эта болезнь не душевного, а что ни на есть телесного свойства.

Леди нахмурилась. — Не представляю, как телесные причины могут делать веселым или грустным. — Когда маленький ребенок голоден, он плачет — это ли не проявление грусти по телесным причинам? Правда, с этой болезнью все сложнее, но лекарь был уверен, что воздействуя на тело можно снизить проявления недуга. — И как же? О. Погодите. Чекулат? — Именно. Чекулат помогает телу побороть грусть. Только пользоваться им стоит осторожно, иначе воздействие пропадет. — О…

Уф. Теперь все, можно уезжать.

Из особняка я вышла под видом прачки. Я вынесла здоровенный тюк вещей, пронесла его через сад и на соседней улице уложила в повозку. Следом за мной принесли еще один. Ох ничего ж себе я разжилась вещами за какой-то месяц с небольшим.

Вскоре мы присоединились к обозу, который не торопясь выезжал из города.

И потянулись унылые дни, наполненные дорожной тряской, пылью, редкими остановками, удобствами под кустом и постоялыми дворами все беднее и страшнее.

А у меня впервые появилось время подумать в тишине. Моя попутчица будто обладала неким пределом, за которым у нее заканчивались слова. Мы разговаривали утром, сразу, как выезжали, и вечером, когда наступали сумерки, и вот-вот должны были доехать до очередного селения. Оставшееся время мы молчали, и я могла привести в порядок мысли.

Мне в этом теле восемнадцать лет. Король не будет искать меня вечно, а графу, если верить дамам на балу у Трикатов, я уже сейчас не нужна, и как только над ним перестанет довлеть гнев короля, он откажется от баронессы Агаты Лизток с удовольствием. Про лорда Вепря и говорить нечего, он быстро остынет. Но власть имущие мстительны, и стоит мне попасться на глаза кому-нибудь, кто знает Агату, они не упустят повода подольститься к монарху, выдав ему непокорную особу. Значит, нужно уезжать в другую страну.

Срисовывая северную часть в кабинете бургомистра я отметила, что с востока и с юга у этого королевства есть соседи. С запада море, но за морем тоже могут быть страны. Когда Трикат доставал карту, мелькнула другая, меньшего масштаба, на весь континет. Я лишь успела заметить, что география здесь ничуть не похожа на земную.

Я очень мало знала об этом мире. Я брала на вечер книги из библиотеки Трикатов — если можно три стеллажа назвать библиотекой — но кроме беллетристики я нашла только две кулинарные книги, наставление по этикету, некое мутное описание разговоров при дворе с философствованиями и поучениями, и семь книг по местным богам. В отличие от моего мира в существование высших сущностей здесь я начинала верить, но что из описаний истина, а что — выдумки религиозных деятелей, определить не представлялось возможным.

Моя попутчица была родом из селян и о мироустройстве не знала, да и не задумывалась. Она рассказывала мне о своей жизни, и я начала неплохо понимать, на каком этапе развития находится это общество, по крайней мере, в аграрной части. Хочется надеяться, что в северном городке, куда направляется обоз, найдется кто-то с более обширными познаниями.

Глава 10

Через две недели мы приехали. По моим представлениям конный преодолел бы это расстояние дней за пять. О прошлой жизни я старалась не думать, переходя на новые измерения.

Начиналась осень, и здесь было заметно прохладнее. Уже несколько дней с утра и ближе к вечеру я заворачивалась в осеннюю пелерину. Похоже, обзаводиться зимней одеждой и обувью придется раньше, чем я предполагала.

В городке жило тысяч пять или шесть человек, но он считался центром северной части маркизата, и торговать сюда съезжались со всех окрестных поселений. По ярмарочным дням жизнь здесь бурлила. В такой день мы и приехали. Мест на постоялых дворах не оказалось. Кто ехал к родным, быстро разбрелись по домам, я же с тремя семьями осталась стоять у переполненной таверны. — Где ж нам сегодня ночевать… — растерянно вздохнула одна из женщин. — Может, на сеновал попроситься. — Да там, поди, все занято. А вещи? растащат же.

Да, у всех было много вещей, ехали надолго или насовсем. Сейчас мы сложили их в общую кучу — так легче присматривать. — Господа, полагаю, здесь есть ратуша. — Я обвела отчаявшихся людей глазами. — В такие дни бургомистр должен быть на месте. Надеюсь, он поможет разрешить вопрос.

Подхватив тюки, мы двинулись на площадь. Моих тюков было два, но одна семья отрядила мальчишку помочь мне с тем, что поменьше. Идти пришлось недалеко, но двигались мы медленно. Что ж, если бургомистр уже ушел, пусть его вызовут. Наверняка недалеко живет.

Бургомистр увидел нас из окна своего дома. Вряд ли его можно назвать особняком, в Броке такие дома принадлежали зажиточным горожанам. Даже нетитулованные аристократы старались жить в домах побольше. Подозреваю, что титулованных в этих местах и не бывает. Разве что, какой-нибудь баронет сыщется. Я улыбнулась своим мыслям — возможно, я обладаю самым высоким титулом на несколько дневных переходов вокруг. Эта часть севера принадлежит маркизу Рамбауху, но сам он живет довольно далеко, на полпути от Брока.

Выскочивший из дома рядом с ратушей пожилой лорд на ходу застегивал камзол. — Что такое, почему толпитесь? Бунт? — Милорд, — вперед выступил самый старший из нас. — Ночевать негде. Селяне все постоялые дворы забили, все комнаты, а мы тут… — он показал на сбившиеся в кучу семьи, — с бабами, с детьми. Может, поможете чем.

Бургомистр обводил нас взглядом, что-то прикидывая. Народ был чистый, одет неплохо для небогатых горожан и крепких селян. Наконец, решил: — Идем внутрь, поговорим.

Внутри на первом этаже оказался небольшой зал со скамьями. Бургомистр прошел вперед и сел на свое место лицом к залу. — Назовитесь, кто вы и чем занимаетесь.

Плотник и кухарка с детьми, семья красильщиков из сгоревшей мастерской, пивовары с грамотой из гильдии, и я. — У меня есть рекомендации компаньонки, милорд, но я согласна на работу нянькой, гувернанткой, могу учить детей.

На лице бургомистра отобразилась тоска. Он молчал, рассматривая потолочные балки. — Гривардам кухарка была нужна. Вроде как, каморку дают, дальше сами устроитесь. Как выйдете отсюда, налево, через четыре квартала направо, белый дом с синей крышей по правой стороне, на доме их имя написано. Читать умеете?