Страница 5 из 6
И Аркудий, и Сапега в своих письмах делали выводы о том, что никакой библиотеки в Москве нет. Их можно понять. Они не отыскали то, за чем их послали. И лучше было сделать вид, что это не они сплоховали, не добившись результата, а самого предмета поиска не было. Нет библиотеки. И сами московиты о том им говорили якобы. Но надо понимать, что русские люди католикам не доверяли и вряд ли стали бы с ними откровенничать. В сохранившихся записках о посольстве есть сведения о том, что «никому из посольства не позволено было выходить из своих квартир». Здесь «квартиры» – это городские усадьбы, в которых разместили иноземцев, и которые им нельзя было покидать в обычное время – кроме как для аудиенций у царя Бориса Годунова или у его сына.
И ещё одна очень важная подробность. И Аркудий, и Сапега упоминают в своих письмах «первых сенаторов» и «самых главных сенаторов», которым они задавали вопросы о книгах. Понятно, что речь идёт о высших лицах русского государства, стоявших на иерархической лестнице сразу за царём Борисом Годуновым и его сыном. Это бояре и высшие царские сановники, с которыми общались прибывшие в Москву послы. Они перечислены в упомянутых выше записках о посольстве и среди них есть хранитель печати и государственный дьяк Василий Яковлевич Щелкалов, одно из самых важных должностных лиц того времени. Это родной брат Андрея Щелкалова, о котором упоминал в своей «Ливонской летописи» Франц Ниенштедт, и который присутствовал при показе книг царём Иваном Грозным пастору Иоганну Веттерману. Вы читали об этом выше. То есть младший брат в разговорах с послами Речи Посполитой отрицал наличие царской библиотеки, в которой его старший брат бывал тремя десятилетиями ранее. Мог ли младший брат не знать того, что было известно старшему? Трудно поверить. Скорее, Щелкалову-младшему кто-то дал знать: про бесценные царские книги – молчок! И то же самое, видимо, было велено делать и прочим собеседникам послов. Вспомните письма Аркудия и Сапеги. Сначала, москвичи, мол, «хвастали», что у них много таких книг, о которых гости их расспрашивали. А после стали отрицать наличие библиотеки. Так что бесплодность тех поисков может объясняться не отсутствием книг, а тем, что было решено информации не давать.
Послов обвели вокруг пальца. Но обвели ли? Полвека спустя, в 1662 году в Москву прибыл Паисий Лигарид, грек, священник. Православный, но имевший тесные и не прояснённые до сегодняшнего дня отношения с католиками. Он участвовал в реформе Русской церкви. Тот период ныне называют Расколом. И попутно грек обращался к царю Алексею Михайловичу с просьбой дозволить ему пользоваться книгами царской библиотеки. При этом Лигарид, упоминая вскользь о том, что он знает – доступа к тем книгам нет никому – напирал на то, что в Европе всем, по его словам, уже якобы давно известно: книжное собрание русскими царями собрано богатейшее и книги там превосходные. Он говорил про них: «Великолепные». Так вот этот Лигарид был учеником Петра Аркудия и после смерти учителя даже издавал его сочинения. Это тот самый Аркудий, который когда-то разыскивал в Москве драгоценные книги и уехал ни с чем. Уехать он тогда уехал, и даже отчитался перед Римом, что никаких книг нет, а веру в то, что книги есть, сохранил в душе, и даже эту веру передал ученику.
Но и Лигариду было сообщено, что никаких таких книг нет. И прочим иноземцам, которые впоследствии приезжали в Россию и интересовались книжными редкостями – тоже. Например, почти в одно время с Лигаридом, а именно в 1664-1665 годах, в Московии побывал Николаас Витсен, который прибыл в Россию в составе голландского посольства. Молодой голландец впоследствии написал книгу под названием «Путешествие в Московию», которая по странной прихоти судьбы была издана лишь спустя 300 лет, уже в XX веке. И в своих записках Витсен тоже признаётся в своём интересе к царской библиотеке. Вот как он пишет о том, как пытался выведать о древних книгах у приставленных к нему на время пребывания в Москве людей: «О чём бы мы ни спрашивали, они отвечали, что всё это у них есть, но нам этого видеть нельзя; так они ответили, когда я спросил о библиотеке царя и картах; говорят определённо, что здесь находятся древние книги Александра Великого, а также летописи страны и карты; «Только одни наши братья, – сказали они, – имеют туда доступ». Понятно, что Александр Великий – это Александр Македонский. Книги легендарного полководца, жившего ещё до нашей эры, искали в легендарной библиотеке русского царя.
Так что ходили слухи по Европе. Не утихал интерес. Обратили вы внимание? Все свидетельства о библиотеке, появившиеся в то время, оставили иноземные гости. Что-то знали в Европе о сокровищах московских великих князей.
А ходил ли кто-нибудь по кремлёвским подземельям?
В самой Москве в XVIII веке, уже при правлении Петра I, случилось событие, которое могло быть напрямую связано с безвестно пропавшей библиотекой. В 1724 году в Канцелярию фискальных дел, которая находилась в столичном Санкт-Петербурге, обратился пономарь московской церкви Рождества Иоанна Предтечи на Пресне Конон Осипов, который сообщал: «Есть в Москве под Кремлем-городом тайник, а в том тайнике есть две палаты, полны наставлены сундуками до стропу. А те палаты за великою укрепою, у тех палат двери железные, поперек чепи и кольца проемные, замки вислые, превеликие, печати на проволоке свинцовые, а у тех палат по одному окошку, а в них решетки без затворов». Здесь «до стропу» – это «до сводов», то есть до потолка, «чепи» – это «цепи», но даже и без пояснений современному читателю всё понятно. Речь шла о подземельях Кремля. Поскольку происходило всё уже не в глубокой древности, а триста лет назад, документов об этой истории сохранилось множество. И вот как развивались события.
Действительно, был такой человек, Конон Осипов, а церковь на Пресне и сегодня стоит – правда, не та, в которой служил пономарь. Нынче она каменная, а тогда ещё была деревянная. А документы, связанные с Кононом Осиповым, отыскал уже в XIX веке знаток русских монет, нумизмат М.Г. Деммени.
Итак, подступились в тот раз к Осипову с расспросами – как да что? И вот какую он удивительную историю рассказал. Началось всё задолго до того, как он обратился в Канцелярию фискальных дел. За сорок с лишним лет до этого, ещё в 1682 году, царевна Софья Алексеевна, старшая сестра будущего императора Петра I, поручила некоему Василию Макарьеву, который станет в последующем дьяком Приказа Большой казны, пройти подземными ходами под Кремлём, разведать, где входы и выходы, и сообщить об увиденном царевне лично, а ни с кем другим сделанными открытиями не делиться. Чтобы понять, в чём был интерес царевны, надобно вспомнить, что это был за год. В Москве решался вопрос о власти. Кому из сыновей умершего за несколько лет до этого Алексея Михайловича быть царём – шестнадцатилетнему Ивану или десятилетнему Петру, будущему императору Петру I? Отец у них был общий, а матери – разные. Вот и сшиблись два стоявших за мальчишками рода, Милославские да Нарышкины, потому что от исхода дворцовых интриг зависело, какой из родов в итоге вознесётся, а какой лишится влияния и привилегий. Втянули в эти козни и стрельцов, вспыхнул подстрекаемый Милославскими стрелецкий бунт, и многие сторонники Нарышкиных были убиты, в том числе и близкие родственники Натальи Нарышкиной, матери малолетнего Петра. Время было неспокойное. Страшное. И проживавшая в Кремле Софья (а она была из рода Милославских) справедливо опасалась за свою жизнь. Потому и поручила надёжному человеку, которому доверяла, разведать подземные ходы – на случай спасительного бегства.
Макарьев нашёл вход в подземелье в Тайницкой башне Кремля. Башня с таким названием есть и сегодня, она расположена в центре кремлёвской стены, протянувшейся вдоль Москвы-реки, но это не та самая башня, под которую в XVII веке спустился Макарьев. Потому что спустя столетие после описываемых событий она была разобрана – тогда императрица Екатерина II велела сломать стену Кремля вдоль реки, чтобы возвести новый грандиозный Кремлёвский дворец по проекту архитектора В.И. Баженова. Дворец так и не был построен, и в дальнейшем пришлось восстанавливать и стену, и снесённые башни.