Страница 4 из 10
Но это в Америке. В Канаде это работает несколько по-другому – и намного сложнее. Тут коп и при аресте должен прочитать кучу разных предупреждений в строго определённом порядке, и перед звонком адвокату, и, в зависимости от результатов звонка, и после, и перед допросом – и каждый раз должен убедиться, что арестованный понял суть зачитанного ему предупреждения… В общем, очень сложный процесс. И если коп из него выбился – да, есть изрядный шанс, что здешний суд сочтёт это нарушением прав и отпустит товарища.
Телефон убийств
Есть в нашем департаменте уголовного обвинения такая штука как "телефон убийств" (homicide phone).
Отвлекаясь от темы: а звучит-то как, а? Прям по-хорроровски!
Впрочем, к хоррору он не имеет никакого отношения. "Телефон убийств" – это сотовый с номером, по которому любой полицейский провинции в любое время дня и ночи может позвонить, чтобы получить юридический совет по поводу дела об убийстве, которое он расследует. Почётная должность носить этот "телефон убийств" передаётся в порядке очерёдности всем квалифицированным обвинителям по очереди. Но при этом никто особым желанием иметь его при себе, естественно, не горит – по целому ряду явных и неявных причин.
Наблюдала как-то такую забавную картину: текущий обладатель телефона убийств упрашивал своего коллегу забрать у него телефон раньше срока. Потому что сил его уже больше нет нести такую ответственность, и ему крайне некомфортно давать юридический совет по столь серьёзным преступлениям при минимуме имеющейся информации.
Коллега отбрыкивался, потому что его эта перспектива тоже не прельщает.
– А ты сейчас какой-нибудь телефон носишь? – спрашивает у него владелец телефона убийств.
– Ношу. Телефон сексуальных насилий.
– О, а давай махнёмся, а? – загораются восторгом глаза владельца телефона убийств. Видимо, сексуальные насилия кажутся ему намного предпочтительнее.
Владелец телефона сексуальных насилий на миг задумывается, но потом мотает головой:
– Нет, я уж лучше буду разбираться со всеми этими: "Но я думал, что на самом деле она была согласна!"
Владелец телефона убийств вздыхает и тут замечает проходящего мимо другого коллегу.
– Эй, а ты сейчас при телефоне?
– Да. По домашнему насилию.
– Махнёмся, а? – предлагает владелец телефона убийств, готовый поменяться практически на что угодно.
– А у тебя сейчас какой? – заинтересовывается владелец телефона домашнего насилия.
– Телефон убийств.
– О, нет, спасибо, – отказывается он и убегает.
Рядом с владельцем телефона убийств останавливается мой коллега Роб и предлагает:
– Давай, я с тобой махнусь! Ты мне телефон убийств, а я тебе свой.
Владелец телефона убийств аж не верит в такое неожиданное счастье.
– Давай! – радостно соглашается он. Но потом в нём просыпается осторожность, и он спрашивает: – А у тебя какой?
– У меня телефон дорожных преступлений, – отвечает Роб.
Владелец телефона убийств резко отступает назад. Вождение в пьяном виде, дорожные аварии, опасное вождение, сбитые пешеходы – всё это происходит слишком часто, а это значит, что звонит телефон дорожных преступлений звонит днём и ночью без перерыва. В отличие от телефона убийств.
– Э, нет, – испуганно бормочет он и прижимает свой телефон убийств к груди, и внезапно тот кажется ему уже куда более привлекательным. – Лучше уж я со своим похожу.
Не писайте по ночам у детских садиков!
Всех секс-преступников в Канаде принято, условно говоря, классифицировать по степени опасности и, соответственно, наказывать и реабилитировать по-разному. Тех, кто представляет наименьший риск, обычно отправляют на трехдневные реабилитационные курсы. Ведут их специалисты, но, случается, и мы их посещаем, чтобы посмотреть, что там происходит.
И вот однажды в перерыве между занятиями подходит к нам один из товарищей и просит:
– Пожалуйста, я вас очень прошу, отпустите меня отсюда! Не могу я тут больше!
Мы, конечно, реагируем скептически, более того, делаем мысленную пометку, что, может, вот именно этому товарищу надо прописать что-нибудь ещё. А потом выясняется его смешная и печальная история.
Ехал он как-то довольно поздно ночью домой, и ну очень приспичило ему в туалет. Он остановился у ближайшей заправки, рванул внутрь, а кассир ему и говорит – извините, туалет у нас не работает. А наш товарищ понимает, что до следующей заправки или круглосуточно открытой забегаловки, где есть туалет, он просто не дотерпит! Он в отчаянии оглядывается и видит через дорогу какой-то тёмный безлюдный скверик без признаков какой-либо жизни и бросается туда.
К сожалению, именно во время его «облегчения» мимо проезжал полицейский патруль и застал его за этим делом. И мало того, что застал – коп ему попался супер-ответственный и нашёл в этом деянии ни много ни мало признаки секс-преступления! Потому как и не скверик это был вовсе, а детский садик, а обнажение половых органов в местах для детей – это секс-преступление! И как ни пытался объяснить товарищ, что он и знать не знал, что это детский садик, и что ночь и ничего же не видно, и детей там сейчас нет, и что вовсе он не показывал свои половые органы, а просто жутко писать хотел, прям не утерпеть, коп оформил на него обвинение в секс-преступлении.
А получивший позже этот файл прокурор – уж не знаю, куда он смотрел! – это обвинение подтвердил.
И в итоге товарища признали виновным, внесли в федеральный реестр секс-преступников и послали вот на эти курсы.
– А я, – говорит нам он, – уже второй день тут сижу и слушаю, как эти извращенцы рассказывают, почему им нравятся маленькие девочки и мальчики и какие у них фантазии и боюсь, что просто не выдержу и врежу им! Отпустите меня отсюда от греха подальше!
…С курсов мы его отпустили.
Ромео-сутенёры
Когда говоришь с человеком о секс-трафикинге, то обычно рядовой обыватель (здешний, канадский) выдаёт ассоциативную картинку или похищенной девушки-блондинки в цепях из Восточной Европы, работающей в стриптиз-клубах, или запуганную забитую маленькую азиатку, работающую в так называемых "массажных салонах со счастливым концом".
Мало кто из рядовых обывателей знает о том, что есть в секс-трафикинге и совсем другая, в чём-то даже ещё более страшная схема вовлечения девушек в секс-торговлю. Девушек не похищают и не удерживают силой – ни в цепях, ни под наркотиками, ни жестокими побоями, ни под угрозой сдать её иммиграционным властям. Нет, девушка в таких схемах местная, и проституцией она занимается, как она верит, добровольно… И даже не понимает, как жестоко ей заморочили голову.
Главную роль в таких сценариях играют те, кого здесь называют Romeo pimps – или "Ромео-сутенёры".
То, как они вовлекают девочек в секс-трафикинг и как они на них наживаются, они между собой называют The Game – «Игра». Хотя ничего там от какой бы то ни было игры вовсе нет. Как нет ничего в этих сутенёрах от шекспировского влюблённого Ромео…
Ниже приведу небольшие выдержки из материалов одного дела из соседней провинции как раз на такого вот Ромео-сутенёра, где он рассказывает про то, как проводил эту самую «Игру»:
«На одной девочке легко заработать до тысячи в день. Иногда за месяц, имея у себя четыре девочки, можно сколотить 70 тысяч. …
Мы охотимся на девочек, которые сломлены, которым отчаянно нужна фигура этакого папочки у них в жизни. Всё начинается со стадии бойфренда: романтические свидания, иллюзия любви, обещание будущего, общий дом, в котором мы будем жить вдвоём. Потом подарки, а потом понемногу – намёки на то, как много можно сделать лёгких денег в секс-торговле. …
Главное – найти "трещину" и забраться к ней в голову. С кем-то приходится серьёзно поработать, а кому-то достаточно просто услышать от меня "Я тебя люблю" – и она на всё готова. …