Герой

И Вульфгар тоже был здесь.

Дзирт открыл глаза, хватая ртом воздух, пытаясь отдышаться, пристально уставившись на сапоги Артемиса Энтрери.

Но он уцепился за тот момент на горе Пирамида Кельвина.

Потому что он был реален.

Все это было реальностью.

— Блестяще исполнено, — раздался женский голос за спинами Киммуриэля и Ивоннель; обернувшись, они увидели приближавшуюся Йиккардарию.

Ивоннель знала, что прислужница богини вернется, но Киммуриэль ахнул от неожиданности.

— Еретик, — с отвращением выговорила Йиккардария, и этого оказалось более чем достаточно. Киммуриэль воспользовался своими псионическими способностями и мгновенно растворился в воздухе.

Вернулся в Иллуск, подземный лабиринт под Лусканом, решила Ивоннель.

Йиккардария рассмеялась.

— Ты могла бы удержать его здесь, — заметила Ивоннель.

— Разумеется, могла бы. Я же прислужница Ллос.

— Но ты позволила ему уйти. Выходит, Госпожа Ллос одобряет мои действия и то, что я воспользовалась помощью Киммуриэля.

— Возможно, ей просто нет никакого дела до этого любителя якшаться с проницателями сознания, — усмехнулась Йиккардария.

Ивоннель кивнула.

— Но ты… то есть она даровала мне силу, чтобы победить Чуму Бездны, поразившую Дзирта.

Йиккардария подошла к Ивоннель и взглянула на поле, где Дзирт так и стоял на коленях, спрятав лицо в ладонях и забыв о своем оружии.

— Так ты излечила его болезнь или сломила его? — осведомилась служанка богини.

— Теперь он видит истину, истину, которая всегда была прямо перед ним. По крайней мере я так считаю. Он реагирует именно так, как и могло бы реагировать существо с его характером и сознанием.

— Хорошо, — кивнула Йиккардария. — Итак, твое желание исполнено: ты исцелила его, чтобы сделать его смерть необыкновенно мучительной. — Она вытянула руку в сторону следопыта. — Мне бы хотелось посмотреть на то, как ты превращаешь его в драука. Я покажу тебе, как это делается.

— Нет.

Этот простой ответ заставил Йиккардарию замереть на месте.

— Нет? Ты предпочитаешь просто замучить его до смерти?

— Нет.

— Легкой смерти ему не видать, — отрезала прислужница богини. — Таково было условие сделки. И не выдумывай больше хитроумных ловушек для этого отступника Дзирта. Если ты хочешь, чтобы он прожил на свете еще немного, преврати его в драука. Если же нет, тогда начинай пытать его, и я устрою так, что Паучья Королева услышит его вопли. Они доставят ей удовольствие.

— Нет.

— Что — «нет»?

— Нет, я не буду строить хитроумные планы для того, чтобы уничтожить его, — ответила Ивоннель. — Я не буду его пытать, не буду его убивать и, разумеется, не буду превращать его в драука.

Служанка богини угрожающе уставилась на девушку.

— Это не обсуждается, — предупредила она. — Ты сделаешь так, как мы договаривались.

— Правда? — Ивоннель взглянула куда–то мимо Йиккардарии и едва заметно кивнула.

Йоклол резко обернулась и даже воскликнула: «Киммуриэль!» — словно заподозрила, что псионик участвовал в кощунственном заговоре с целью обмануть богиню.

Но за спиной у нее стоял вовсе не Киммуриэль Облодра.

Это был Кейн, магистр Цветов.

Не говоря ни слова, с такой головокружительной скоростью, что демоническое существо даже не успело сообразить, что происходит, монах нанес кулаком сокрушительный хук прямо в прекрасное лицо дроу. Ошеломленная мощным ударом, Йиккардария позабыла о необходимости «маскарада». Она снова превратилась в кучку грязи, напоминавшую оплавленную свечу с извивающимися щупальцами, и эта «свеча» торчала из земли на том месте, где только что стояла женщина–дроу.

Адская тварь размахивала своими мерзкими конечностями, но не могла как следует прицелиться. Йиккардарии не под силу было равняться с Кейном, обладавшим невероятным могуществом.

Он ударил ее снова, правой рукой, левой, потом высоко подпрыгнул и обрушил на нее сокрушительный выпад двумя ногами сразу. Оттолкнулся, сделал сальто, приземлился лицом к противнице. Снова осыпал йоклол градом ударов, таких жестоких, что Ивоннель, наблюдавшая за этой сценой, невольно попятилась.

У прислужницы Ллос не было ни малейшего шанса против монаха, ей ни разу не удалось ни уклониться от его выпадов, ни ответить.

Она просто сплющилась, начала таять и превратилась в булькающую лужу вонючей грязи.

Кейн поклонился побежденной противнице, выпрямился и взглянул на Ивоннель; внезапно женщина сообразила, что на лице у нее написан страх. Она никогда не видела контролируемого проявления такой страшной жестокости, такой скорости, точности, сверхъестественного могущества, особенно со стороны человеческого существа, на первый взгляд слабого и безоружного.

— Итак, теперь Ллос объявит меня еретичкой, — произнесла Ивоннель, пожимая плечами. — Однако я попала в хорошую компанию.

— Он действительно исцелился? — спросил монах, оглянувшись в сторону поля.

— Он не отверг меня, когда я проникла в его сознание, чтобы поведать ему истину, — объяснила Ивоннель. — Он был сломлен; наступил момент кризиса, ему показалось, что терять больше нечего.

— Как ты и предсказывала.

Жрица кивнула.

— До этого момента Дзирта нельзя было вылечить потому, что он не мог доверять целителю. Но на сей раз у него просто не осталось выбора.

— В таком случае давай пойдем и проверим, — предложил Кейн, и они с Ивоннель покинули рощу и вышли в поле.

Дзирт все еще сидел на земле, Энтрери стоял рядом. Дроу поднял взгляд на приближавшихся Кейна и Ивоннель, и глаза его сделались круглыми от изумления, когда он увидел дочь Громфа.

— Рада видеть тебя снова, Дзирт До’Урден, — заговорила девушка.

Дзирт бросил быстрый взгляд на мечи, которые лежали рядом на траве.

— Да, тебе гораздо проще будет убить меня, нежели Кэтти–бри или Артемиса Энтрери. — Этими словами Ивоннель приковала к себе взгляд лиловых глаз, а затем объявила: — Теперь ты знаешь истину. Ты исцелился.

— И что дальше? — спросил Дзирт.

— А дальше ты свободен, — пожала плечами Ивоннель. — Мы доставим тебя обратно в Лускан к Кэтти-бри. У нее все в порядке, и они успешно продвигаются к своей цели. Магическая башня — прекрасное творение. Но я боюсь, что Кэтти–бри это уже безразлично.

Дзирт в удивлении склонил голову набок.

— Из–за тебя, конечно же, — вставил Энтрери. — Сердце ее разбито, но вскоре мы излечим и ее.

— Правда? — спросил Дзирт, глядя в упор на Ивоннель. — Это твоя последняя или, может быть, предпоследняя игра с моим… будущим?

— Я надеюсь, это не последнее мое приключение с твоим участием, — заметила Ивоннель, и при этих словах Энтрери с Дзиртом вытаращили глаза, а девушка лишь рассмеялась в ответ. — Но что касается хитростей и уловок — да, это была последняя игра. Я дарю тебе твои истинные, разумные мысли, доверие к другим и возможность выбрать собственный путь.

— Но почему?

— Потому что ты заслужил все это, и я была бы жалким, низшим существом, если бы твоя стойкость и сила твоей любви вызвали у меня зависть. Вместо, скажем, некоего озарения. А я вовсе не жалкое и не низшее существо.

— Я свободен?

— Разумеется.

— И ничем больше не обязан тебе?

— Мне — нет. — Она взглянула на Кейна. — А что касается монастыря…

— Нет, ты ничем нам не обязан, — начал Кейн, но потом усмехнулся — видимо, передумал. — Я все же хочу кое о чем попросить тебя.

Дзирт наблюдал за огарком свечи; свеча была новая, и на то, чтобы она догорела, понадобилось несколько часов.

Почти три часа он пребывал в этой позе, с совершенно прямой спиной, дыша медленно и ровно, и в мыслях его царила блаженная пустота. Ему никогда прежде не удавалось так долго медитировать — он не мог выдержать даже того времени, в течение которого прогорала одна десятая свечи.

А теперь она полностью оплавилась, и Дзирт почувствовал, что может сидеть так еще долго, и подумал, что ему предстоит именно это, когда в комнату вошел магистр Кейн. Но монах жестом велел дроу подняться, и на лице его появилось выражение одобрения и даже радости.