Герой

Пайкел вцепился зубами в штанину Реджиса и увлек его в сторону, в какую–то боковую дверь. Очутившись в небольшой пещере, друид снова превратился в дворфа, поспешил к стене, отделявшей их от цели, и принялся ощупывать камень.

— Что ты собираешься делать? — прошептал Реджис. Но он тут же смолк и прижался к дворфу — по коридору мимо открытой двери протопала какая–то огромная фигура в сопровождении нескольких других, поменьше. Друзья услышали женские голоса; один из них, как они догадались, принадлежал демону, захватившему тело Консеттины, а другие женщины говорили на мелодичном, приятном для слуха языке дроу.

— Пайкел, что там у тебя? — беззвучно, одними губами произнес Реджис, охваченный отчаянным желанием убраться подальше отсюда, но дворф лишь приложил палец к губам и пристально уставился на дверь. Затем он кивнул и ухмыльнулся, услышав удалявшиеся голоса. Женщины направлялись куда–то прочь от пещеры.

Он вернулся к трещине в стене, закрыл глаза и продолжал ощупывать ее, затем радостно затряс головой.

— Что там? — спросил Реджис. — Корень?

Пайкел улыбнулся и схватил хафлинга за руку.

— Это же просто трещина! — громче, чем следовало, возразил Реджис и безуспешно попытался выдернуть руку.

Но Пайкел уже колдовал; его фигура исказилась, утратила форму, и его втянуло в трещину, затем в корень дерева, а охваченного ужасом Реджиса увлекло следом.

Разумеется, путешествие по корню дерева само по себе было не из приятных, но «полет» по узким щелям в сплошном камне оказался просто кошмарным. Реджис проделал весь путь, разинув рот в нескончаемом, но беззвучном вопле.

Прошло несколько мгновений, и они вылетели из каменной стены. Казалось, будто скала «выплюнула» их, и физические тела, высвободившись из корня, обрели прежнюю форму. Хафлинг и дворф рухнули на влажный каменный пол.

Как только Реджис пришел в себя — чему способствовало «о–о–о» Пайкела, — он сообразил, что они действительно попали в комнату демона. Слева виднелась дверь из кровавого камня, только теперь это была ее внутренняя сторона; а справа, напротив двери, висело зеркало в виде ухмыляющегося демона.

— Нет! — хрипло прошептал Пайкел и оттолкнул хафлинга, чтобы не дать ему взглянуть в зеркало.

Реджис пошатнулся и поднял руку, затем закивал в знак того, что все понял. Рассказ Айвена о лице Вульфгара внутри зеркала послужил хафлингу недвусмысленным предупреждением.

— Наверняка это оно самое, — прошептал Реджис. — То зеркало, которое захватило Вульфгара.

— Вуфгар, — согласился Пайкел.

Хафлинг оглядел овальную пещеру, пруд и странный набор мебели. Здесь были кресла и стол, подходящие по размерам для людей и вырезанные как будто бы из ножек гигантских грибов, и круглая кровать под огромным алым пологом с золотой вышивкой, покрытая кроваво-красными простынями. Хафлинг содрогнулся, заметив наручники, свисавшие с изголовья, и вспомнил кое–какие замечания Вульфгара насчет существа, которое они считали королевой Консеттиной.

Реджис подумал, что ему придется очень долго извиняться перед другом. Затем хихикнул, несмотря на отчаянное положение: он решил, что Вульфгар, наоборот, еще поблагодарит его.

— Берем зеркало и уходим, — обратился Реджис к Пайкелу, и тот радостно закивал.

Хафлинг развязал завязки своего модного плаща, чтобы прикрыть тканью колдовской предмет.

Пайкел был не единственным в пещере, кто довольно кивал. Инчедико, притаившийся высоко в нише над зеркалом, среди теней, слышал каждое слово. Квазит, мысленно связанный со своей госпожой, телепатически передавал ей весь разговор. Малкантет находилась неподалеку.

— Извините меня, — обратилась суккуб к Чарри Ханцрин и сопровождавшим ее женщинам. — У меня гости.

Она поспешила прочь из комнаты, расправила крылья и так, частично бегом, частично при помощи крыльев, пронеслась по длинному коридору. Пролетая мимо бокового туннеля, она окликнула группу гоблинов–рудокопов и приказала им стеречь у двери, чтобы никто не сбежал.

Реджис прикрыл магическое зеркало плащом, затем они с Пайкелом сняли его с крючков и прислонили к очагу. Дворф сбегал к стене и принес какие–то лианы, чтобы надежнее завязать ткань перед бегством, в то время как хафлинг поздравлял себя с проявленной ловкостью: ему удалось ни разу не взглянуть в зеркало.

— Мы вытащим тебя отсюда, — пообещал он Вульфгару, потом подумал, что стоит позвать друга — возможно, магия зеркала вызовет образ Вульфгара, и он сможет его увидеть.

Хафлинг взялся за край плаща и решил приподнять его совсем немного, чтобы шепотом окликнуть варвара, но тут же напомнил себе о зловещих свойствах подобных магических штук и оставил свою глупую затею.

Самые различные вопросы одновременно мелькали у него в голове: сможет ли Пайкел вывести их отсюда вместе с зеркалом тем же путем, каким они сюда пришли?

Может быть, стоит спрятать его в волшебный кошель?

Он почти сразу же отверг эту идею. Очевидно, и зеркало, и его мешок были вещами, создающими новое измерение, а ему говорили, что комбинация таких предметов может привести к очень–очень нехорошему результату.

Когда эта неприятная мысль пришла Реджису в голову, он вдвойне обрадовался тому, что случайно не бросил взгляд на зеркало и его не «всосало» внутрь.

Он вздохнул с облегчением, затем изумленно ахнул — дверь в пещеру с грохотом распахнулась. Реджис, резко обернувшись, увидел, что прямо к нему летят два чазма; демоница в теле Консеттины была в коридоре, совсем рядом, а за ней следовала целая толпа гоблинов.

Он выхватил клинок и заорал: «Пайкел, беги!» — хотя понятия не имел, каким образом он со своей тонкой рапирой сумеет отбиться от демонов.

Он знал, что дротики со «снотворным» из арбалета на них не подействуют; знал, что не успеет вовремя достать кинжал и освободить живых змей–удавок, а рапира его лишь оцарапает толстую шкуру тварей. Потом они разорвут его в клочья. Бежать было некуда. Поэтому он сдернул плащ с зеркала и отступил в сторону.

Вроки резко остановились, повернули птичьи головы и поймали собственные отражения в зеркале — которое, в свою очередь, поймало их!

И они полетели прямо в пасть демона, а Реджис, спотыкаясь, бросился бежать к правой стене пещеры, в ту сторону, откуда пришли они с Пайкелом. Он мог туда добраться!

Однако Пайкел не мог. Дворф как раз находился позади очага и зеркала, спеша к трещине в стене, но крылатая демоница с кнутом в руке уже появилась на пороге своей спальни.

— Пайкел! — взвизгнул Реджис, вытащил ручной арбалет и выпустил в суккуба дротик. Он не видел, попал ли в цель, а если и попал, то не причинил демону никакого вреда. Зато кнут, щелкнув, задел Пайкела; дворф завертелся вокруг своей оси и неловко рухнул на пол с громким «Уф!», которое затем сменилось долгим и мучительным «О–о–о».

Демоница зашипела и обернулась к Реджису; глаза ее были красными от ярости.

В этот момент в пещеру вломились несколько дюжин гоблинов.

— Нет! — взревела демоница, но было уже поздно: тупые гоблины бежали прямо на открытое зеркало.

Одного гоблина втянуло внутрь, затем та же участь постигла второго, третьего, четвертого. В зеркале Малкантет, улавливающем души, имелось восемнадцать «тюремных камер», и сейчас не все они были заняты.

Зеркало имело одну особенность: после того как «тюрьма» наполнялась до отказа, любой следующий пленник, захваченный чарами, «выталкивал» кого–то одного из предыдущих. А у могущественной, злобной и коварной Малкантет, естественно, имелись пленники, которых она вовсе не желала освобождать!

Реджис подбежал к Пайкелу, неподвижно лежавшему на берегу пруда. Он опустился на пол рядом с дворфом, умоляя его очнуться и вытащить их из этого места.

— О–о–о, — простонал дворф. Он хотел было ответить что–то еще, но язык не слушался его. Половина тела дворфа, та, куда угодил кнут Малкантет, была парализована. Реджис потащил несчастного к стене.