Герой

Ивоннель грубо взяла ее за подбородок и заставила поднять голову, заставила мать взглянуть себе в глаза.

— Ты моя мать, — заявила Ивоннель. — Я не забыла об этом, и я придаю этому кое–какое значение, в отличие от прочих, которые рады забыть о родственных связях, как это принято в семьях дроу.

Несмотря на охвативший ее ужас, Минолин Фей внимательно взглянула на дочь, услышав это совершенно неожиданное заявление.

— Чего я от тебя хочу? — повторила Ивоннель, качая головой, словно не верила собственным ушам. — Я хочу, чтобы ты сделала то, чего желаешь сама, хотя бы раз за всю свою ничтожную, убогую жизнь. — Она отпустила Минолин и, отступив на шаг назад, пригвоздила женщину взглядом. — Ты всегда делаешь только то, чего требует Верховная Мать или эта мерзкая жрица Сос’Умпту; если бы мне предложили убить любого темного эльфа на выбор, я прикончила бы ее. А прежде ты выполняла приказы Верховной Матери Биртин. Даже Громф, мой…

— Архимаг Громф, — машинально поправила Минолин Фей, и Ивоннель захотелось визжать от досады на мать, которая ни на шаг не могла отступить от протокола.

— Даже Громф, — с ударением произнесла она. — Ты делала все, чего он от тебя требовал, так?

Старшая жрица на сей раз не выдержала и отвела взгляд.

— Ты когда–нибудь сама требуешь что–нибудь у кого-нибудь? — более мягко спросила Ивоннель. — Хоть что-нибудь?

Минолин Фей подняла взгляд, и на этот раз Ивоннель увидела в ее глазах решимость и гнев — очевидно, она задела некую чувствительную струну.

— У меня есть подчиненные, — сказала жрица. — Множество подчиненных. Они выполняют мои приказы, в противном случае их ждет наказание.

— Они служат Паучьей Королеве?

— Таковы обычаи народа Ллос.

Ивоннель с отвращением покачала головой, отвернулась и отошла прочь.

— Ты передала мне свое сообщение, — произнесла она. — А теперь уходи.

И вечно покорная Минолин Фей вышла из комнаты.

Ивоннель упала в кресло, скрестила ноги, откинула голову на спинку и принялась обдумывать полученные сведения. Значит, Верховная Мать Зирит возвращается в город — возможно, в качестве главы одного из правящих Домов. Это немаловажное событие. Если она войдет в Правящий Совет вместо Далии как глава Дома До’Урден, тогда Бэнры действительно приобретут могучего союзника.

Второму Дому Мензоберранзана это не понравится. И чокнутым фанатичкам Меларн — тоже. Они ненавидели кощунственный Дом Ксорларрин, в котором мужчины занимали ответственные посты. Верховную Мать Зирит часто шепотом называли оскорбительным словом баридам — эта уничижительная кличка была изобретена женщинами–дроу для тех, кто выказывал излишнее уважение к существам мужского пола.

— Ах! — воскликнула Ивоннель, вытащила из–под себя подушку и швырнула ее через всю комнату — без всякой причины, просто потому, что ей хотелось выплеснуть гнев.

Она выругала себя за то, что предалась размышлениям о городских новостях, которые вовсе не были такими уж значительными и не стоили даже минуты ее времени. Ивоннель облачилась в великолепное церемониальное платье и вышла из своих покоев. Однако, прежде чем направиться в приемный зал, она заглянула в зал прорицаний.

Девушка снова провела рукой по гладкому краю чаши. И в очередной раз вспомнила К’йорл Одран. Она с удивлением обнаружила, что скучает по старухе. О, разумеется, К’йорл уже отжила свое, она была старой, больной, наполовину сумасшедшей, и от нее все равно пришлось бы рано или поздно избавиться… Но за то время, что они провели вместе, особенно в этой комнате, Ивоннель, благодаря чудесным способностям К’йорл, смогла хотя бы мельком увидеть жизнь за пределами Мензоберранзана.

Ивоннель невольно улыбнулась, размышляя об этом удивительном противоречии. Она жила в Городе Пауков, среди поклонников Госпожи Хаоса, но тем не менее это было, судя по всему, самое упорядоченное и стабильное государство в Подземье. О да, дроу вечно интриговали и время от времени переходили границы дозволенного, но чаще всего это случалось за пределами города — взять хотя бы войну за Серебристые Болота. Конечно, здесь, в городе, лидеры постоянно стремились возвыситься и упрочить свое положение, но убивали соперников лишь в крайнем случае, а войны между Домами случались довольно редко.

После того как высыхала пролитая кровь, Мензоберранзан становился прежним, Дом Бэнр, как всегда, возглавлял Правящий Совет — теперь в его состав входило девять женщин, считая Сос’Умпту, — и такое положение, как ни удивительно, сохранялось на протяжении десятилетий.

Ивоннель подумала о К’йорл, затем вспомнила Джарлакса и улыбнулась, представив себе дядю, разряженного, как павлин.

Потом она подумала о Дзирте До’Урдене, попыталась вообразить, какую жизнь он вел прежде и ведет сейчас. Контраст с Минолин Фей был разительным. Кто мог требовать чего–то от Дзирта До’Урдена, кроме его собственной совести?

Ивоннель направилась в приемный зал. Она обнаружила там Сос’Умпту, которая о чем–то шушукалась с восседавшей на троне Квентл. Обе подняли головы, увидев девушку, и на лицах их выразилось недовольство. Молодая женщина особенно отметила злобный взгляд Верховной Матери, и ей пришло в голову, что Квентл пытается отвоевать прежние позиции, возможно, даже строит заговоры вместе с Сос’Умпту и прочими, чтобы вернуть себе власть.

У Ивоннель промелькнула мысль, что следовало бы снова преподать Квентл урок относительно истинного положения вещей в Доме Бэнр — и желательно болезненный.

Но она тут же выбросила из головы этот вздор.

— Насколько я понимаю, я вам помешала, — заговорила она.

— Мы ожидали тебя намного раньше, — отозвалась Сос’Умпту. — Падение Демогоргона повлекло за собой множество тревожных событий.

— Здесь всегда происходят «тревожные события». Такова жизнь в этом городе. Именно в тревогах и смуте мы находим смысл повседневной жизни, всего нашего существования, именно благодаря им мы просыпаемся и встаем с постели каждое утро.

Сос’Умпту, судя по ее лицу, удивилась этим речам, но продолжала: — Мы как раз обсуждали Дом Меларн.

— Зачем?

Этот простой вопрос поверг старших женщин в замешательство, и спустя какое–то время Сос’Умпту, нахмурившись, спросила: — Каково твое мнение относительно Верховной Матери Жиндии Меларн?

— Мое мнение таково: она не стоит того, чтобы иметь о ней мнение.

— Она заседает в Правящем Совете! — сердито воскликнула Квентл.

— Ты тоже заседаешь в Правящем Совете, — возразила Ивоннель. — Вы обе! И Зирит тоже будет среди вас, когда ты назначишь ее Верховной Матерью Дома До’Урден.

— Они пожелают понизить Дом До’Урден в иерархии, позволить Дому Даскрин занять восьмое место и войти в Правящий Совет, — объяснила Сос’Умпту.

— Значит, скажите им, что это невозможно.

— Это так просто не делается… — начала Квентл.

— Жиндия Меларн только что проиграла войну с тем самым Домом, который, как ты предполагаешь, она собирается вышвырнуть из Совета. Убери ее и поставь Дом До’Урден на ступень выше.

— Ты хочешь, чтобы мы укротили Верховную Мать Жиндию Меларн? — спросила Сос’Умпту.

— Это уже сделано, — усмехнулась Ивоннель, вспомнив жестокое сражение, в ходе которого Джарлакс, Дзирт и этот человек по имени Энтрери перебили половину жриц Жиндии и едва не прикончили ее саму. Но она не собиралась посвящать старших Бэнров в подробности. — Во время нападения на Дом До’Урден между нами произошел долгий разговор. Жиндия по–прежнему в ярости, так будет всегда, но теперь она поняла свою ошибку. Я показала ей, что к чему.

— Что ты сделала? — спросила Сос’Умпту робким голосом, словно боялась услышать ответ. На лице Квентл появилось встревоженное выражение.

Ивоннель снова рассмеялась, но на этот раз смех был злобным.

— Вы лишь игрушки, куклы! — гневно произнесла она. — Вы все. Вы фигурки на доске для игры сава, вы переходите с одной клетки на другую, повинуясь чужой воле.

Ее поза, выражение лица, тон внезапно изменились. Она бросила на женщин насмешливый, оскорбительный взгляд, и на лице ее появилось выражение глубочайшего презрения.