Маленькая тайна

— Разве имеет значение, что именно рассказала мне мама? Я хочу услышать твою версию. Твою и твоего отца.

— Отцу прислали фотку на телефон. Фотку и адрес гостиницы. Когда он приехал туда, то застукал женщину, с которой собирался обручиться, с другим мужчиной. А потом он ещё прошёл обследование в клинике, когда узнал о беременности твоей матери. Понимаешь, отец бесплоден.

Вот тут мне хочется засмеяться.

Серьёзно?

— А как же тогда появился ты? Уж не из воздуха ли?

— Это долгая история… Но если объяснить проще, то я ему не биологический сын. Меня родила суррогатная мать. Взяли яйцеклетки моей матери, объединили с семенем донора, и получился я. Однако это не меняет того факта, что я люблю своего отца и буду бороться за его счастье, а он любит меня.

Я не знала эту часть биографии Алекса, и мне отчасти становится жаль парня. Может, именно по этой причине он так активно пытается отличаться от остальных?

Да и что там случилось с его биологической матерью, первой женой Сергея Антиповича, никто не знает. Мужчина не рассказывал, да и Алекс не любил говорить о ней.

— Прости… Я не хотела поднимать болезненные воспоминания.

— Да брось ты, Мишка Гамми. Я не сантиментален, — улыбается Алекс. — Я уже сказал тебе, что я отцу жизнью обязан. Так что я буду бороться за правду и его счастье. А тебе следует присмотреться к матери и попытаться вывести её на разговор по душам. Может, хотя бы тогда ты перестанешь ненавидеть меня и считать не правым.

Я опускаю голову.

Кажется, что продолжать этот разговор дальше бессмысленно.

Я так мало времени провела с Алексом, а уже готова относиться с подозрением к собственной матери. Это как-то неправильно. Нелогично. И мне тяжело осознавать правду.

Мы ещё какое-то время гуляем по парку, а потом Алекс везёт меня домой.

Между нами нет бесед по душам, каждый в это мгновение думает о своём.

И я перестаю злиться на парня за то, что оплатил мне сессию. Наверное, сейчас для меня действительно важно это, ведь происходит столько всего… И мне важно в первую очередь собраться с мыслями. В конце концов, Алекс ведь не сделал ничего дурного. Я посчитала это унижением, но в его мире это нормально. А декан мог бы не говорить мне всех тех слов, пытаясь заставить почувствовать себя виноватой, ведь сам взял у Позднякова деньги и согласился закрыть мне сессию.

— О чём задумалась? — спрашивает Алекс, когда мы стоим на красном сигнале светофора.

— Не знаю… Думаю, почему мне не хочется прибить тебя сейчас, — отвечаю как-то на автомате.

— А хотелось?

— До ужаса хотелось. По крайне мере, после разговора с деканом.

— Может, я просто раскрываюсь для тебя. Когда поедем кормить бездомных?

Удивлённо смотрю на парня.

Для чего он делает это?

Хочет сблизиться со мной, или действительно желает попробовать себя в чём-то новом?

— Да хоть завтра после занятий… Если уверен, что готов.

— Я хочу попробовать всё и познакомиться с твоим миром поближе, потому что он начинает мне нравиться. Надо будет предупредить отца, чтобы со всеми вопросами обращался к тебе, если его сын изменится до неузнаваемости и станет адептом секты благотворительности или что-то вроде того.

Отвожу взгляд в сторону, как только Алекс напоминает о своём отце.

Если мама действительно изменила Сергею Антиповичу, мне будет очень стыдно перед мужчиной. Я ведь ему столько слов в своё время нехороших сказала.

Мне казалось, что он просто наигрался и решил избавиться от мамы. Но что, если измена на самом деле была?

Последняя мысль больно бьёт по сознанию, стучится в его отголосках, и на глаза наворачиваются слёзы, но я давлю их на корню. Не дело плакать. Я ведь ни в чём не виновата. Я оправдывала свою мать. Любая бы на моём месте поступила так же. Тем более мама уверяла, что измены не было.

Остаётся надеяться, что её не было на самом деле. Я не хочу терять веру в самого близкого человека, в свою мамочку.

— Приехали, Принцесса, — говорил Поздняков.

— Новое прозвище придумал? Какое же мне тебе дать?..

— Называй меня своим Принцем, Золушка. Мне понравится, — говорит Алекс и тянется к моим губам.

Я понимаю, что играть нам сейчас не для кого, но почему-то не отстраняюсь. Знаю, что буду корить себя за это, но позволяю состояться поцелую, который отпечатывается в памяти, словно он был последним искренним.

Различные эмоции кипят внутри, когда я открываю дверцу и выхожу из машины Алекса. Смотрю на него некоторое время и понимаю, что если задержусь ещё ненадолго, он не позволит мне уйти. Видно, что и он борется со своими эмоциями и желаниями. Спешно захожу в подъезд и только внутри выдыхаю. Как же тяжело-то.

Во что я себя втянула, а главное — зачем?

Часть 22. Алекс

— Сын, какого лешего происходит?

Отец выглядит разъярённым, а я сижу в его кабинете и делаю вид, что ничего необычного не случилось, хотя сам не понимаю, что со мной не так.

Ну сдалась мне эта девчонка?

Мог ведь уже сегодня положить конец этому.

Сказал бы отцу, что решил сделать подарок другу, отдав свою машину. Он бы не понял? Подарил бы мне другую, я больше чем уверен в этом.

Пусть не такую красотку, но всё же без колёс он бы меня не оставил.

Но я тяну… сам не знаю кого, куда, а главное — зачем.

— Бать, что такого необычного в том, что мы со Златой решили провести немного времени вместе? Почему именно на ней табу? Вы с её матерью расстались. Так что не стоит говорить что-то о семейных отношениях. Да даже если бы вы были вместе, ты отлично знаешь, что мы со Златой никто друг другу. Мы не родственники.

— Я ведь знаю, что ты начал отношения с девушкой не просто так. Что ты хочешь доказать ей? Или её матери? За меня мстить не надо. Я тебе сказал, что сам во всём разобрался.

— А я и не мщу.

С чего отец взял, что я буду мстить? Я бы тогда уж лучше подкатил к Анжелике Ивановне, чтобы отомстить. Или подослал к ней кого-то.

Я вообще сам не понял, как ввязался в этот спор.

Конечно, в прошлом году я действительно хотел отомстить и всем в универе рассказал о проделках матери моей несостоявшейся сестрички. Но тогда на неё все пацаны заглядывались, и мне захотелось превратить Мишку Гамми в серую мышь, которую никто не будет замечать. Может, так сработала ревность?

На мгновение задумываюсь, что ещё тогда она была мне симпатична, хоть это чувство застелило поволокой ненависти. Презрения. Я стал считать, что раз мать Златы такая, то и девчонка не далеко от неё ушла.

Понимаю, что зря это делал.

— Скажи ещё, что испытываешь к девушке искреннее влечение.

— А если испытываю? Прикажешь расстаться с ней, потому что она дочь подстилки?

— Не говори так об Анжелике!

Отец свирепеет. Я его таким давненько не видел. Замолкаю и поднимаю руки, показывая, что спорить я с ним не собираюсь и сдаюсь. Если он до сих пор испытывает к женщине чувства, то не следует давить на живое. А он испытывает — в этом я более чем уверен.

— Я тебя предупредил, Александр. Если ты навредишь Злате, я тебе этого с рук не спущу. Девочка ни в чём не виновата. Она искреннее чистое существо и вмешивать в её наши с Анжеликой разборки не следует.

А я пытался…

В прошлом году.

Я топил Злату, сам того не осознавая, что на самом деле ревновал её.

А теперь я не знаю, что мне делать. Как мне реабилитироваться в её глазах? Как доказать, что я не такой монстр, каким она меня видела? Ведь и теперь она рядом только из-за сделки.

В это мгновение мне хочется рассказать всё отцу и попросить у него совета, но я понимаю, что он только рассвирепеет, когда только услышит о споре. Поэтому и совета ждать не следует.

Мне не с кем поговорить об этом.

Друзья только и ждут, чтобы поставить подножку и занять мою лидирующую позицию в универе.

Отец не простит, что я вообще согласился на спор.

А Злате совсем необязательно знать правду об этом споре.