Страница 67 из 70
Глава 18
А ночью на нас напали. Хорошо, что мы все спали одетыми.
Если честно, лично мне было слегка не по себе: рваные возгласы снаружи на двух языках (из которых я ни одного не понимаю), причём никак не в исполнении футбольных болельщиков. Короткие очереди, вскрики, прочий сопутствующий звуковой ряд.
Миру и я вытаращились друг на друга ошалело и только захлопали глазами: никакого толкового алгоритма спросонья в голову не вступало. Потом, когда всё слегка успокоилось, я сообразил: а лично у меня и не было алгоритма на этот случай.
Эрнандес и Мартинес, в отличие от нас, за какую-то пару секунд после внепланового подъёма успели провернуть целый список дел: заблокировали дверь на наш этаж, опустили жалюзи изнутри, поверх них Айя уже вручную опустила что-то ещё.
Ана тем временем подвесила три голограммы, полторы из которых показывали в реальном времени происходящее снаружи.
— Можно выдыхать, — с интонациями морозильника разрешила Мартинес примерно через три минуты после того, как всё завертелось. — И даже пленные есть! Погнали, поглядим?!
Мы с Миру, снова не сговариваясь, одновременно и некуртуазно только что и смогли икнуть.
Вопреки оптимизму хозяйки нашего второго этажа, ни в каком движении нам поучаствовать не удалось (возможно, слава богу): на лестнице Мартинес резко развернулась и гораздо более эмоционально, чем до этого, замахала руками:
— Бегом назад! К Тике-сан! Там такое!
Я ещё подумал — ну, мало ли. Может, помощь какая нужна или концентраторы там в сеть объединить — если ранение и медицина задерживается.
То, что Айя поймала какую-то информацию по сети, было ясно.
Когда мы галопом прискакали в место квартирования моей опекунши, тамошняя картина подвесила мои эмоции надолго: обрывки бумаги везде, обгорелые по большей части. Разбитые окна, несмотря на то, что не должны бы.
Одновременно с нами из другого коридора вынырнула Дальхис, причём в таком виде, что я снова покраснел до корней волос:
— Как…?! — в её единственном слове было столько эмоций, что все выпрямились, будто ломы проглотили.
И только я, как говорится, не удержался — и жизнерадостно расхохотался на всю усадьбу. Наверное, выплёскивая с опозданием достаточно нешуточный стресс: сгоревшие бумаги оказались, когда я поднёс их к глазам, ни много ни мало эмиссией государственного казначейства.
Денежными банкнотами, если по-простому.
В принципе, Айя знала, что мама с Тикой договорились не по-детски и всерьёз. Но даже она оказалась не готова к тому, что они увидели: тип боеприпасов, влетевших в оба окна старшей Хамасаки, ей в голову сходу не пришёл (надо будет потом, когда всё уляжется, подробно опросить братву из эскадрона. Попутно: зарядили сюда явно свои, у чужих ничего огнестрельного с собой не было. Вопрос: зачем?).
Итог был налицо: небольшой и уютный склад денег, хранившихся за бронированной перегородкой, каким-то образом оказался по большей части разбросан по помещению и испорчен огнём. Безвозвратно.
— Хренасе. — Рыжий, близоруко щурясь по ночному времени, сгрёб с пола несколько бумажек и поднёс их себе под самый нос. — Это чё, деньги?!
— Нет, их имитация, — не сдержалась она (вырвалось на автомате). — Исключительно действующие макеты денег, в натуральную величину и с соблюдением всех степеней защиты.
А дальше Седьков загоготал в этой своей неповторимой манере. Если бы не подобное вокруг — стало бы неловко, а так даже не зацепило.
— Что у тебя произошло? — мама, как и подобает хозяйке, приобняла напряжённую Тику за плечи и усадила на диван. — Расскажи быстро и спокойно.
— От тебя пришла тревога, — японка вынырнула из прострации. — Я была в ванной. Расширения показали, что там лучше и оставаться — я дополнительно заблокировала двери.
Здесь понятно. Две женщины между собой образовали свой закрытый канал, сообразила Айя. Мама первым делом после начала атаки и сработки на КПП оповестила гостью — потому что со своими ночевала я и уж на своём этаже всяко сориентировалась бы. Парни из эскадрона явно справлялись, оценка ситуации пришла сразу — вот громкий шум и не начинали. И эвакуацию тоже.
Нужды не было.
— Да, это так. А каким образом… — Эскобар-старшая вопросительно подняла бровь и указала взглядом на обрывки бумажек, которые ветер шевелил по всему помещению. — Это всё… оказалось в подобном виде?
— Вытащила ещё днём из аппендикса сюда, поближе к столу, вместе со стойками. Когда ночью раздались выстрелы снаружи и ты сказала замереть на месте — осталась в ванной. После того, как ты разрешила выходить, здесь обнаружила уже сгоревшее. Думала, ты скажешь, что произошло.
— Это зажигалка была, — задумчиво пробормотала мама, одновременно запрашивая по связи стрелков, получая от них ответ, оглядываясь по сторонам и явно оценивая навскидку ущерб. — Наша зажигалка. Кое-кто из новичков на расширении, дуплетом бахнул по окнам. Хм, неловко получилось.
Было видно, что сеньоре Мартинес-старшей очень хочется спросить, какого чёрта Тика стала днём перемещать стеллажи из "сейфа" — защищённого закрытого пространства — под окна, в рабочую зону.
С другой стороны, хозяин — барин.
Хамасаки-старшая, мгновенно уловив эмоции собеседницы, тоже вопросительно изогнула бровь и наклонила голову к плечу.
К чести обеих, ни одна из женщин в истерику не свалилась.
— Инструкция, — успокаиваясь усилием воли, выдохнула Дальхис. — Старая внутренняя инструкция, парень действовал чётко по ней. Заградительный, именно на случай нападения.
— Так это мы сами? — Хамасаки-старшая лишь слегка повела плечом.
И бровью.
— Да. Считалось, что пожар здесь на время задержит тех, кто под прикрытием заварухи может ломануться в сейф. Чужой выстрел, если что, через моё стекло бы и не прошёл.
— А мебель и аксессуары частично огнеупорные, — понимающе подхватила японка. — Оттого сгорели только деньги.
Латиноамериканка молча кивнула в ответ.
И действительно от огня кроме бумажек пострадали лишь пара накидок да несколько деревяшек по мелочи.
— А я-то думала, — спокойно опустила веки азиатка.
Седьков, внимательно слушавший этот разговор и смотревший то на одну женщину, то на другую, вдруг нехорошо засверкал глазами.
У Айи в преддверии его следующего действия заныли корни волос.
Рыжий набрал побольше воздуха, предварительно выпучил глаза и заржал, как конь после случки.
Эрнандес вздрогнула, повернула к нему голову, мазнула по товарищу взглядом — и тоже засмеялась следом, непринуждённо и искренне. Впрочем, уже по иному поводу.