Страница 13 из 46
«Это зависит от него, любовь моя», — мягко напомнила Кали.
Уйе не ответил словами, но она всё равно уловила его мнение об её взглядах на относительную свободу воли Дигойза Ревика и вероятные исходы. Послав ему тепло через их общую связь, Кали отстранилась от его прямого осмотра и почти удушающего беспокойства, чтобы подумать о том, что делать дальше.
Она пока не могла покинуть Сайгон.
Она определённо подозревала, что после этого Дигойз Ревик захочет ещё раз поговорить с ней.
Она не видела причин усложнять ему эту задачу. Более того, ей нужно знать, что он сделает с информацией, которую она уже предоставила ему.
Кали дала себе несколько минут, затем поднялась со складного деревянного стула у бассейна за отелем.
Она наблюдала, как белая женщина поднимается по ступеням бассейна, отряхивая свои длинные волосы, затем закутывается в полотенце. Когда та же женщина глянула через плечо на место, где раньше сидел Дигойз Ревик, Кали заметила проблеск разочарования в свете человеческой женщины.
Но, похоже, она быстро с этим справилась.
Удобно устроившись на синем шезлонге в своём бикини, она подложила белое полотенце под голову и удовлетворённо вздохнула, закрыв глаза.
Мужчины у бара продолжали периодически поглядывать на женщину в купальнике и на Кали, но к тому времени они пили уже вторую порцию своих напитков, и у них развязывались языки. Они пили виски ещё быстрее, чем Дигойз, обсуждали мировую политику громкими резкими голосами, через слово высказывали цинизм и попытки житейской мудрости, часто не осознавая, что это одно и то же.
Кали толком не слышала их разбор ситуации в Сайгоне, нынешней обстановки на войне, или их наблюдения относительно Уотергейтского скандала, включавшего последние слова Никсона и действия, приведшие к его недавней отставке и отъезду.
Она гадала, как скоро Дигойз Ревик начнет её искать.
Он определённо захочет ещё раз поговорить с ней.
Просто она не знала, когда… и как это желание проявится.
И она не знала, когда он попытается поговорить с ней — до или после того, как он постарается арестовать её во имя своих хозяев Шулеров.
Эта мысль заставила её вздохнуть.
Но она тоже не могла позволить себе купаться в цинизме.
Свет направлял её до сих пор, приведя в эту раздираемую войной страну. Она должна была довериться наставлявшим её созданиям и тому, что давало ей видения. Если она ещё не могла доверять Дигойзу, то должна была напоминать себе, что здесь замешаны иные силы, и эти силы поработают и над Дигойзом тоже.
В любом случае, даже если это принятие желаемого за действительное, она сильно подозревала, что ей больше не придётся его искать.
Он её найдёт.
Присутствие её супруга вновь проступило в её свете.
«Мне плевать, кто он, — тихо послал Уйе. В его слова просочилась злость, окрасившая его и её свет. — Мне плевать, насколько сильно ты принимаешь его за того, кем являешься сама, Кали. Я убью его, если он тебя изнасилует. Если он применит к тебе хоть какое-то насилие, я его убью».
«Он меня не изнасилует», — заверила она его.
Но снова отстранившись от Уйе, Кали поймала себя на том, как она надеется на свою правоту.
Она как раз покидала место под цветным зонтиком, когда звук выстрела заставил её резко поднять взгляд от бассейна.
Мужчины за баром притихли.
Женщина в бикини села, уставившись на стеклянные двери, ведущие в отель, как будто она ожидала, что кто-то выйдет оттуда с винтовкой и швырнёт гранату в её шезлонг.
Кали собиралась пойти к дверям отеля, но тут громкий раскатистый звук сотряс землю под её ногами.
Стеклянные двери, ведущие в отель, разбились. Дым поднимался чёрной колонной от другой части здания, которая находилась перед улицей.
Кали присела, наполовину укрывшись под столиком и двигаясь без раздумий.
Она действовала быстрее всех людей.
С другой стороны, она наверняка видела больше войн, чем все они.
Не удостоив взглядом мужчин или бармена в белом пиджаке, Кали поднялась на ноги, пока эхо взрыва ещё раскатывалось вокруг, устремляясь в переулок сбоку отеля. У неё не было оружия, но она быстро шла на слегка согнутых ногах, держа голову опущенной и направляясь к главной улице перед отелем.
За годы она выучила, что обычно лучше узнать, что происходит, и тогда уже решать, что именно предпринять.
Она не могла заставить себя поверить, что этот инцидент связан с её разговором с Дигойзом, но и это надо подтвердить наверняка.
Она нашла гравийную дорожку, которая вела к тротуару.
У двери сидели на корточках работники кухни, сжимавшие между пальцев и губ забытые сигареты и смотревшие на тот же столб дыма, но не подходившие ближе. Она жалела, что не знает вьетнамский достаточно хорошо, чтобы спросить их о случившемся, но сомневалась, что им известно намного больше, чем ей.
С другой стороны, у них могли иметься более конкретные и точные догадки, учитывая то, что они уже годами терпели эту войну между французами и американцами. Это не говоря уж об их местных террористах, коммунистах, повстанцах и различных революционерах.
Но она не читала их ради этого.
Она старалась не вторгаться в свет людей, если на то не существовало хорошей причины. Её прилив адреналина и желание успокоиться за счёт других — это недостаточная причина вторгаться в их разум (по её мнению).
Когда они её заметили, они уставились не на дым, а на неё.
Один даже попытался схватить её за руку, пока она проходила мимо, и не дать выйти на улицу. Судя по его свету и страху в глазах, Кали знала, что этот жест выражал тревогу, и послала тепло в его свет.
«Спасибо тебе, мой добрый кузен, — сказала она в его разуме, зная, что он не услышит это словами. — Спасибо большое, что беспокоишься обо мне. Но со мной всё будет хорошо. Я буду в порядке… ты можешь меня отпустить… со мной всё будет хорошо…»
Он отпустил её, и в тёмных глазах промелькнул проблеск непонимания.
Кали улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ, демонстрируя большой просвет между передними зубами, часть которых была заменена серебристым металлом.
На нём была грязная белая кухонная униформа, покрытая, кажется, кровью — видимо, от убийства того, что подавалось на ужин в отеле ресторана. Кали знала, что отель принадлежал французам, и работник, скорее всего, получал неплохую зарплату по меркам Сайгона, но если бы он трудился в таком же ресторане Нью-Йорка, этого не хватило бы даже на проезд в такси.
Обходя их и бормоча что-то вежливое, Кали добралась до другой стороны, и её больше не пытались остановить, только косились с непониманием.
Медленно проходя мимо них по гравийной дорожке, она держалась поближе к зданию, стараясь не высовываться и подобраться достаточно близко, чтобы увидеть происходящее.
Работники кухни позади неё заговорили более взволнованно и громко, но Кали не обращала на них внимания, поскольку не понимала их слова. И всё же она уловила кое-какие вещи своим светом, услышала, поскольку их разумы стали громче, как и их голоса.
Они гадали, не была ли она пьяна, или же она ещё одна европейская журналистка, гоняющаяся за сюжетом для истории.
Один задавался вопросом, почему женщинам позволяют выполнять такую работу в военной зоне.
Другой гадал, почему у неё нет камеры.
Всё это отвлекало и не особенно помогало, так что Кали отгородилась от них.
Примерно через четыре метра она дошла до угла здания и выглянула из-за белёной наружной стены.
К тому времени она слышала крики. Дым постепенно сгущался, расходясь по переулку от дороги. Видимость значительно ухудшилась, когда Кали высунулась из-за фасада отеля и поискала источник взрыва.
Ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, на что она смотрит.
Наконец-то осмыслив развернувшуюся перед ней сцену, она моргнула скорее от неверия, нежели от какой-то конкретной, определённой эмоции. Посреди бардака она увидела горящую машину. Куски опалённого и почерневшего металла усеивали дорогу, рядом валялась часть сиденья. Передние двери и окна отеля выбило взрывом, в отличие от тех, что выходили назад, но тел не было видно, по крайней мере, на первый взгляд.