Правительница Д'Хары

— Почему ты пришел именно сейчас? — Ричард задушил желание растерзать свою душу еще сильнее и потому сменил тему. У него было предчувствие, что Даркен Рал не скажет ему ничего, что могло бы им помочь, поэтому даже не стал спрашивать. — Мы уже нашли место, где находится храм. Что еще ты можешь сказать помимо того, что уже сказано?

— Ты многого не знаешь, Ричард. Храма Ветров уже давно нет в Мире Живых, поэтому никто, и даже ты или Сестра Тьмы Джеганя, не сможет его найти таким образом, — серым тоном осадил его Даркен Рал. — Раньше он находился на горе Киммермост неподалеку от Эйдиндрила, но сейчас эта его часть разрушена, и ты не найдешь в руинах ничего, что поможет тебе остановить эпидемию. Единственный путь — исполнить пророчество, и тогда Храм вновь откроет свои врата.

Ричард запустил пятерню в волосы, прикрыл глаза. Он не стал спрашивать, значили ли его слова, что эпидемия могла возобновиться — он уже догадался, что предчувствие не подвело его тогда, в Кельтоне. Мнимое выздоровление было лишь отсрочкой тысяч других смертей, и, скорее всего, было связано с выполнением части пророчества.

После всего услышанного Ричард чувствовал, что у него не осталось сил на борьбу. Он ощущал, как усталость окутывала его тело, и он постепенно лишался воли. Что мог он, Ричард, сделать тогда, когда даже духи отвернулись от него и Кэлен, выставив подобную цену?

Он был готов опустить руки.

Внезапно, ладонь старшего Рала невесомо, но все же ощутимо легла ему на плечо, разворачивая обратно. Ричард оказался лицом к лицу со своим отцом, которого потерял когда-то давно: с отцом, который все еще заботился о нем и даже любил его.

— Я пришел сюда, чтобы лично сказать тебе об этом, потому что знаю, насколько это сложно, — неожиданно для Ричарда сказал он, и мужчине даже захотелось поверить ему. — И я знаю, что не каждый смог бы совершить подобную жертву. Но Ричард, ты и Кэлен — далеко не обычные люди, и это обязывает вас к тому, что не смог бы никто другой.

Они замолчали на некоторое время. Плечи мужчины поникли, он будто уменьшился в росте.

— Это уничтожит ее, — в голосе Ричарда чувствовалась слишком ощутимая внутренняя мука.

— Так не позволь этому случиться, — отец сжал его плечо, будто таким образом мог передать ему часть своих сил, невзирая даже на то, что это прикосновение отдалось лишь как слабое давление. У него не было земного тела, потому в этом жесте не было никакой физической поддержки. Зато была духовная. — Не позволь горю уничтожить вас обоих, ведь если ты потеряешь ее, то станешь ничем не лучше меня.

Ричард увидел, как на его лице вдруг заиграла улыбка, настолько светлая, что вряд ли могла принадлежать нечестивцу, которым он был при жизни. Кто знает, может быть, их обоих действительно простили, и теперь он был добрым духом? Мужчина позволил себе надеяться на это.

Отец простер руки к нему, и Ричард сам не понял, как многолетняя пропасть между ними вдруг сошлась прямо под его ногами. Слабое, призрачное и неуловимое прикосновение отдалось теплом, пробежавшим под его кожей, и он не смог не ответить на его объятия. Он действительно скучал по своему отцу, хоть и старался задушить это чувство.

И сейчас, даже когда с ним рядом был лишь его бестелесный дух, Ричард впервые за долгое время почувствовал те детские легкость и беззаботность, что могли подарить лишь объятия любящего родителя.

— А теперь возвращайся к ней как можно скорее, — услышал он его тихие слова, произнесенные слишком человеческим, слишком живым голосом. — И помни, что у тебя есть силы преодолеть любые трудности, сын мой.

Ричард понимал, что настало время прощаться, но совершенно не был готов к этому.

Небо над ним начало светлеть, по цвету и яркости постепенно походя на звезды, что усеяли его. Колонны и стены вокруг резко застыли, постепенно сливаясь с небом, в эту минуту походившим на расплавленное серебро. Ричард невольно отстранился, и теперь перед ним остался один лишь его силуэт, светившийся настолько ярко, что нельзя было разобрать ничего, кроме его очертаний, начинавших растворяться в пространстве.

Когда он проснулся, в его голове набатом стучало одно только последнее слово, сказанное ему отцом:

— Прощай.

***

В окрестностях Эйдиндрила стояла по-настоящему дрянная погода.

Никки натянула капюшон поплотнее, пытаясь защититься от ураганного ветра, настолько холодного для самого начала весны, насколько это вообще было возможно. Моросил легкий дождь, настолько незначительный и оттого противный, что его предназначение в природе было ей совсем не понятно. Солнце только вставало, и колдунья предполагала, что в это время могли бодрствовать лишь трудолюбивые крестьяне, которые только начинали работать в полях, но вряд ли кто-либо еще.

Она оказалась в далекой глуши в компании одного лишь Ричарда таким образом: около полутора часов назад он разбудил ее ни свет ни заря, кинул дорожную сумку на прикроватную тумбочку и, невзирая на ее заспанный и довольно потрепанный вид, ограничился лишь предупреждением о том, что, если она будет собираться слишком долго, он уедет без нее.

Конечно, у нее не было выбора — поэтому она сейчас вяло плелась за Ралом, без особого интереса разглядывая пустынные и мрачные пейзажи полей вокруг. Никки настолько сильно погрузилась в свои собственные мысли, что, проезжая мимо кромки леса, случайно пропустила довольно увесистую еловую лапу, нависшую прямо над ее головой, и ком мокрого, талого снега звучно упал прямо на ее капюшон.

Ричард, сегодня как никогда озадаченный и молчаливый, все же обернулся в ответ на ее тихие и бессильные ругательства и даже усмехнулся. Колдунья выразила свое негодование самым вызывающим взглядом, что был в ее арсенале, но мужчина лишь обезоруживающе улыбнулся ей в ответ и вновь отвернулся, переводя взгляд на тропинку впереди. Она фыркнула.

Спустя некоторое время, которое они шли вдоль кромки леса, они наконец оказались на большом холме, который заканчивался крутым обрывом. Ричард спешился первым и, к удивлению Никки, просто оставил своего коня стоять у ближайшего дерева, при этом даже не привязывая.

— И ты уверен, что он не убежит? — сомневающимся тоном спросила она его, тоже спешившись.

— Уверен. Или ты хочешь поспорить на что-нибудь? — он выразительно изогнул бровь, и уголок его губ невольно приподнялся.

— Как самоуверенно, лорд Рал, — прищурилась она, отвечая вполне серьезно.

— Я давно заметил, что ты и твои сестры совершенно не разбираетесь в животных, — он отвернулся от нее и двинулся вверх по холму, и Никки после секундного колебания двинулась вслед за ним. Она с сомнением оглянулась на свою высокую гнедую кобылу, но все же оставила ее стоять без привязи рядом с жеребцом Ричарда. Рал же продолжил, — я долго втолковывал Верне, что если оказать доверие даже самой обычной лошади, то она обязательно его оправдает.

В голове колдуньи возникла довольно сильная ассоциация, в которой она и была этой лошадью. Впрочем, она оставила колкую насмешку собственного воображения в одних лишь своих мыслях, не позволив ей сорваться с языка и хоть как-то задеть ее самолюбие.

— Теперь ты можешь сказать мне, куда мы приехали в такое время и зачем? — вместо этого спросила она.

— Мы на горе Киммермост. Тебе знакомо это название?

Никки задумалась. Оно звучало крайне знакомо, но ей понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить, что именно оно обозначало.

— Это место, где находится Храм Ветров, верно? — спросила она, догнав мужчину и теперь идя с ним нога в ногу.

— Находился, — поправил ее Ричард.

Никки слегка нахмурилась, немного приспуская капюшон.

— Что значит «находился»?

— Раньше он находился прямо здесь, — пока они подходили к обрыву, Ричард обвел рукой весь холм, этим придавая своим словам некую наглядность. — Но потом его наземная часть была разрушена. Ты удивлена, верно? Это и есть причина, почему в Храм так сложно попасть, и почему сестра Джеганя никак не могла этого сделать.