Страница 66 из 209
— Ты носишь ребенка, Кэлен.
Исповедница оторопела. Она молча смотрела на Натана, своим замершим, недоверчивым взглядом принося ему вполне осязаемую боль. Это была реакция человека, которому сказали, что он был неизлечимо болен, но не готового принять это.
Молчание, которое морд-сит и пророк великодушно даровали ей, позволило Кэлен погрузиться в себя на несколько недолгих мгновений. Она поняла, насколько непроходимо глупой была, пока игнорировала самое очевидное. За повседневными заботами о других людях она вновь забыла о себе, не заметила никаких изменений. Куда делась ее хваленая внимательность?
Кэлен совладала с собой и надела на лицо привычную маску Исповедницы, теперь более спокойным и рассудительным взглядом окидывая двоих людей перед собой. Она заметила, как Кара поежилась от выражения ее глаз и поспешила отвернуться, чтобы избежать столкновения с ними. Морд-сит знала, что это была лучшая эмоциональная защита Кэлен, которая могла скрыть самые тяжелые переживания. Маска Исповедницы для Кары значила даже больше, чем крик о помощи.
— Что именно вызвало то, что произошло со мной вчера? — спросила она абсолютно безэмоционально, как ей самой казалось, но все же немного тревожно. — Только прошу, скажи, что с ним все в порядке.
Выражение лица не выдавало никакой слабости, вместо этого это сделало ее тело, когда она вновь попыталась принять сидячее положение. Она подумала, что зря проигнорировала предостережение Натана, когда даже от этого простого действия закружилась голова и слегка заныли руки, которые удерживали вес ее тела. Кэлен незаметно прикусила губу, но все равно не легла обратно, понимая, что не могла себе этого позволить. Что бы с ней вчера ни произошло, она не позволит себе никакой слабости. Больше никакой.
Натан кивнул вполне уверенно, но Исповедница не смогла расслабиться от этой мысли. Ее голову, все ее мысли сейчас занимало лишь то, что она видела в своем сне, таком реалистичном и красочном, и это казалось ей даже более бессмысленным и жестоким, чем потерять еще не родившегося ребенка.
— Он, насколько я могу судить, вполне здоров, но все же есть нечто в его развитии, что сильно беспокоит меня. Это касается не самого ребенка, а прежде всего тебя, Кэлен. Существует опасность…
Натан Рал, иногда чересчур самоуверенный даже для своих знаний и жизненного опыта, потерял всякую уверенность в разговоре с женой Ричарда. Кэлен же, отчетливо почувствовавшая это, стала и сама заметно нервничать, хоть и не отдавала себе отчета в этом. Пророк недолго помолчал, но потом все же рассказал, что именно с ней произошло.
Этой ночью их с Ричардом ребенок впервые дал о себе знать. Вся та боль, что Кэлен довелось испытать, была вызвана его даром, который на тот момент окончательно сформировался. Она знала, что другие Исповедницы на этом этапе должны были отчетливо почувствовать эту искру, которая по силе была бы сопоставима с их собственной магией. Ощущения Кэлен не имели с этим ничего общего.
Магия ребенка, то есть не только магия исповеди, но и магия Приращения и Ущерба, которые передались ему от Ричарда и стали частью его жизненной силы, была в своем роде уникальной. Она значительно превосходила силы его матери, и поэтому чуть не убила Кэлен прошлой ночью.
Мать-Исповедница молчала, опустив взгляд и с мнимым интересом разглядывая ногти на пальцах. Она краем глаза видела, что Натан стоял в той же позе, будто его остановили ровно посреди длительного монолога. Хоть Исповедница и не смотрела непосредственно на него, она видела, что он не решался завершить свое повествование, ведь точка, которую он собирался поставить, была слишком тяжелой для принятия.
— Если бы мы не успели, ты бы умерла. Я боюсь, что приступ может повториться снова, и кто знает, смогу ли я — или кто-нибудь еще — помочь тебе в этот момент. Конечно, я могу магически поддерживать тебя, но действия моей магии будет хватать максимум на несколько часов.
Кэлен склонилась вперед, обхватывая голову руками. Она уже знала, что он собирался ей предложить, но категорически не хотела даже слышать об этом.
— Тебе следует избавиться от него, Кэлен. Иначе он убьет тебя.
Она покачала головой, сильнее сжимая пальцы и зарываясь ими в волосы. От ее хватки, она была уверена, могли остаться кровавые полосы, но ее сейчас это мало волновало. Она с трудом подняла голову, и руки безвольно легли на одеяло. Ей было больно слышать это, настолько больно морально, что она ощущала эту боль и физически. Она хотела подняться, встать в полный рост и заглянуть в глаза пророку, понять, чем он руководствовался, предлагая ей это?
Ее удержало лишь его лицо, изборожденное тонкими морщинами, подобными следам всех перенесенных им печалей. Она видела, понимала, что он не хотел говорить этого. Если бы не опасность, нависшая над ней, он бы никогда не осмелился даже сделать подобное предложение.
— Даже если бы я согласилась, — маска Исповедницы дала трещину, и Кэлен чувствовала, как увлажнились ее глаза против собственной воли, — что бы изменилось? Разве я смогла бы выносить другого ребенка?
— Кэлен, — он сел на край ее кровати, заставляя Исповедницу немного потесниться, хоть в этом и не было необходимости. Она чувствовала бессознательную и иррациональную опасность, которая исходила от пророка, хотя и знала, что он бы не причинил ей никакого вреда. Натан, хоть и не выдавший своих эмоций, показался Кэлен растерянным, — если бы не ущерб, который нанес твоему телу Джегань, ты была бы в состоянии сделать это и сейчас. Единственная причина, по которой эта беременность опасна для тебя на данный момент, это то, что ты недостаточно оправилась от болезни. Да, Ричард начал тренировать тебя, ты вновь вернулась к государственным делам, но болезнь все равно находится внутри тебя, и восстановление потребует гораздо больше времени, чем мы все предполагали.
Женщина скрестила руки на груди, отворачивая голову от высокого мужчины, сидящего перед ней. Ее слабость, ее боль, ее забвение — все это пронеслось перед взором Кэлен, вынужденной переживать свои страдания раз за разом. Какой бы сильной она ни была, какой бы волей ни обладала, это ощущение близости смерти, ощущение глубочайших нравственных страданий всегда остается внутри, в самых потаенных уголках, ожидая момента, чтобы вырваться наружу. Ей вдруг показалось, что она снова лежит в ночной темноте, накрытая несколькими одеялами, но все равно продрогшая до самого основания и безмолвно наблюдавшая за работой Ричарда, сидевшего за письменным столом. Тогда он боялся, что каждый прожитый ею день мог стать последним, и сейчас, когда его даже не было рядом, она оказалась поразительно близка к этому.
Кэлен чувствовала вину за свою слабость, но даже не знала, перед кем больше: перед своим мужем, который так сильно боялся оставлять ее одну, но никогда не говорил ей об этом, чтобы не подрывать веру в свои силы, или же перед их еще не рожденным ребенком, которого она была не в силах выносить лишь из-за того, что когда-то совершила досадную и глупую ошибку?
Джегань. Виной всему был именно Джегань. Человек, который наслал чуму на Новый Мир, человек, который развязал войну на всех трех территориях. Человек, из-за которого она, Кэлен, которая всегда боялась одной лишь мысли о рождении ребенка, была вынуждена примириться с тем, что их с Ричардом наследник должен был родиться в разгар войны и эпидемии. И из-за Джеганя же этот ребенок мог не появиться на свет.
Она поняла, насколько сильно ненавидела его и желала смерти. Своим существованием он приносил лишь разрушение, но не сеял ничего, что могло бы выжить под гнетом его тирании.
Мать-Исповедница Срединных Земель никогда не поддастся и не проиграет такому тирану и самодуру, как Джегань. И она не позволит их ребенку, их с Ричардом ребенку, пострадать из-за него.
— Я сделаю все возможное, чтобы этот ребенок жил, Натан, — она покачала головой, откидываясь на спинку кровати, будучи уже спокойной и уверенной в своем решении. — Мне нужно, чтобы ты помог мне продержаться хотя бы до приезда Ричарда, и тогда мы, возможно, придумаем что-нибудь, что позволит мне жить без чьей-либо помощи, а пока…