Страница 18 из 209
Исповедница с таким же удивлением думала о том, что в наряде морд-сит вообще ничего не изменилось. Все та же бурая кожа, которую личные телохранительницы носили ежедневно. Исключением было лишь военное время — но даже тогда менялся лишь цвет материала. Пару дней назад Кэлен спросила Кару, не было ли ей холодно в одной только второй коже. Морд-сит кратко сказала, что такая одежда прекрасно сохраняет тепло.
Сейчас Кара словно испарилась, толком не объяснив причины своего ухода. Кэлен посмела предположить, что ее отсутствие было связано с генералом Мейффертом. Случалось, что Кара уходила, не сказав лишнего слова, но вчера Ричард все же иронично поинтересовался. Разумеется, без упрека — у него не было ни единой мысли обвинять Кару в халатности. Кара просто ответила, что ей необходимо кое-что обсудить с генералом, на что Ричард и Кэлен лишь улыбнулись одновременно, а Кара поскорее ретировалась, чтобы скрыть покрасневшие щеки.
Кэлен зябко поежилась, как если бы окно в комнате было открыто. Она натянула одеяло повыше и пожалела, что дворец был полностью создан из камня. Из-за него воздух везде, во всех помещениях, был пробирающим до костей в своем холоде, и даже огонь мало прогревал его.
Такие зимы Кэлен встречала только в Эйдиндриле, причем, в гораздо лучшем состоянии. Пусть ее настроение и стало немного лучше, но на поправку она шла медленно. С того момента, как она пришла в себя, прошло не более двух недель, но улучшения приходили медленно. Она успела взрастить в себе ненависть к постоянному нахождению в постели, но не силы, чтобы покинуть ее.
С того момента, как она очнулась, Ричард не покидал ее ни на день. Она успела привыкнуть к его постоянному присутствию и пригладила иголки, поняв, что она действительно могла доверять ему: он уже спас ей жизнь, а после дал возможность спокойно восстанавливаться, не беспокоясь об обязанностях. В их отношениях установился прочный мир.
Кэлен случайно обратила внимание на перевязь с мечом, лежавшую около письменного стола. Она много раз обращала на него внимание, часто видела, как Ричард клал руку на рукоять и как огоньки магии танцевали свой танец у него в глазах в это время, но ни разу не видела его в действии. Меч казался ей смутно знакомым, но она не могла припомнить ничего конкретного.
Все это время это оружие интересовало ее, но спросить она не решалась. Возможно, сейчас настал подходящий момент.
— Ричард, — тихо позвала она.
Он поднял взгляд от занимавших его документов и перевел его на Кэлен.
— Да?
Кэлен помедлила, не решаясь спросить. Возможно, он не захочет рассказывать. Да и с чего ему захотеть говорить об этом? И все же…
Интерес взял верх над нерешительностью, и она чуть громче сказала:
— Этот меч… — Кэлен высунула руку из-под одеяла и указала на перевязь, — он кажется мне смутно знакомым.
Ричард поднялся, взяв с собой перевязь. Он подошел к кровати и сел рядом с Исповедницей, высвобождая блестящую сталь из ножен.
Теперь Кэлен смогла увидеть надпись «Истина» на рукояти меча, составленную золотой витой проволокой. У Кэлен перехватило дыхание.
— Это Меч Истины, — с неким благоговением сказал он, глядя прямо в глаза удивленной Исповеднице, уже понявшей, что за предмет лежал рядом с ней.
Мгновение царило молчание. Первой прервала его Кэлен.
— Ты истинный Искатель? — Ричард лишь кивнул, и она некоторое время продолжала просто смотреть на него.
При всем желании ей было трудно поверить в этот простой факт. Истинных Искателей не видели уже больше тысячи лет. Меч переходил от одного хозяина к другому за деньги или же посредством воровства. К тому же, для наречения Искателя нужен волшебник, а единственный волшебник во всем Новом Мире, не считая самого Ричарда — это Зедд. Кэлен не могла припомнить, чтобы он когда-нибудь отлучался из Эйдиндрила в Д’Хару. Значит…
— Когда? — только и выдавила она, очевидно для обоих подразумевая тот момент, когда он приехал в Эйдиндрил без ее ведома.
— Когда ты навещала брата и сестру в Галее, несколько лет назад, — просто ответил он, как если бы они обсуждали, что было сегодня на завтрак. — В тот день Зедд признался, что лишь мне суждено убить отца. Тогда он и нарек меня Искателем.
Она услышала боль в его голосе, когда он с трудом выговорил последнее предложение. Кэлен пожалела, что спросила его, но все же в глубине души ей было приятно, что они смогли коснуться этой темы.
Она взяла его за руку в знак поддержки и признательности за открытость.
— С самого начала я думала, что ты убил своего отца ради власти, — призналась она. — Почему-то было проще считать тебя таким же, как остальные Ралы. Впервые мне приятно осознавать, что я была неправа.
Некоторое время он смотрел на меч, лежавший рядом, а потом вернул его в ножны, сжимая рукоять. Кэлен снова увидела магию, танцующую у него в глазах. Она поняла, что так он блокировал свои чувства, как Исповедницы делали то же самое с помощью их Маски.
— Так было проще ненавидеть меня за потерю свободы, верно? — слегка улыбнулся он. Кэлен ожидала услышать легкую насмешку, но нет. В его тоне не было и ее призрака.
— Я не ненавидела тебя. Ни тогда, ни сейчас.
— Что ж, хорошее начало. Особенно учитывая то, что ты должна была поклясться защищать меня. Пока выходит наоборот, — напомнил он с той же улыбкой. Немного нахально, на ее взгляд, но уже не так раздражающе.
— Поклялась бы, если бы меня поставили в известность, — ответила она в тон ему, многозначительно приподнимая брови. — Больше никаких тайн.
— Никаких тайн, — согласился он.
В комнате воцарилось молчание. Кэлен посмотрела за окно. Время близилось к ночи, и покои начинали погружаться в ночной сумрак. Кэлен болезненно осознала, что ее вновь клонило в сон, но теперь к этой мысли прибавилось одно осознание: за все две недели, что Исповедница была прикована к постели, она еще ни разу не видела, чтобы Ричард спал.
Бывало, что ночью он покидал покои на несколько часов и возвращался утром, чтобы проведать ее. Вообще-то, эти комнаты принадлежали исключительно лорду Ралу, но после церемонии не было места ближе, чем они, и таким образом Кэлен застряла здесь на несколько недель, а то и месяцев, лишив самого Ричарда постели. Кэлен не имела ни малейшего понятия, где он находился в ночные часы, но, судя по его усталому виду, это могла быть библиотека или его кабинет поблизости.
Ричард вновь занялся кипой бумаг, лежавшей на столе. Кэлен прекрасно понимала его чувства и разделяла мнение, что бумажная работа — самое скучное из всех дел, которыми только можно заниматься. Кэлен в очередной раз подумала, что в этой куче бумаг есть те документы, заниматься которыми должна была она. Она предлагала Ричарду свою помощь, но тот упорно отказывался.
Женщина перевернулась на бок. Благо, хоть это она могла делать. Каждый день, именно вечером, она начинала особенно остро воспринимать свою беспомощность, как будто ее настроение было как-то связано с заходом солнца. Словно она — какой-то маленький зверек, бессильный перед чернильной ночной тьмой и холодом. Безумие.
В комнате слышались только звуки пера, скрипящего о бумагу, а за закрытым окном слышался гул северного ветра. Все-таки, в Эйдиндриле не было так холодно и одиноко, как сейчас.
Она вспомнила, как раньше, еще в детстве, они с Дени спали в одной постели, прижавшись друг к другу. Вдвоем спать гораздо теплее, и это Кэлен усвоила еще когда была совсем маленькой. Давнее воспоминание отдалось призрачным теплом в ее сердце.
Ее давно клонило в сон. Она, наконец, поддалась своему желанию и уснула, но ненадолго. Ее спокойные сновидения в скором времени превратились в очередной кошмар, один из тех, что преследовал ее каждую ночь. Ей снились чернильно-черные глаза, почему-то казавшиеся ей глазами самого Сноходца, и его голос, который она слышала на задворках сознания в день церемонии. Этот голос ассоциировался с могильным холодом, и в ее сознании именно он уносил жизни людей, которых она потеряла наяву.