Странный звонок

Люся в очередной раз глубоко затянулась сигаретой и, выдохнув густую струю дыма, погасила окурок о стену, высекая сноп искр. Встряхнув кучерявой головой, как будто стараясь развеять неприятные мысли, Люся повернулась назад и что-то поискала глазами в темной подсобке столовой санатория «Золотая нива». В дальнем от нее углу на стопке деревянных поддонов, накрытых засаленной телогрейкой, как-то обыденно лежал полностью обнаженный мужчина, закинув руки за голову. Это был взрослый, сорокапятилетний, брюнет с жестким, волевым лицом и грубыми, натруженными руками. Тусклый свет, сочащийся сквозь потрескавшийся, запыленный плафон с засохшими на дне мотыльками, отбрасывал на мужчину странные тени.

Люся сплюнула через зубы, подошла к мужчине и села на импровизированную лежанку рядом с ним. Поддоны, скрипнув, прогнулись под ней. Она ласково провела пухлой ладонью по кустику волос на груди мужчины. Тот так и продолжал хмуро смотреть в потолок.

– Ну че, оно того стоило? – произнес он нарочито грубым голосом.

– Эта старая стерва хочет навсегда повязать меня со своим недоумком, – недовольно ответила Люся сиплым, прокуренным голосом.

– Че конкретно сказала? – Мужчина был немногословен.

– Сказала, что я до самой пенсии буду с ним.

– Да ну?

– Ну да. А еще сказала, что я должна буду делиться с ним деньгами.

– Какими еще деньгами?

– Ну теми, что дадут за почетную грамоту.

– Грамоту?..

Разговор о каких-то шальных деньгах и грамотах моментально пробудил в нем любопытство, и мужчина наконец перевел взгляд на Люсю. Он накрыл своей грубой, покрытой шрамами от многочисленных порезов ладонью нежное колено девушки. Люся кокетливо поправила полы халата на оголенных розовых ляжках.

– И много денег дадут? – игриво спросил он.

– Костик, это же губернаторская награда. Я думаю, очень много денег, – глядя куда-то в потолок, соврала Люся, набивая себе цену.

Костик облизал пересохшие тонкие губы и шумно сглотнул… На самом деле мужчину звали Кшиштоф, а фамилия у него была Шкурко. Но столовский народ для простоты называл его на свой лад – Костя. А некоторое звали его просто Кость, что удачно сочеталось и с его фамилией, и с профессией мясника. Но Кшиштоф не обижался на это. Его вообще мало что заботило в этом мире, кроме мяса, денег и еще некоторых вещей, приобретаемых за эти самые деньги, что тешили его гордыню и приносили чувственное удовольствие.

Двигаясь вверх по шершавому бедру поварихи, рука мясника скрылась под халатом.

– Большим людям – большие деньги, да, Люсёк?

Люся хихикнула, как гадкий ребенок:

– А что? Достойная девушка должна жить достойно.

Аппетитные формы поварихи не оставили мясника равнодушным. Он снова распалился.

– Иди ко мне. – Костик грубо обнял ее за то место, где обычно у стройных женщин находится талия, и с легкостью привлек к себе.

Люся, охнув, припала к груди Костика. Их губы слились в страстном поцелуе. Неожиданно Люся отстранилась от Костика, упираясь рукой во что-то твердое внизу его живота.

– Ты меня любишь? – капризным голосом спросила она, начав поигрывать Костикиным все более затвердевающим и распрямляющимся предметом. – Или ты любишь только деньги?

– Люсёк, да я тебя просто обожаю! Я даже без тебя… я… я не представляю себя!.. Ну а деньги есть деньги…

Костик, продолжая одной рукой бродить под Люсиным халатом по ее обширной огузочной части, свободной рукой ловко расстегнул все четыре пуговицы. Туго обтянутая халатом плоть поварихи буквально вырвалась наружу – ее небольшие, высокие груди и объемный живот как будто только того и ждали. Халат распахнулся так же, как лопается кожура на переваренной сардельке, и Костик сорвал его с Люси, скомкал и отбросил в сторону. Люся предстала перед Костиком беззастенчиво обнаженной, во всем своем естестве. Не испытывая ни малейшего стеснения, Люся, неожиданно резво для своей корпуленции, оседлала Костика верхом. Глаза мясника заблестели, жадно блуждая по интимным местам девушки. Он выбрал две самые аппетитные на его вкус части и потянулся к ним своими ужасными ручищами.

Довольная улыбка растянула Люсины раскрасневшиеся щеки. С Костиком она чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Ведь он был полной противоположностью ее мужа, алкоголика и размазни Леши, за которого она и вышла-то только по расчету, поддавшись на обещание своей будущей свекрухи сделать ее старшим поваром смены. Более того, Костик был воплощением ее идеала: самостоятельным, серьезным, немногословным, хмурым и неулыбчивым, даже немного суровым мужчиной, но при этом он умел быть необыкновенно нежным и ласковым… а каким неутомимым любовником он был! Вдобавок он был абсолютно непьющим – не позволяла кодировка от алкоголизма. А ведь именно такие мужчины и нравятся женщинам. Люся сразу поняла, что это тот самый мужчина, как только впервые увидела, как умело Костик управляется с огромными мясными тушами у себя в цеху. И, конечно же, она не устояла перед его брутальными чарами. И очень скоро оказалась в крепких объятиях его сильных рук, перетянутых на запястьях тяжелоатлетическими кожаными напульсниками.

Люся, закрыв глаза, простонала от прикосновений Костика, и ее бедра начали плавно совершать ритмичные движения вверх-вниз. Ей стало так хорошо и легко на душе. Все тревоги и заботы были разом забыты, и их место заняло ощущение абсолютного, безграничного счастья. Люся мысленно представила, как они вместе с любимым нагишом плескаются в кристально чистой, прохладной воде горного Камышового озера, куда они так часто любили сбегать по выходным.

– А давай на весь отпуск снимем тот домик у Камышового озера, и пошли они все к чертям свинячьим, а? – мечтательно произнесла Люся, задыхаясь от самого наисладчайшего на свете удовольствия.

Сосредоточенно сопя, Костик ответил не сразу:

– Не, нельзя.

– Как «нельзя»? – Люся не поверила своим ушам. – Ты же сам говорил, чтобы я уходила от него, – ее голос снова зазвучал сипло, а бедра прекратили свой чарующий танец.

Руки мясника так же внезапно замерли на грудинке поварихи.

– Нельзя, пока мы не получим грамоту и деньги.

– Ты же сказал, что любишь меня, а не мои деньги, – встревожилась Люся. Ей показалось, что в самое сердце вонзилась острая заноза. – А что же теперь получается?

Руки мясника безвольно опустились и застыли где-то в районе пашины поварихи, а его твердый и упругий предмет вдруг обмяк и скользнул вниз.

– Так обстоятельства же изменились. Нельзя упускать деньги.

– Но я больше не хочу жить с этим алкашом, я хочу жить только с тобой.

– Ну потерпи немного, и тогда заживем.

– Да? А как же я? А обо мне ты подумал? Что я, по-твоему, должна продолжать трахаться с этим импотентом?

– Ну зачем же? Просто спаивай его, как всегда. А пока он будет валяться по кустам да по вытрезвиловкам, мы с тобой получим деньги, и тогда ты смотаешься от него.

– А что потом? – продолжила допытываться Люся.

– А потом мы на эти деньги… мы… – не зная, что бы такого заманчивого ему придумать, Костик выпалил единственное, что крутилось у него в голове, – мы откроем котлетный цех!

Это была его заветная мечта. Навязчивая мысль организовать котлетный цех полностью завладела Костикиным сознанием, как только он устроился работать мясником в столовую санатория «Золотая нива» и сделал свою первую в жизни шабашку. Так на поварском жаргоне называлась нехитрая операция по замене части мяса для фарша бросовыми субпродуктами, если они есть, разумеется, а в случае их отсутствия, хлебом, картофелем или любыми другими продуктами, а то и вовсе тем, что находилось в баке с надписью «отходы», стоящем под покосившимся и прогнившим от ржавчины жестяным навесом на заднем дворе столовой. Сэкономленные таким образом излишки мяса, вынесенные через проходную и сданные торговцам на рынке по оптовой цене, свободно конвертировались в деньги. Однако такая коммерция не приносила мяснику максимально возможного дохода. А вот готовые полуфабрикаты – совсем другое дело.