Страница 8 из 13
И пускай они качественно «просели» из-за вечного недостатка финансирования, какое-то количество грамотных пилотов у них просто обязано быть. Да и вообще, с учетом потерь, кто-нибудь из «стариков», которых готовили еще в Союзе, мог и сам за штурвал сесть. У них, конечно, возраст для подобного великоват, но ради такого дела – почему б не рискнуть?
Петлял самолет не просто так. Откуда-то из-за горизонта вынырнула, оставляя инверсионный след, ракета. Сколь мог судить Третьяков, авиационная. Похоже, русский истребитель засек цель и отработал по ней с дистанции, на которой штурмовику просто нечем ответить.
Ракета уверенно зашла в хвост украшенному тризубами самолету, но в последний момент тот отработал рулями, заставив машину совершить немыслимый и противоречащий законам аэродинамики маневр. Уклонившись от удара, он резко сменил курс и нырнул куда-то за холмы. Что с ним было дальше, Виталий уже не видел.
Вот так. Это была украинская машина, и за штурвалом сидел враг, но… Но вот не получалось его ненавидеть, хоть тресни. Этих, на земле, с дегенеративными рожами – да сколько угодно. А летчика почему-то нет, хотя он, возможно, был ничем их не лучше. Наверное, именно знакомый силуэт в небе повлиял. И Виталий искренне пожелал им обоим выжить в этой войне, а там – как карта ляжет.
Однако это был единственный эпизод за полдня, даже патрулей не попадалось. А затем Виталий свернул на неприметный проселок, чтобы буквально через пару километров въехать в очередную станицу и подрулить к дому, расположенному аккурат на противоположной от въезда окраине.
Честное слово, не хотелось заниматься этим сейчас, но особого выбора не было. Не выкидывать же и впрямь пассажиров на обочину. Заехать по этому адресу Виталий планировал намного позже. В идеале, когда закончится творящееся здесь безобразие. И уж в любом случае после выполнения задания. Просто чтобы не подставить в случае чего.
Увы и ах, обстоятельства так сложились, что особого выбора не было. Человек, к дому которого на следующий день подрулила «Нива», был его единственным контактом в этих местах. Точнее, единственным, кому можно было доверять без оглядки и без раздумий.
Забор, окружающий дом, был высок и капитален. Никакой лишней красоты вроде кованых финтифлюшек, зато металл качественный и в высоту, как на глаз определил Третьяков, почти три метра. Разглядеть через него можно было разве что крышу второго этажа. Тоже капитальную, крытую железом. Простой и надежный вариант, без лишней красивости.
На стук из-за забора внушительно загавкала собака. По звуку судя, что-то большое и грозное, хотя Третьякову приходилось слышать, как таксы гавкают страшнее. Впрочем, тот, кто здесь жил, мелких собачек не любил никогда: привычка у него была такая.
Виталий постучал еще раз, только громче. Собака еще пару раз брехнула и замолкла. А затем послышались очень мягкие, почти беззвучные шаги, и щелкнул, открываясь, замок.
Из ворот появился мужик, по сравнению с которым Третьяков, сам человек вышесредних габаритов, терялся, будто холмик под скалой. Метр девяносто четыре ростом и поперек себя шире. Вдобавок отрастивший немалое, истинно казацкое брюхо и буйную, отроду не чесанную бородищу. Учитывая, что человек этот вполне мог проломить голой рукой кирпичную стену, картина впечатляла. Такого в переулке встретишь – сам карманы вывернешь.
Все невольно попятились, и лишь Виталий остался недвижим. Прищурившись, внимательно посмотрел на встречающего и выдал то, что рискнул бы, наверное, только он один.
– Здорово, морда хохляцкая!
Мужик скорее удивленно, чем зло, посмотрел на него, а потом вдруг заржал как конь, хлопнув себя руками по бокам:
– Привет, москаль!
В следующий миг Третьяков узнал, что чувствует томат в соковыжималке. Именно на нее объятия и походили. А еще через миг Виталий почувствовал, как ноги его отрываются от земли… Впрочем, зная характер этого человека, можно было ожидать чего-то еще.
– Пусти! Немедленно поставь командира на место! Планета не простит тебе гибели лучшего представителя человечества!
Вот так, не забыл прапорщик Кравченко своего командира. Не забыл, как на себе его двенадцать километров пер, уходя от вконец оборзевших абреков. И как двумя месяцами позже выносили уже его, а Третьяков с парой бойцов засели в ущелье и прикрывали отход. Вот так…
Жаль, потом судьба развела. Кравченко после службы уехал на Украину, к родственникам. На неделю поехал, но встретил женщину своей мечты да там и осел. Виталий стал… тем, кем стал. Иногда переписывались, благо интернет расширяет границы и снимает преграды к общению, но и только. Встретились первый раз почти за двадцать лет и, как оказалось, друг друга все же не забыли.
Уже ближе к вечеру чисто вымытый и немного отдохнувший с дороги Виталий сидел и внимательно разглядывал бутылку со сливянкой. Кравченко заявил, что жена его наливку сию готовит дивно и не попробовать ее – смертный грех и великая обида. Хотелось верить, хотя пахла настойка, конечно, заметно приятнее любого импортного коньяка.
Впрочем, бутылка была не слишком большой – как раз такая, чтобы двум мужчинам хватило душевно посидеть, но при этом не нажраться в зюзю. Именно двоим: и пассажиры Виталия, и дети самого хозяина уже дрыхли, а мадам Кравченко деликатно покинула их, дабы не мешать мужу общаться со старым товарищем. Интеллигентка в лучшем понимании.
Вообще, удивительно даже, как они уживались. Неплохо, судя по всему, но как? Более непохожую пару стоило еще поискать. Великан Кравченко – в предках бандиты, пираты, бунтари, словом, уважающие себя запорожские казаки. Потом лихая година гражданской войны занесла прадеда в Сибирь, где он и осел в славном городе Иркутске. И оттуда родом сам Анатолий, унаследовавший от предков богатырскую стать, буйный норов и любовь к приключениям, которая его, собственно, в армию когда-то и занесла.
А его жена – с точностью до наоборот. Интеллигентка из Питера, даже вроде бы дворянских корней. Для женщины довольно высокая, но все равно ниже мужа больше чем на голову. Худощавая и подвижная, даже возраст и рождение троих детей не заставили ее фигуру расплыться. Учительница музыки. Была. После развала страны приехала к родственникам, занималась чем придется.
А сейчас открыла собственную маленькую частную школу – на первые три класса. Крупных поселков с полноценными школами в округе нет, и местным куда выгоднее отдавать детей в обучение здесь, чем везти неведомо куда. Особенно в последние неспокойные годы. Как с усмешкой, но по-доброму сказал Анатолий, прибыли чуть, но работает не себе в убыток. Да и она при деле.
Чем занимался он сам, Кравченко не распространялся, а Виталий не спрашивал. Захочет – сам расскажет, не захочет – значит, так нужно. Однако же не бедствовал, это точно. Дом могучий, во дворе средней потрепанности «Крузак». Ну и прочая атрибутика преуспевающего сельского жителя имеется.
– Вздрогнули?
Кравченко аккуратно набулькал сливянку в небольшие, напоминающие скорее стопочки-переростки, стаканы. Виталий лишь кивнул. Обжигающая, градусов под шестьдесят крепостью, жидкость лихо скатилась по пищеводу. Следом полетело сало, захрустели на губах огурчики.
Кравченко выдохнул:
– Хорошо!..
– Это точно. Как тут, на тебя еще наезжать не пытались?
– Да приходили тут какие-то. Говорили, что из «Азова», но я им не поверил: уж больно вид мелкотравчатый.
– И что?
– Да ничего. Автоматы в хозяйстве сгодятся, особенно по нынешним временам. А они там, у оврага. Отдают земле свою органику и прочее железо с цинком.
Виталий понятливо кивнул: значит, убил и закопал подальше. Зная товарища, можно предположить, что вначале по-хорошему попросил убираться, а когда его с первого раза не послушали, решил вопрос кардинально. Учитывая, что в полку Кравченко был лучшим рукопашником, да и стрелком не из последних, плюс в горячих точках приобрел ценную привычку не бояться крови, вряд ли для него гости представляли реальную угрозу.