Страница 55 из 60
— Хорошо. Я поеду туда сейчас.
— Круто.
— Круто, — повторяю я в ответ, улыбаясь, когда вешаю трубку.
Во мне разливается легкость от предвкушения встречи с ним, хотя чувство вины охватывает меня, когда я понимаю, что Джеймсу будет неприятно, что я там. Но, надеюсь, он сможет взглянуть на вещи с моей точки зрения.
Я чувствовала себя не в своей тарелке все утро. Я сказала Джеймсу, что люблю его, а он не смог сказать этого в ответ. Не то чтобы я ожидала этого, но все же, когда ты выкладываешь свои эмоции, больно, когда они не возвращаются. Но то, что он проверял, как у Джона дела, даже когда он рассказывал мне совсем другую историю? Это значит больше, чем любые слова. Я нахожу номер Джеймса на своем телефоне и набираю, мое сердце разрывается от благодарности за то, что он сделал. Я хочу, чтобы он знал, что я знаю, а еще я хочу сказать ему, где я буду. Он не будет счастлив, но он обещал не контролировать мою жизнь.
Я больше не заложница, и я не позволю ему указывать, с кем я могу видеться, а с кем нет.
Гудки идут и идут, но он не отвечает. Я хмурюсь, пытаясь разогнать беспокойство, проникающее в мое нутро. Я оставляю ему сообщение, затем отправляю СМС на всякий случай и выдыхаю, отгоняя тревогу.
Час спустя я втягиваю Audi Джеймса в подъезд особняка, и меня останавливают у ворот.
Я вскидываю брови, глядя на новые, обширные системы безопасности, расположенные по периметру. Четверо мужчин стоят снаружи, а один подходит к моему окну и стучит по стеклу.
Я опускаю его, и меня охватывает смятение.
— Эээ... Привет. Я Венди.
Его бровь приподнимается.
— Дочь Питера? Он, наверное, ждет меня.
Мужчина молчит, просто кивает и уходит, шепча на ухо другому парню, прежде чем они открывают ворота и пропускают меня.
Какого черта?
Нервы щелкают и трещат под кожей, как муравьи, бегающие по венам. Мне так отвратителен мой собственный отец, что едва могу видеть ясно. Не то чтобы я была привратницей морали, в конце концов, я влюблена в человека, чьи моральные устои в лучшем случае сильно занижены. Но он, по крайней мере, знает, кто он есть. Мой отец устраивает шоу, одурачивая массы.
Дурача меня.
Я паркую машину и иду по кирпичной дорожке, открываю входную дверь и прохожу внутрь. Там жутко тихо, и мой желудок напрягается от нервов.
— Джонатан? Папа? — мой голос эхом отражается от высоких потолков в фойе, но никто не отвечает.
Странно.
Я прохожу в формальную гостиную, достаю телефон, чтобы набрать номер Джона.
— Ты пришла.
Голос шокирует меня, и я кручусь, мой телефон летит через всю комнату, разбиваясь о пол. Я прижимаю руку к груди, сердце стучит под ладонью.
— Господи, Тина. Ты меня напугала.
Тина улыбается и заходит в комнату, пока не оказывается в нескольких шагах от меня.
— Прости.
— Где папа? — спрашиваю я, оглядываясь по сторонам. — Он поехал за Джоном?
Ее глаза слегка расфокусированы, зрачки круглые и расширенные, когда она ухмыляется.
— Тина, — я машу рукой перед ее лицом.
Она дергается, выходя из оцепенения.
— Что?
— Мой отец здесь?
Предупреждающее покалывание пробегает по моему позвоночнику, когда я рассматриваю ее, что-то не так во всей этой встрече. Внезапно мне хочется отозваться дома, дождаться Джеймса, чтобы он хотя бы попытался отговорить меня от приезда сюда.
Просто тут что-то не так.
— Ммммм, нет, — она смеется. — Но он сказал, чтобы я ждала тебя.
Я наклоняю голову, сердцебиение стучит в моих ушах, глаза рассматривают окружающую обстановку.
— Хорошо.
Она делает шаг ко мне, спотыкаясь, прежде чем снова встать ровно.
— Ты в порядке?
Она пьяна?
— Я в порядке. У твоего отца новый деловой партнер. Совершенно новый, на самом деле, и я была испытателем, чтобы убедиться, что продукт на высоте, — она постукивает себя по носу.
Мои глаза расширяются, желудок опускается.
— Ты под кайфом?
— Немного пикси, — она ухмыляется. — Пит не любит трогать эту дрянь, но кто-то должен быть уверен, что его не обманут, — ее глаза сужаются. — И нет никого, кому твой отец доверяет больше, чем мне.
Она бросает свою колкость и попадает в цель, но это не разрывает меня на части, как когда-то. Это просто жжение; фантомная боль по тому, что могло бы быть.
Не то чтобы я когда-либо согласилась принимать наркотики ради выгоды его бизнеса.
Мои глаза сужаются.
— Ты отвратительна. Как ты можешь нормально относиться к тому, что он делает?
Она смеется.
— Это забавно. Скажи мне, ты спрашиваешь себя о том же, когда позволяешь Крюку входить в тебя своим членом?
К моим щекам приливает жар, и я стискиваю зубы.
— Это не твое дело.
Она смотрит на меня, и ухмылка исчезает с ее лица.
— Эх, как же жаль, что мне не сказали не причинять тебе вреда.
Мои волосы встают дыбом, тревога проносится сквозь меня от ее слов, и я медленно отступаю назад, не желая делать резких движений.
— Кто тебе это сказал?
— Все, — она сверкает глазами, делая шаг ко мне. — Венди это, и Венди то. ’Не делай ей больно, Тина'. 'Она нужна нам, Тина'. ‘Она моя дочь, Тина’.
Я ударяюсь спиной о стену, стол рядом со мной сотрясается от удара, беспокойство захлестывает меня изнутри, когда она продолжает приближаться, ее глаза становятся маленькими щелками.
— Ты знаешь, как это утомительно — всегда быть на втором месте?
Я качаю головой, сложив руки перед собой, мои глаза смотрят на телефон в другом конце комнаты.
— Я никогда не просила, чтобы меня ставили на первое место.
— Лгунья! — кричит она.
Ее рука вскидывается и бьет меня по лицу, моя голова поворачивается в сторону, щеку жжет как от ожога. Я стискиваю зубы, отчаянно пытаясь сохранить самообладание. Медленно моргая, я делаю вдох, а когда снова открываю глаза, понимаю, какой большой ошибкой было вообще их закрывать.
Потому что Тина стоит прямо передо мной, и в ее руке, высоко в воздухе, находится ваза из синего стекла. Мои руки тянутся вверх, чтобы остановить ее, но она быстра, и ваза врезается мне в голову. Я падаю на землю, боль пронзает мой череп, когда она снова опускает вазу, и все вокруг становится черным.
44.ДЖЕЙМС
Мой офис разрушен.
Я смотрю на Кёрли, Старки и близнецов, которые наблюдают, как я мечусь взад-вперед. Они достаточно умны, чтобы понять, что ничего не могут сказать, чтобы успокоить ярость, разрушающую мои внутренности. Я специально позвал Кёрли, потому что знаю, что он и Мойра близки.
Мойра.
Невероятно.
Повернувшись, я указываю на Кёрли, мой палец дрожит.
— Ты знал?
Его ноздри раздуваются, пальцы сжимаются в кулак другой руки.
— Нет, черт возьми, Крюк. Я бы никогда не позволил этой суке уйти от наказания.
Кивнув, я упираюсь ладонями в край стола, моя хватка настолько крепкая, что костяшки пальцев теряют цвет.
— Приведите ее ко мне.
— Я не знаю, если...
Моя рука проносится по столу, все рушится на пол, провода вырываются из гнезд, ручки катятся по дереву.
— Приведите ее ко мне. Сейчас же.
Кёрли кивает, достает телефон и уходит. Но ему не нужно никуда уходить, потому что, когда он открывает дверь, с другой стороны стоит Мойра.
— Привет, мальчики.
Я вскидываю голову, нерастраченная ярость рвется из моих мышц и вытекает из моих костей.
— Мойра, — мурлычу я. — Как мило, что ты появилась.
Я обхожу стол, мои пальцы сжимают рукоятку ножа так крепко, что на них появляются синяки.
Она проходит внутрь, встречая меня на полпути, и ухмыляется. Я убираю ее волосы с шеи, тыльной стороной ладони прижимаюсь к ее щеке.