Страница 52 из 68
— Да, сударь, — ответил Николя. — Негодяй взял деньги и уехал.
— Куда же он поехал?
— В Марсель, наверное, — не моргнув глазом, ответил Николя Бютен. — Я вчера, как ушел от вас, провожал его на пароме Мирабо. Долго пришлось ждать кареты: опоздала часа на полтора с лишним.
— Стало быть, вы от него избавились, — с видимым удовольствием сказал советник. — Доброй охоты, сосед! На днях дам вам знать, когда поеду в Экс.
— О, сударь, — возразил Николя, — мне и так уж стыдно, что вы мне вчера такую услугу сделали. Давайте уж забудем про это.
— Молодой человек, — ответил господин Феро, — я привык исполнять свой долг. Говорю вам еще раз: у меня лежат ваши деньги, и вы эти деньги получите.
И господин Феро пошел прочь, непрестанно думая про себя:
"Что же случилось с коробейником?"
XVII
Господин Феро пошел не прямо в Ла Пулардьер, массивное здание которого виднелось между деревьев.
Он сделал небольшой крюк, на миг исчез из вида Николя Бютена, который опять стал следить за дичью, и, немного пригнувшись, вошел в каменную будку, похожую на кротовый холмик. Крестьяне на юге ставят такие в виноградниках.
Забравшись в это укрытие, он видел, как охотник в ста шагах от него ходит туда-сюда и сосредоточенно колотит палкой по винограднику, чтобы оттуда взлетел дрозд, а может быть, даже выбежал кролик.
— Держится очень спокойно, — прошептал себе под нос старик. — А я на его счет неспокоен.
Николя Бютен (вернее, Фосийон-младший) говорил господину Феро, что вчера вечером усадил мэтра Рабурдена в дилижанс, направлявшийся в Экс.
Но Симон, со своей стороны, утверждал, что не видел ни Рабурдена, ни хозяина Ла Бома.
Одно лишь было несомненно: коробейника здесь больше не было.
Теперь для господина Феро стало почти что ясно: Фосийон-сын не испугался пойти на преступление.
Доказательством тому было духовое ружье.
И теперь мысль, которую советник сначала гнал от себя, укрепилась в его уме:
"Вчера вечером, до или после встречи со мной, Николя Бютен убил коробейника. Почему же? — задал себе старый прокурор следующий вопрос. — Только ли затем, чтобы не отдавать ему десять тысяч франков? Маловероятно".
Хозяин Ла Бома уже и так имел кое-какое состояние. Сто тысяч франков, которые должен был передать ему господин Феро, сделали бы его просто богачом.
Ради ничтожной суммы никто не пойдет на риск оказаться на скамье подсудимых.
Так что если он совершил преступление, нужно было для этого преступления поискать другой мотив.
Господин Феро понял: Николя Бютена с тем человеком, что у него по-хозяйски расположился, связывала не тайна позорной смерти капитана Фосийона, а какая-то другая — и господин Феро начал бояться, что эта тайна имела отношение к делу черных грешников.
И тут в душе старика поднялась настоящая буря.
Он больше не служил правосудию — не был обязан раскрывать преступления и предавать преступников суду.
Если Николя Бютен убил своего приятеля Рабурдена с единственной целью не отдавать ему денег и сохранить мир в своей семье, господин Феро мог только желать, чтобы преступник был наказан, но никакой своей роли сыграть уже не мог.
Но если, как ему начинало теперь казаться, Николя Бютен был как-то связан с бандой черных грешников, долг отставного прокурора был — помочь невинно заключенному и своему племяннику, господину де Сен-Соверу, чья следовательская проницательность плутала по неисповедимыми изгибам этого таинственного дела.
И вместе с тем господин Феро вспоминал несчастного капитана Фосийона, которому не удалось избежать эшафота, вдову, которую он поддержал в беде, всю семью, невидимым покровителем коей он был, и спрашивал себя: вправе ли он вновь воздвигнуть эшафот для одного из членов этой семьи, когда другого он уже туда привел?
Буря была сильной, но недолгой.
Суровая совесть юриста победила сомнения частного человека.
"Прежде всего, — подумал господин Феро, — я должен выручить господина де Венаска".
Пока советник шел к этому решению, он не терял из вида и охотника.
Николя Бютен, не подозревая, что советник, спрятавшись в сторожке виноградаря, не пропускал ни одного его движения, расхаживал все тем же медленным, сбивчивым шагом озабоченного охотника, но вскоре господин Феро заметил, что он склоняется все время в северную сторону.
Там, на севере, росла рощица олив и дубов.
Как будто какая-то сила притягивала Николя Бютена к этой рощице, а другая сила — отталкивала, едва он делал лишний шаг.
Господин Феро думал:
— Очевидно, если он совершил убийство — это было там… Он хотел бы пойти туда убедиться, что убрал все следы; хочет — и не смеет. Так всегда бывает с убийцами.
И господин Феро стал хладнокровно дожидаться, чем окончится эта таинственная борьба.
Противоборствующая сила одолела.
Николя Бютен вдруг резко повернулся к роще спиной и пошел прочь.
Зоркий взгляд старика следил за ним через виноградник до самого того момента, когда Николя Бютен подошел к Ла Бому.
Тогда господин Феро вышел из укрытия и пошел прямо к роще.
Земля там была песчаная, дождей давно уже не было, в воздухе ни движенья, так что советник скоро разглядел человеческие следы.
Один отпечаток был от башмаков с набойками, другой от сапог без набоек, на высоком каблуке.
Сапоги, должно быть, носил Рабурден, а Николя Бютен — тяжелые охотничьи башмаки.
Какое-то время следы шли по тропке, тянувшейся по среди рощи, до того места, где она расходилась надвое.
Там земля была вся беспорядочно истоптана: значит, спутники остановились.
Немного дальше советнику показалось, что на песчаной земле остался след от упавшего тела. Каблук сапога пропахал землю сантиметров на двадцать.
Потом господин Феро вдруг остановился и побледнел…
На белом камне остался красный след — брызги крови.
С этого места следы сапог исчезали — видны были только башмаки с набойками, шедшие дальше, к опушке рощи.
Но эти следы были глубже, отчетливее, и господин Феро понял: тот, кто оставил их, с этого момента нёс тяжелый груз.
Следы продолжались за рощей и вели к Сою.
Теперь господин Феро понял все.
Убив Рабурдена из духового ружья, Николя Бютен взял тело на руки и пошел бросить его в озерко, воды которого никогда не отдавали того, что в них попадало.
* * *
Следующие три дня господин Феро никому ничего не говорил о своих наблюдениях, он не видел Николя Бютена и вообще не показывался за оградой Ла Пулардьера.
Потом господин Феро получил письмо от своего племянника, господина де Сен-Совера.
Молодой следователь посылал дядюшке подробный отчет о своей поездке в Тулон и о том, что было после.
Не забыл он сообщить ему и о том, как загадочная, роковая буква "д", оставленная неким путником в разных гостиницах, позволила проследить его след до самого Марселя.
Тогда господин Феро взял перо и написал:
"Дорогой мой мальчик,
Пришлите мне какую-нибудь из этих гостиничных книг. Продолжайте свои поиски. Я тоже кое-что искал и, возможно, нашел".
Закончив это письмо, советник скрестил руки на груди и сказал вслух:
— А теперь подождем!
Часть пятая
I
Пока господин советник Феро вел свое тайное расследование, господин де Сен-Совер тоже не сидел сложа руки.
Он поехал опять в Оллиуль.
Там он обнаружил по букве "д" следы двух людей, повсюду уничтожавших следы господина Анри де Венаска.
В почтовых конторах, в гостиницах — повсюду эти два человека каждый раз меняли имена.
Но один из них, повинуясь какой-то странной привычке, всегда выбирал имя с буквой "д" на конце и заканчивал это "д" одним и тем же росчерком.