Конспирология

Подобно тому, как мы вычленили три уровня понимания суверенитета, можно соответствующим образом выделить общую модель ведомств, связанных с этими тремя уровнями.

1. Министерство иностранных дел (существующее в каждом государстве, признанном международным сообществом).

2. Спецслужбы, занятые кратополитическими операциями (их центры существуют только в “великих державах”, а спецслужбы второстепенных государств являются полностью зависимыми и подчиненными филиалами этих центров).

3. Метастратегические центры геополитики (они присутствуют только в двух геополитических цивилизационных центрах, контролируя не только кратополитическую структуру самих этих “осевых государств”, но и гигантскую общепланетарную сеть спецслужб, включающую приблизительно половину самостоятельных кратополитических разведовательных и контрразведывательных организаций).

Такова полная картина международной реальности. Такова структура “секретных служб”, играющих важную роль в структурировании и контроле над этой реальностью.

Исходя из этой отправной парадигмы мы и попытаемся разобрать более общие аспекты проблемы.

Геополитика

Чтобы понять общий контекст, с которым имеют дело метастратегические организации, необходимо кратко напомнить основные положения геополитики, подробно изложенные в нашем учебнике “Основы геополитики”.

Геополитическая картина мира исходит из того, что ход истории предопределен географическими параметрами. Но речь в данном случае идет не о решающем влиянии строго внешнего природного фактора на человеческую цивилизацию, а о том, что качество пространства становится цивилизационным фактором в тот момент, когда оно переходит на уровень сознания. Таким образом, неверно в случае геополитики говорить о географическом детерминизме. География становится судьбой, т. е. превращается в собственно геополитику тогда, когда она переходит с уровня природы на уровень культуры. Иными словами, геополитика — это осознанная на уровне культуры география, ставшая цивилизационным, духовным фактом, осмысленным вектором макроцивилизационного развития.

Геополитика как наука выделяет два глобальных полюса — сушу и море. Суша порождает свой тип цивилизации, море — свой. Из этого дуализма проистекает пространственная предопределенность истории. Суша противостоит морю, море — суше. Между этими двумя реальностями, полюсами, возникает поле напряженности, которое и есть содержание истории, точнее, пространственное содержание истории, цивилизационное ее содержание. Море предрасполагает к цивилизации торгового, “карфагенского”, либерального типа, к цивилизации, основанной на идее свободного обмена, индивидуализма, социального контракта. Влажная и гомогенная природа морских просторов диктует жесткое разделение на человеческое (экипаж корабля) и нечеловеческое (однообразие морского пейзажа), на технику и отчужденную внешнюю реальность. Так возникает противопоставление человека и мира.

Суша предопределяет “римский”, иерархический, героический тип цивилизации, основанный на идее сакральности и жертвенности. В центре Суши стоит дом как культурный венец природного бытия. Человек сухопутной цивилизации укоренен в почве и живом окружающем мире, в мире качественного пространства, естественный рельеф которого предопределяет формы социальной организации и государственности.

Между Сушей и Морем идет постоянное цивилизационное противостояние, “великая война континентов”. Это динамика геополитической истории человечества.

В ходе исторического процесса обе цивилизационные формы тяготеют к тому, чтобы вобрать в себя максимальное количество территорий и очистить свой цивилизационный идеал от случайных примесей. Так постепенно складывается геополитическая картина противостояния атлантизма и евразийства. Атлантизм — последнее воплощение метастратегического вектора Моря, опирающееся на последние столетия цивилизационного развития Запада и особенно англосаксонского мира. Соответствующей атлантизму социально- экономической формацией является “либерал-капитализм”, “буржуазно-демократический мир”. В последнее столетие инициатива флагмана атлантизма окончательно переходит от Европы и Англии к США. Начиная со второй половины XX века, именно США воплощают в себе полюс Моря, оплот торговой цивилизации, Мировой Остров, гигантский торговый корабль, плывущий в мировом океане.

Противоположный евразийский, сухопутный полюс исторически формируется вокруг Москвы, и постепенно в советский период русской истории евразийский блок достигает своего максимального пространственного воплощения, раздвигая пределы цивилизационного влияния почти на половину земного шара. В этом геополитики видят не исторический произвол, но естественную и закономерную логику организации самого земного пространства, в котором акцентирован Мировой Остров (Америка, континент вытянутый вдоль меридиана) и Мировой Материк (Евразия, континент, вытянутый вдоль широты). Между Америкой и Евразией на глобальном уровне вновь воспроизводится противостояние Карфагена и Рима, завязываются узлы планетарного конфликта новой пунической войны.

Евразия имеет свою ось: это “сердцевинная земля”, heartland, совпадающая с землями России. Она находится в глубине евразийского континента, в максимальном удалении от южных и западных теплых морей, освоенных ранее атлантистами. Между “сердцевинной землей” и мировым островом лежат промежуточные пространства, наиболее значимыми из которых являются “береговые зоны” Евразии, rimlands. Эти береговые зоны подвергаются одновременно двум противоположным геополитическим импульсам — центростремительному, евразийскому, сухопутному, идущему из “сердцевинной земли”, и центробежному, атлантистскому, морскому, идущему от внешнего по отношению к Евразии мирового острова. По историческим причинам позиции атлантизма в береговой зоне особенно устойчивы и сильны на Западе и менее устойчивы на Востоке. Но с геополитической точки зрения, независимо от этого вся полоса “береговых зон” — от Западной Европы через Ближний Восток вплоть до Китая и Индокитая — представляет собой сущностно двойственную реальность, определяемую воздействием разнонаправленных сил.

Среди геополитиков нет единодушного мнения относительно того, что является наиболее значимым пространственным образованием. Первые геополитики (особенно Х.Макиндер) считали, что решающим в вопросе мирового господства является контроль над Евразией. Отсюда знаменитая максима — “кто контролирует Евразию, тот контролирует мир”.

Некоторые позднейшие геополитические школы несколько пересмотрели эту позицию, заявив, что Евразия как “сердцевинная земля” в огромной степени зависит от “береговых зон”, без контроля над которыми она остается планетарно беспомощной. Но в обоих случаях признается важность битвы за Евразию и за контроль над ее береговыми зонами.

Цивилизационная значимость “береговых зон” отмечается геополитиками и в сфере культуры, так как, находясь на перекрестье двух геополитических импульсов, соответствующих двум цивилизационным стихиям, береговые народы традиционно считаются создателями наиболее совершенных форм человеческой культуры и ареной того, что принято называть “историей”. Геополитический подход повлиял на многие современные философские и исторические школы, которые признали культуру следствием двух векторов давления противоположных разновидностей качественного пространства.

Эта кратко изложенная нами геополитическая картина мира описывает контекст и приоритеты деятельности и планирования тех секретных организаций, которые ответственны за разработку и осуществление метастратегических операций планетарного масштаба. Именно с такой картой цивилизаций, их противостояния и их пространственной диспозиции имеет дело узкая группа людей, компетенция которых намного превышает уровень глав государств и их силовых ведомств.

Независимо от конкретики государственных интересов, от благосостояния наций и экономических императивов, часто вопреки поверхностно понятой государственной и социальной целесообразности, вынужденно действуя в атмосфере строгой секретности, иерархи практической геополитики ставят и осуществляют долговременные, крупномасштабные планетарно-исторические задачи, связанные с этапами невидимой непосвященным “великой войны континентов”.