Кровавый след

Выхухолев снял трубку и набрал номер.

– Алло? – ответил мужской голос.

– Андрей? – спросил Выхухолев.

– Я, – ответил Никицкий.

– Тебе будет приятно узнать, что боль прошла сама собой, – радостно сообщил Выхухолев.

– Ты о чем?

– О Русиче.

– А что случилось? Его взяли?

– Нет, автомобильная катастрофа, – ответил Выхухолев.

– Что? – удивился Никицкий. – Ты не путаешь? Знаешь, каким классным водилой он был?

– Ну, это не совсем автомобильная катастрофа, – замялся Выхухолев, поглядывая на следователя, который ловил каждое слово.

– А что же?

– Хватит отдыхать, приезжай к Витязю, там все объясню, – сказал Выхухолев. – Это не телефонный разговор.

– Хорошо, выезжаю, – ответил Никицкий и положил трубку.

Спустя полчаса капитан Выхухолев вошел в помещение охраны с докладом к полковнику. С ним был Никицкий.

– Ну, что вы мне скажете? – спросил полковник.

– Все подтвердилось, – сообщил радостную весть Выхухолев.

– Что подтвердилось? – сердито переспросил полковник. – Говорите четко и внятно!

– Труп, обнаруженный в сгоревшей машине… Это Русич, – ответил Выхухолев.

– Подтверждения? – спросил полковник.

– Разрешите мне? – вмешался Никицкий. Полковник промолчал, и Никицкий понял, что разрешение получено:

– Я докладывал вам сегодня утром, что вчера поздно вечером Тарасенко встретил Москвина в его подъезде. Между ними состоялся разговор на повышенных тонах. Тарасенко требовал предоставить ему машину, но Москвин отказался. Москвина беспокоило то, что Русич знает, где мы прячем премьер-министра, и он поспешил сюда, предупредить о возможной попытке проникновения Русича на территорию дач.

– Хм, – недоверчиво ухмыльнулся полковник.

– Москвин говорил, что готов был убить Русича прямо в подъезде, но не решился из-за шумихи, которая могла возникнуть, – продолжал Никицкий. – О том, что было дальше, можно только предполагать.

– И что же можно предполагать? – поинтересовался полковник.

– Москвин направился в Видное, совершенно забыв, что Русич способен объегорить его простым ходом, – сказал Никицкий. – Он затаился где-то во дворе, дождался, когда Москвин поедет, угнал машину и последовал за ним в Видное.

– Автомобиль «Жигули» принадлежит человеку, живущему в одном подъезде с Москвиным, – вставил Выхухолев.

– Хорошо, – согласился полковник. – Что дальше?

– Москвин направлялся обратно в Москву, – продолжал свою версию Никицкий. – За пять километров от Видного его встретил Русич. Догадавшись, кто находится в преследовавшей его машине, Москвин выстрелил.

– Когда он должен возвратиться? – спросил полковник.

– Обещал после обеда, – ответил Никицкий. – В крайнем случае, к вечеру.

– Вы сами видели труп? – спросил полковник. Выхухолев и Никицкий переглянулись.

– Слышали, о чем я спросил? – повторил вопрос полковник.

– Я думал, что этой информации достаточно, чтобы удостовериться в правдивости сообщения, – сказал Выхухолев.

Полковник посмотрел на своих подчиненных уничтожающим взглядом. Но тут в помещение вошел связист и протянул листок с новой информацией. Полковник пробежал глазами записку. Пока он читал, Никицкий и Выхухолев стояли и молча ждали, что он скажет.

– Наши эксперты сделали свое заключение, – подавленным голосом произнес полковник. – Во-первых, пломбы на зубах сделаны стоматологами поликлиники нашего управления, а во-вторых, пуля, убившая Русича, выпущена из табельного пистолета Москвина.

Никицкий и Выхухолев облегченно вздохнули.

– Этим должно было закончиться, – сказал Никицкий. – Он вел себя, как безумец.

– Это был мой лучший воспитанник, – обмякшим голосом произнес полковник. – И мне просто не верится, что его больше нет и не будет. А я хотел бы видеть его рядом.

Подчиненные молчали.

– Ладно, – вздохнул полковник. – Вы, Никицкий, отправляйтесь к командиру группы захвата и передайте, что в их помощи мы больше не нуждаемся. Их руководство надоело запросами, когда они освободятся. Порадуйте ребят в черных масках этим сообщением.

– Хорошо, – ответил Никицкий и вышел.

– А вы отправляйтесь обратно в Москву и удостоверьтесь, что это труп Русича! – сказал полковник Выхухолеву.

Тот продолжал стоять, будто не понимал слов шефа.

– В последнее время вы стали часто тормозить, капитан, – сказал полковник. – Вы очень устали или разучились понимать приказы?

Выхухолев молча вышел, а через сорок минут он уже подъезжал к моргу, в котором находилось тело Русича. Закрыв машину, он вошел в здание, показал свое служебное удостоверение милиционеру в приемной, который не преминул оглядеть офицера службы безопасности подозрительным взором, наслаждаясь своим привилегированным положением в эту минуту.

– Пройдите, – сказал он, указывая на металлическую дверь рядом. – За дверью по коридору до конца, а затем направо. Там спросите у санитара, он вам все покажет.

Выхухолев шел и чувствовал нарастающее отвращение к этому помещению. У него кружилась голова и еле несли ноги.

– Что вам угодно? – неожиданно спросил его санитар, вынырнувший откуда-то сбоку.

Выхухолев вздрогнул. Он ощутил, как съежилось все его тело.

– Я хотел бы видеть тело обгоревшего человека, доставленное сюда утром из-под Видного, – ответил наконец он и показал удостоверение.

Санитар бросил взгляд на документ и сказал:

– Сегодня все словно с ума сошли. То милиция, то ваши. И никто не может опознать. Шишка какая-то, что ли?

– Да, да, – ответил Выхухолев, желая поскорее покончить пустые разговоры.

Санитар провел его в холодильную камеру, где стояло более десятка тележек с телами, поступившими только за половину дня. Санитар шел и просматривал бирки на ногах покойников.

– Вот, – сказал он, остановившись и стягивая белое покрывало с трупа.

Выхухолев увидел обуглившееся тело человека, но не настолько, чтобы его нельзя было узнать. Он сделал шаг, но в следующий момент его словно тяжелым молотом огрели по голове.

– О, Господи! – отшатнулся он.

Сомнений быть не могло. Перед ним был труп Москвина. Да, да! Труп самого Москвина, а значит, Русич был на свободе и теперь уже, возможно, подбирался к премьер-министру таджикской оппозиции.

Придя в себя, Выхухолев бросился бежать, чтобы вызвать по рации полковника и предупредить, чтобы не снимали охрану с правительственной дачи.

Милиционер, пропускавший Выхухолева в здание, привстал со своего места и проводил мчавшегося во всю прыть офицера службы безопасности удивленным взглядом.

– Надо же, – резюмировал он, – на такой службе состоит, а покойников боится.

Выхухолев упал на сиденье и схватил переговорное устройство, даже не заметив, что в салоне он находится не один.

– Первый, первый, я ноль-седьмой, – взволнованным голосом сказал Выхухолев. – Соедините с Видным… Полковника Филатова…

В рации послышался треск, а затем голос ответил:

– Я Витязь, слушаю.

– Витязь? Это ноль-седьмой, – сказал Выхухолев. – Полковник…

Я привстал с заднего сидения и ткнул в затылок Выхухолеву ствол пистолета, из которого вчера убил Москвина. От испуга он выпустил рацию и поднял руки вверх.

– Алло! – слышалось из рации. – Ноль-седьмой, ответь Витязю.

– Прекрати паясничать, – спокойно сказал я ему, – и опусти руки. Не привлекай внимания окружающих. И еще запомни, из этого ствола вылетела вчера пуля, которую нашли в груди Москвина. Ты меня понимаешь?

– Да-да, – стал заикаться Выхухолев.

– Ай, какие мы артисты, – съязвил я. – Возьми рацию и радостным голосом сообщи Витязю, что видел мой труп, Ты понял? Радостным голосом.

– Понял, – ответил он и взял рацию.

– Куда ты запропастился, ноль-седьмой? – раздался крик из динамика.

– Витязь, это ноль-седьмой, – сказал наконец Выхухолев.

– Что у тебя там со связью? – недовольно спросил полковник.

– Не знаю, передатчик заедает, – ответил Выхухолев.