Аниото. Проклятие луны

— Так Вы… — я, конечно, уловила нить ее длинного приветствия, но мне нужен был четкий ответ.

— Можешь звать меня Марена, или Мара, — ее невозмутимая холодно-спокойная маска треснула в полуулыбке.

— Я знаю! — чуть не подпрыгнув на месте, воскликнула я воодушевленно, подобно первокласснику, знающему ответ на вопрос учительницы. — Я читала о Вас! Вы — богиня Зимы и Смерти, жена Чернобога, властителя Нави!

В ответ я услышала смех — легкий и звонкий, словно замороженная капель, барабанящая по карнизу.

— Чья я жена? — переспросила Мара, легким движением смахнув упавшую на лицо прядь. — А я уже даже и забыла об этом мифе… Знаешь, люди страшатся одинокой жизни, будущего и смерти. Они придумывают себе Богов, наделяя их такими же человеческими качествами и потребностями.

— Но если Вы не Богиня, то кто? — не знаю почему, но мне хотелось докопаться до истины, понять, как она связана с моими снами и той легендой о черном леопарде. — И что это за место?

— Некоторым вопросам бытия суждено остаться вопросами. И ответить на них может только Творец. Скажу одно — это место, что смертные видят перед своей смертью и рождением. И для каждого человека оно выглядит по-своему. Кто-то видит белокаменную лестницу, уходящую в небо, осененную солнечным светом, для кого-то — это темный коридор с единственным квадратом света вдалеке. Это место пластично и изменчиво. Как и я…

Вдруг Марана исчезла, оставив после себя снежную и пыль, и тут меня словно задавили бетонной стеной, казалось, воздух в легких застыл, окружающее пространство наполнилось чем-то пугающе-опасным и в то же время трепетным — рождая миллиард мурашек на коже, уши заложило, а сердце на пару секунд перестало биться. Девушка снова появилась рядом со мной, а я издала облегченный вздох — наконец-то мироощущение пришло в норму.

— Почувствовала? — спросила она, тонкими пальцами касаясь лунного серпа на серебряной цепочке. — Это и есть мой настоящий облик. Его не могут видеть глаза, а другие органы чувств просто теряются, от объема поступающей к ним информации. Скажем так, я одна из сил, двигающих земную ось. А это место Кард — Сердце Мира. Люди называют меня Богиней Вечного Холода и Смерти? Как легко переложить ответственность за естественный порядок вещей на бессловесный символ. Мое прикосновение, и правда, может убить, но мне не нужно касаться каждого, чтобы его душа смогла двигаться дальше. Смерть. Зима. Мара. Хела… А я сама даже не знаю свое настоящее имя…. Да и это не важно. Пойми, слова ничего не значат. Я могу часами пытаться объяснить тебе все, но ты вряд ли поймешь. Да и не до этого сейчас.

Ее блуждающий по припорошенным снегом кустам рябинника взгляд остановился на мне. В глазах, будто покрытых коркой льда, читалось… беспокойство? Едва уловимое… Или, может, мне подсказала еле заметная морщинка меж сдвинутых белоснежных бровей? Девушку было нелегко прочитать — словно смотришь в скованное льдом озеро, силясь рассмотреть водные потоки под толщей.

— Помоги ему, — коротко брошенная фраза, пробрала до костей, не хуже тонких ледяных пальцев с четким контуром фаланг, что обхватили мои запястья буквально на мгновение: Мара тут же опомнившись, отодвинулась от меня.

— Кому? — спросила в ответ, чувствуя, как внутри от страха все съежилось.

Ее ответ прервала, тень, мелькнувшая среди заснеженной насыпи и потревожившая заиндевелые кусты.

— Что это было?

— Амнон, — улыбка тронула лицо Мараны, а снег под ногами начал размокать, как если бы наступила весна.

Девушка поманила рукой из кустов нечто со странным именем. И тут сугроб двинулся на меня, принимая очертания изумительного белого барса без единого пятнышка на шкуре. Лишь черный нос и ниточка пасти, ведущая от него, и зрачки серых глаз, будто обведенных темным карандашом, чернели на фоне зимнего пейзажа. Хотя нет, был еще небольшой серый узор на переносице, переходящей в лоб.

Что-то странное кольнуло в сердце — я невольно вспомнила своего черного полуночного попутчика.

— Давным-давно я спасла его, и после смерти он пожелал остаться со мной, — девичья руку с нежностью коснулась меха дикой кошки, и я уловила утробное урчание. Не знала, что барсы умеют мурчать. Хотя… они же кошки.

— Вы здесь одна? Не считая его, — спросила я, кивнув на кошку, устроившую голову на коленях у хозяйки, в надежде, что фраза «спаси его» растравится в потрескивающем от мороза воздухе. Казалось, даже пальцы на ногах одеревенели от страха — и это точно был не холод. Здесь я, как ни странно, не мерзла.

— В этой части леса — да. Остальными правят мои сестры, — Мара встала и махнув рукой, привела потревоженные кусты в порядок.

— А…

— Я знаю, тебе страшно, — она перевела взгляд на меня, — но ты должна не дать ему…

Пауза оказалось невыносимо-тяжелой, со зловещим оттенком: даже воробьи, переварившиеся со снегирями, прекратили чирикать, а деревья перестали ронять снег от их задорной игры в догонялки.

— …убить. Не дай ему убить тебя.

Последняя фраза обухом ударила по затылку, меня качнуло в сторону, и я полетела куда-то вниз.

Правило 14.1. Если хочешь жить, не зови потенциального убийцу с ночёвкой

Как только пришла в себя, первое, что заметили глаза в немного плывущей реальности: парень, из-за которого я теперь привязана к шершавому стволу дерева. Влад, и еще пять других мужчин сидели около костра и передавали друг другу какую-то чашку. Настал черед Файтова пить. Прежде, чем сделать глоток, он вскинул глаза и на секунду, его впитавший тьму ночи взгляд поймал мой. Но парень сделал вид, что не заметил. Или он, правда, не понял, что я уже в сознании? Отпив из некой ритуальной чаши, он передал ее стоявшему в центре. Всполохи от костра мешали рассмотреть рябящий в глаз силуэт. Когда он развернулся желтые и дикие огоньки буквально прожгли меня насквозь, и мысль в страхе забегали внутри черепной коробки.

У человека не могут быть такие глаза! Нет! Это просто очередной кошмар… Сейчас закрою глаза и…

Повинуясь внутреннему порыву, зажмурилась, молясь, чтобы все это закончилось. Резкий смолистый запах и неприятное щекотание на лице с каждым порывом ветра, приносящим с собой характерные звуки ночного леса, никак не давали развеять иллюзию. Пришлось признать, что кошмар, в котором я оказалась — самый реальный. От этого еще сильнее сомкнула веки.

— Не бойся, — зловещий мужской голос прошелестел где-то совсем рядом. Резко дернулась, когда мужчина схватил меня за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. Хотелось плюнуть в лицо похитителю, но во рту, как назло, пересохло.

— Я не боюсь, — голос-предатель все равно дрогнул в конце фразы. Но я все-таки, пересилив страх, смешанный с отвращением, подняла глаза, прожигая ненавистью хищника с желто-серой радужкой. Но он даже не дрогнул, лишь насмешливо усмехнулся. Для него я была маленьким котенком, выгибающим спину, в надежде показаться больше, чем он есть.

— Вот и славно, — убрав руку, он повернулся лицом к костру. Седина отчетливо заиграла в его волосах. Сколько ему лет? 30? 40? Сумерки, разбавленные лишь слабым огнем, мешали разглядеть. Мне кажется, я его где-то видела… — Влад. Подойди.

Вздрогнула, будто мне дали под дых кувалдой. В груди отвратительно и мерзко захлюпало разочарование, приправленное надёжей порцией гнева. Сжала кулаки, пытаясь скрыть нахлынувшие эмоции и при случае врезать, кому придется. И охнула от боли — ногти угодили прямо в свежую рану. Поднять ладонь на уровень лица и оценить урон не получилось. Но судя по пульсирующей боли и легкому онемению — там лишь поверхностный порез. По крайней мере, кровь уже не идет. Может, я зацепилась за какую-нибудь ветку? Ответом стал нож, блеснувший в болезненно-желтом свете луны в руке с бронзовым отливом.

— Отдай мне нож, — попросил мужчина.

Как только карие глаза с явственными янтарными нотками скользнули по моему лицу в нерешительности, обида и злость с новой силой заплескались в груди. Надо было закричать, попытаться воззвать к спящей совести присутствующих, напоследок вылить на мерзкого Иуду поток словесной грязи. Но стоило разлепить ссохшиеся от жажды и напряжения губы, я смогла лишь жалобно выдавить: