Разорванная паутина

– Большинство губителей душ недостаточно сильны, чтобы вырывать человеческие души. Эта сила очень редкая, и каждый раз, вырывая душу человека, мы платим за это частичкой собственной души. Наше ремесло не предназначено для того, чтобы использовать его против людей. Однако род Ялаенгов никогда не мирился с тем фактом, что им не дозволено получить что-то. Они всегда считали, что наша сила должна быть использована в качестве оружия на войне.

Единственной человеческой душой, которую я когда-либо вырывала, была душа метателя ножей, которого я встретила в северной части владений Ронина. Я сделала это не нарочно – он все-таки душил меня в тот момент. Однако стоил ли тот поступок частички моей собственной души? Мысль об этом меня пугает.

– Общеизвестная история гласит, что череда завоеваний Ялаенгов подошла к концу, когда ты решил пойти против своего же народа, чем предоставил всем государствам общего врага. Ты сошел с ума от своей необъятной силы и убил всех до единого на поле боя – и противников, и союзников. Если все это ложь, тогда расскажи мне, что на самом деле произошло.

Моя любознательность разрастается, и я чувствую воодушевление при мысли о том, что узнаю историю из первоисточника. Однако я тут же напоминаю себе, что Бездушному нельзя доверять. Какую бы версию он мне ни предоставил, единственным, кто мог бы подтвердить или опровергнуть ее, был Ронин.

– Может быть, расскажу, – отвечает Бездушный, – когда ты будешь готова услышать.

– Как практично.

Бездушный снова улыбается. Даже несмотря на длительное время, проведенное в коконе, определенно оставившее след, есть в нем нечто обезоруживающее. Его магия нашего ремесла извращена злом, но есть в ней и завлекающее мои самые темные, самые уязвимые мысли. Обещание ни с чем не сравнимой силы. Обещание того, что с такой силой мне никогда не придется ничего бояться и переживать, что я недостаточно хороша для чего-то.

Я качаю головой и прижимаю ладонь к груди, вновь невольно вспоминая о частичке себя, которой я пожертвовала, когда вырвала душу метателя ножей. Я знаю, что достойна. Знаю. Но страх не река, нельзя его однажды перейти и избавиться от него навсегда. Страх – это море, и каждый пережитый шторм становится доспехами, которые защищают меня от следующего ненастья.

– Я не могу доверять ни единому твоему слову.

– Тогда доверяй тому, что расскажут тебе другие, – отвечает Бездушный. – Спроси принцессу Эмбер, как Ньювалинская империя меня создала. Посмотри, какую версию правды они тебе преподнесут.

Я усмехаюсь от его дерзости. Я действительно планирую узнать правду, но не для того, чтобы оправдать его, чтобы уничтожить. И мне нужно знать, что он собой представляет.

Бездушный делает еще один шаг ко мне. Его по-прежнему ясные и яркие глаза и многозначительная улыбка заставляют меня сжаться и опустить плечи.

– Спроси у них, – говорит он, – о моем брате.

Мой пульс учащается еще больше. Я впервые слышу о том, что у Бездушного был брат. В книгах по истории ни разу не упоминалось, кем он был до войны и была ли у него семья.

Да, мое любопытство сильно, но я не должна забывать, что Бездушный играет со мной, пытаясь обмануть. И мне нужно знать, что он затеял на этот раз.

– Каким образом ты собираешься напасть на Ялаенгов, если ты здесь один посреди прогнившего леса, а они на другом конце континента, под защитой самой большой армии на всем Тии?

Бездушный стряхивает грязь с пальцев и отвечает:

– Ты скоро узнаешь.

Звучит жутко.

Он медленно отворачивается, и я чувствую, как запах земли и гнили исчезает. Наш мир сновидений начинает расплываться по периметру.

– А что насчет гнили? – поспешно спрашиваю я. – Ты можешь ее излечить?

– Может, я и являюсь ее источником, однако я не причина. Поблагодари за это Ронина.

– Ты можешь излечить гниль? – повторяю я громче.

– Может быть. Спроси меня, когда мы встретимся в следующий раз.

Я сжимаю кулаки сильнее и кричу ему вслед:

– Какой смысл было приходить ко мне во сне, если ты не хочешь отвечать ни на один из моих вопросов?

– Я пришел не для того, чтобы отвечать на твои вопросы, Сирша Ашвин, – говорит он спокойно. Оранжерея расплывается, обращаясь в одно сплошное серое пятно. – Я пришел, чтобы послушать их и узнать, что у тебя в душе. Теперь я знаю.

Я расправляю плечи. Тепло разрастается у меня в груди. Он ничего мне не рассказал, а мои вопросы помогли ему узнать все о моих намерениях. Я позволила ему манипулировать собой как полная дурочка. Кендара была бы в ярости.

– Мы встретимся снова, – говорит Бездушный, а потом исчезает.

Я охаю, просыпаясь и быстро моргая, чтобы сфокусировать зрение. Свет раннего утра окрашивает мозаику на потолке и шелковое покрывало на моей кровати в золотые оттенки. Я комкаю простыню, в висках у меня стучит.

Склоняясь надо мной, Саенго хлопает меня по плечу.

– Сирша, – говорит она, – просыпайся. Тебе стоит взглянуть кое на что.

Я быстро следую за Саенго, но мысли все еще мечутся между тревожным сном и ее спешкой.

Тихо ступая по мраморному полу, мы поднимаемся наверх. Я вспоминаю чертеж строения храмового комплекса и то, что он напоминает лежащую на боку женскую фигуру. Прямо сейчас мы находимся где-то в районе позвоночника, однако следующий коридор приводит нас наверх, к плечу, а затем к верхней части руки.

Балкон, где мы оказываемся, выходит на главный внутренний двор, который украшают стоящие в ряд статуи и фигурные кусты, подстриженные в форме журавлей. Каменная балюстрада напоминает цветущий плющ. Каждые несколько секунд бутоны сжимаются, обращаясь в каменные почки, а потом снова распахивают свои лепестки, среди которых сияют драгоценные камни, спрятанные в цветочных сердцевинах.

Время еще раннее. Два подсвечника из кованой латуни висят на крючках, по одному с каждой стороны балкона, в них пылает огонь, который горит без масла или топлива.

– Что ты здесь делала? – спрашиваю я, когда Саенго тянет меня за собой на балкон.

– Я не могла уснуть, – отвечает она. – Но ты посмотри, кто только что прибыл.

Потирая заспанные глаза в попытках избавиться от остатков сна, я наклоняюсь, чтобы взглянуть на двор под балконом. Вижу много гостей и дрейков. Солнечные воины стоят на страже, пока слуги покорно ждут рядом с драгокином в красивых доспехах. Небольшая процессия в легких мундирах занимает почти все свободное пространство. У всех белоснежные волосы и серая кожа. На плащах вышиты символы, изображающие горящую корону: клан Огнерожденных владык.

– Тейерн. – Я оглядываю группу воинов, однако не вижу его среди них. Должно быть, он уже внутри храма вместе с тем, кто прибыл на этом драгокине. – Пошли.

Мы спешно покидаем балкон, направляясь в сторону главного молитвенного зала с огромной статуей Суриаль. Так рано в Храме света очень мало стражников, потому что лишь жрицы и жрецы уже проснулись для утренней молитвы.

Чьи-то голоса разносятся по коридору, и я хватаю Саенго за руку, быстро утягивая ее за распахнутую дверь. Мы ждем, прячась и прижимаясь спинами к стене, пока топот ног исчезнет за поворотом. Среди всех остальных я различаю голоса Киши и Тейерна. Что ж, если Тейерн прибыл лично, должно быть, причина встречи не ждет отлагательств.

Когда они проходят мимо, мы с Саенго тайком следуем за ними. Киша и Тейерн, окруженные стражниками и слугами, разговаривают на ньювалинском языке. От разочарования у меня тут же начинает болеть голова. Мне нужно поговорить со жрицей Мией и попросить, чтобы кто-нибудь дал нам с Саенго несколько уроков местного языка.

Даже со спины Тейерн и Киша выглядят как сногсшибательная пара. Невзирая на столь ранний час, на принцессе Эмбер одеяние из многослойного золотого шелка, струящееся вокруг фигуры. Ее волосы заплетены вокруг короны, украшенной лепестками и алыми рубинами, а на шее блестят драгоценные камни, сочетающиеся с красными сережками. Рядом с ней шагает Тейерн в синем наряде с серебряной вышивкой на спине и воротнике. Его талию украшает такого же оттенка серебряный пояс, поверх которого надет ремень с серебряными звеньями и белыми драгоценными камнями, такими же, как в его короне.