Её прикосновение (ЛП)

То, что он говорил мне, когда его прервали, не имеет смысла. Ничего не складывается. Он произнес это так, будто слегка преследовал меня. Ну, может не слегка, но все же. Думаю, знание этого, может сделать сейчас все только хуже. Если у него были чувства ко мне и он все равно встречался с другими женщинами… Это все было так запутано. Снова появляются слезы, но я быстро вытираю их, не желая, чтобы кто-нибудь видел.

Выйдя на улицу, я замечаю машину Илая. Он смотрит прямо на меня, и знаю, что он замечает, как у меня скатывается слеза. Я хочу убежать, но он, должно быть, видит это в моих глазах. Прежде чем успеваю понять, что происходит, его гигантское тело вылезает из грузовика, и он оказывается передо мной. Он не отводит взгляда от меня.

— Солнце.

Как он может произносить мое имя так тихо, но все же наполнять его предупреждением? Если я убегу, он будет преследовать меня. Это читается у него во взгляде. Это напоминает мне о тех временах, когда мы практиковались в самообороне, и как занятия становились веселыми и игривыми. Боже, как мне этого не хватает. Я так сильно скучаю по нему, но начинаю думать, что, возможно, он не скучал по мне так же. Ему было легко найти мне замену.

Стряхнув с себя эти мысли, я обхожу Илая и иду к пассажирской стороне грузовика. Но он снова быстро появляется рядом и открывает мне дверь. Забираюсь внутрь, и он закрывает за мной дверь. Я быстро пристегиваюсь, пока он обходит машину, — не хочу, чтобы повторилось то, что было сегодня утром. Не могу допустить, чтобы он был ко мне так близко.

Он забирается внутрь, заводит грузовик и отъезжает.

— Я не знал имени этой женщины, пока она не сказала мне его этим утром, — выпаливает он, будто ему до смерти хотелось сказать мне это.

— О, так ты даже не удосуживался сначала узнавать их имена? — бросаю в ответ. Я вдруг так сильно злюсь, что кричу на него.

— Думаю, можно сказать и так. Потому что мне плевать на других женщин. Не было никаких других женщин. Есть только ты! — кричит он в ответ.

Смотрю на него, и слезы, которые я сдерживала, начинают скатываться.

— Солнце, не плачь. Мне жаль, малышка, я не хотел кричать. Просто не могу смириться с тем, что ты думаешь, будто я был с кем-то другим, что предал тебя вот так.

Его слова не останавливают моих слез. Они только заставляют меня плакать сильнее.

— Черт. Я делаю только хуже. — Он сворачивает с дороги, и тут я замечаю, куда мы едем. К озеру. Где мы впервые поцеловались. Я столько раз думала о той ночи. Однако так и не смогла заставить себя вернуться туда.

Он паркуется на том же месте, а затем выключает двигатель грузовика.

— Если ты была с кем-то, мне все равно, Солнце, — рычит он. — Ладно, мне не все равно. Мне чертовски не все равно, но я не сержусь на тебя. Я злюсь на себя. Я должен был сделать больше, чем просто оставить ту записку, но я боялся, если поговорю с тобой лично, то не смогу поступить правильно.

— Я не читала записку, — признаюсь я.

Он слегка приоткрывает рот, а потом быстро закрывает его. Похоже, он пытается взять себя в руки, а потом я слышу, как с его губ срывается проклятье.

— Неудивительно, что ты ненавидишь меня. Ты думала, что я ушел без тени сомнения. Та… та ночь была лучшей, что когда-либо со мной случалось. Осознание, что ты чувствуешь то же самое, что и я. Я хотел, чтобы ты стала моей жизнью. Я хочу, чтобы ты была моей жизнью, но знал, что должен был на некоторое время уйти. Дать тебе немного повзрослеть, и тогда я смогу заполучить тебя.

— Я не ненавижу тебя. — Мои слова звучат с придыханием, и с моего сердца будто снимают тяжесть. Илай отстегивает мой ремень безопасности и притягивает меня в свои объятия.

— О боже, Солнце. Ты, должно быть, думала, что я мудак, — тихо говорит он, когда я утыкаюсь лицом ему в шею.

— Что было в записке? — бормочу я в его теплую кожу.

— Что я люблю тебя и что вернусь.

Я отстраняюсь, желая заглянуть ему в глаза. Знаю, что мое лицо все еще покрыто пятнами от слез, и уверена, что выгляжу ужасно, но мне все равно. Я улыбаюсь так широко, что мне почти больно.

— А вот и ты. Вот мое Солнце, которого мне так не хватало.

Глава 16

Илай

— Ты любишь меня? — спрашивает она, проводя пальцем по моему подбородку.

— Всем своим сердцем. Я так сильно люблю тебя, Мэгги. Вот что меня гложет. Вы с майором стали моей семьей, но ты была слишком молода, чтобы я мог испытывать к тебе такие чувства. Когда они начали меняться, и я понял, что не могу быть с тобой, это разъедало меня. — Я заправляю прядь волос ей за ухо. — Тогда тот поцелуй…

— Тот поцелуй, — повторяет она, прижимаясь ко мне всем телом.

Я больше не могу этого выносить и опускаю руку ей на шею, приближая к себе ее губы.

— Думаю, мне нужно посмотреть, так ли хорошо я все помню.

Наши губы соприкасаются, и каждое воспоминание о том поцелуе — ничто, по сравнению с этим. Образ, который у меня был, не идет ни в какое сравнение с тем, как она ощущается в моих руках, с нежностью ее губ, с теплым жаром ее языка. Поцелуй всепоглощающий, и она обнимает меня за шею, когда я прижимаю ее к себе и наслаждаюсь ощущением ее тела. Когда мы поцеловались в первый раз, это было, словно плеснуть бензин в огонь. На этот раз это похоже на твердую древесину, которая превратилась в тлеющие угли, где жар может расплавить стекло. В этом поцелуе все по-другому, но я будто вернулся домой.

Я провожу рукой по ее бедру, а другой прокладываю путь от подбородка к шее. Ее мягкая кожа, нежнее лепестков роз, завораживает меня. Я не могу насытиться ей, но не хочу торопить события. Знаю, что не могу.

С большей силой воли, чем когда-либо думал, что обладаю, я разрываю поцелуй и прижимаюсь своим лбом к ее.

— Лучше. Это намного лучше, чем я помнил.

— Я люблю тебя, Илай, — говорит она, и я отстраняюсь, чтобы увидеть ее большие голубые глаза, такие яркие и счастливые.

— Я знал это с самого начала, — поддразниваю я и дарю ей еще один нежный поцелуй. — Но мы должны быть осторожны, Солнце.

— Все в порядке, я принимаю таблетки, — отвечает она, прикусывая губу.

— Мэгги, это не то, что я имел в виду. — Я зажмуриваюсь, думая о том, что она уже принимает таблетки или хочет заняться сексом. Господи. Мне нужна секунда, чтобы перевести дыхание. — Тебе семнадцать. Я тебя очень люблю, но сейчас мы можем делать только это. И я хочу подождать до твоего дня рождения.

— Но… — Она начинает протестовать, но я прижимаю палец к ее губам.

— Пожалуйста, Солнце. Это очень много для меня значит. Я переживаю о майоре, и как только он вернется, хочу поговорить с ним об этом и сообщить ему о своих намерениях.

Напоминание о ситуации дома заставляет ее немного выпрямиться на моих коленях.

— Ладно, — отвечает она. — Я понимаю. Может быть, сейчас не самое лучшее время для этого шага.

— Я хотел дождаться твоего дня рождения, чтобы вернуться. Но теперь, когда я здесь, не буду отрицать своих чувств к тебе. У нас достаточно времени, чтобы разобраться в нас. Я никуда не уйду.

— Обещай мне. — Она прищуривается, и я, улыбаясь, потираю ее подбородок.

— Я обещаю тебе всем своим естеством. Я никогда не покину тебя снова. Ты — мое сердце, Мэгги. Оставить тебя было сущим адом. И я никогда не сделаю этого снова.

Я снова целую ее, и она крепче прижимается ко мне. Чувствую, как ее любовь течет сквозь меня, и это самое сладкое, самое сильное чувство, которое я когда-либо испытывал. Она начинает двигаться на моих коленях, и мой член умоляет о большем. Он жаждет любого трения, и я уверен, что смогу заняться с ней петтингом в своем грузовике. Но мы должны подождать. Как бы сильно я ни хотел ее, ни хотел почувствовать ее рядом с собой, я должен опустить руки ей на бедра и удерживать неподвижно.

— Не так быстро, Солнце. Только поцелуи.

— Но мне семнадцать. — Она почти дуется, когда я снимаю ее со своих коленей и сажаю на пассажирское сиденье.

— Сейчас я твой законный опекун, а ты несовершеннолетняя. Во имя закона, давай ограничимся поцелуями.