Гарантия на любовь

Невольно поморщился, вспоминая, как за одну из выходок, что мы учинили с Бартом лет в шестнадцать, меня отходили ремнем, да так, что я не то что сидеть, я лежать не мог, а ноги и руки были все в синяках, как и спина, не говоря уже о заднице, а ведь это я уклонялся как мог. В девятнадцать, узнав о моем увлечении и «уроках» у Фила и Дари (визажист и парикмахер для Николаева — сильно низко, как оказалось), меня снова попытались отходить ремнем… Никогда так не радовался тому факту, что кто-то стар, и силы у него не те, чтоб за мной бегать. А бегал я тогда быстро… и еще месяца три не показывался на глаза.

— Да ладно, у твоего деда отличное чувство юмора, даже мой отец с этим не спорит.

— У него еще и скверный характер, — вздохнул, не желая соглашаться с дядей да вспоминая дни у бабушки с дедушкой. Покой тогда только снился, хотя если дед терпел мою бабку, тут или любовь, или ангельский характер, не знаю, во что больше и верить. С другой стороны, из памяти не стирается его довод во всех спорах: «Я все равно тебя переживу и окажусь прав, Горгона ты моя ненаглядная». И ведь так и вышло!

— Как и у тебя, и у меня, и у всей нашей семейки вместе взятой. Так что давай, познакомь!

— И что мне это даст? — спорить не было никакой причины. Да и меня пугали мои мысли и желания, а еще больше — чувства. Василиска права, я влюбился, просто так, ни с того, ни сего в девушку, что сам же и оскорблял и просто ни во что не ставил, а теперь… влюблен.

Прекрасно, просто прекрасно, мать вашу… Когда это произошло? А главное, что мне с этим делать? Жить и радоваться? Хороший ответ, только вот сначала не помешает признаться, но что она скажет на мое признание — меня пугало. Так что знакомство моей избранницы с дедом — это, скорее, развлечение, чем кошмар… Кошмар у меня сейчас.

— Расположение старого зануды.

— Так я его легко и так получу, — усмехнулся, вспоминая, что изначально дядя все представлял, как способ утереть моей родне нос, а теперь говорит о каком-то одобрении. Ничего не понимаю, а главное, не хочу понимать, что за игры у этого человека на уме.

— Получишь, Юлька того стоит, — уверенно заявил родственник. — А там можешь рассчитывать на то, что более тебе никто и слова против не скажет. 142a5ed

— А если нет? Сам прекрасно понимаешь, что дед непредсказуем.

— А тебя это остановит?

— Нет, — не раздумывая, ответил я, уже пытаясь понять дядю и его игру, с этим одобрением у деда он загнал меня в тупик… Не понимаю. Не сходится! Из всего выходит то, что он искренне желает мне счастья… вот и пойми мою родню после этого!

— Вот и не дрейфь, звони! Он тут обмолвился, что в эту субботу встречу партнеров организует, вот и повод появиться с невестой… — звонок прервали короткие гудки, а при попытке перезвонить мне вежливо сообщили, что абонент не абонент. Прекрасно, вот и поговорили.

Но про вечер я задумался, вспоминая, как отец днем обмолвился об этом мероприятии и о моем присутствии там, но вот при разговоре с Юлей пригласить нас никто не подумал, явно показывая, что мой выбор не одобряется, так что дядя прав, тут надо идти через деда. Риск велик, но и выиграть можно больше. Притом, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Ну что он сделает? Лишит меня наследства, если ему не понравится моя жена? В последние две недели шутка не актуальна… Ремень? Ну, я по-прежнему быстро бегаю.

Нашел номер деда в списке контактов и, досчитав до десяти, нажал вызов. Тридцать секунд гудков, и раздался бодрый голос старика:

— Николай? Что-то случилось? — обеспокоенно спросил Никифор Николаевич, и я невольно устыдился, что и правда звоню деду только при необходимости, но тут повод, вроде, хороший…

— Дед, привет, у меня для тебя новости…

Глава 23

Юлия

— Дурацкая челка! — прорычала, пытаясь сдуть волосы с лица, что так и норовили попасть в глаза, рот и щекотали нос. Доберусь до Фила, которому это показалось, цитирую: «блестящей идеей», а, судя по его собственной прическе, так ему кажется всегда — прибью этого непризнанного гения, а даже если и признанного, все равно огрею! Модную стрижку он мне сделал, прекрасно, а работать как?

Поняв, что мое занятие бессмысленно, поставила поднос с чистыми бокалами на стойку, что только что притащила с мойки, и вновь заколола непослушную челку невидимкой, чтоб не мешала. Надолго это, конечно, не поможет, но хоть пару минут видеть все происходящее нормально смогу. Василиска, заметив мои манипуляции, в очередной раз усмехнулась, подошла и сама убрала непослушные прядки с лица, сделав это так нежно, что я невольно почувствовала себя если не ее дочерью, то младшей сестрой так точно. Начинаю понимать, почему Коля так любит эту женщину. По сравнению с чопорной женщиной, что именуется его матерью, тут была забота и любовь, искренняя, нежная, всепонимающая. Я хотела поблагодарить, но хозяйка бара уже отвлеклась на звонок мобильного. Потом, значит. Вздохнула и поспешила вернуться к работе, только вот бокалы уже расставляли по местам мальчишки-официанты, не забыв мне подмигнуть и показать класс. Особенно старался бармен, парень лет двадцати пяти, что последние три дня просто не упускает случая сделать мне комплимент, подмигнуть, а иногда и дотронуться до руки, до плеча. Один раз даже на талии обнаружила его руки. Это он меня отодвигал… ну-ну! Да что говорить, обновленный образ вызвал фурор у всех: и у персонала, и у клиентов, особенно у постоянных. Василиска лишь вздохнула, никак не комментируя ни новую одежду, ни прическу.

А комментировать и говорить было что: ассиметричное каре с косой челкой, волосы, что теперь были не красные, а, скорее, темно-медные с редкими прядками то темнее, то светлее. Все это полагалось укладывать, что мне и приходилось делать под контролем юриста, который сам лично каждое утро наносил мне макияж, легкий, почти незаметный, если не знать, что он есть…

Да я сама любовалась на свое отражение в зеркале, все мои попытки выделяться до этого были пусты, просто надо было найти свой стиль. Вот вам и решение задачки, что пыталась понять лет с четырнадцати, а для этого мне потребовался всего лишь один Николаев, который, правда, не особо спрашивал, хочу ли я изменений.

Вновь вернулась к моменту, когда Фил завершил свою работу и позвал, кажется, уснувшего на диване друга. Внимательный взгляд и одобрение, а затем сухое отлично. Ни поцелуя, ни объятий и никаких более слов, что, к чертовой бабушке, происходит? Я нравилась ему исключительно в виде мухомора? После той ночи, когда мы вышли из салона Фила уже во втором, если не в третьем часу ночи, ничего-то особо и не поменялось, кроме обновленного гардероба, прически и цвета волос. За прошедшие три дня юрист даже не попытался ко мне подойти! Да, я понимаю, усталость, и виделись мы все эти дни только утром, когда он перед выходом на свою работу красил меня и помогал с прической, а потом убегал в семейную фирму, и ночью, когда забирал меня из бара. Он даже на обед не являлся, хотя, по словам Славика, раньше это было для него обыденным делом. Хотя тут, скорее, играло роль то, что Николай старался на глаза Барт не попадаться. Не знаю, чем это было вызвано: страхом или просто инстинктом самосохранения, но краем уха услышав один из их разговоров, поняла, что юрист прав. Я бы тоже пряталась… Хотя, ну что они плохого сделали? Что плохого сделала я? Я ведь хочу видеть его хотя бы в те жалкие двадцать минут, что он тратит на обед. Почему он и в этом мне отказывает?

— Юлия, улыбнись, — велел Виталий, который опять заглянул к жене.

— Добрый день, Виталий, — я постаралась улыбнуться как можно приветливей, классный дядька, пока его не разозлишь, а разозлишь, даже Васька как шелковая, слушается и не перечит, хотя силы ей не занимать…

— Добрый, добрый, только уже почти вечер, а нам, кстати, к Никифору Николаевичу, по твоей милости, надобно, — напомнили мне, и я невольно спряталась за поднос, который взяла, чтоб отнести один из заказов. Зачем вот было напоминать…