Будет по-моему

Возражать бесполезно. У Кайсынова есть четкие представления, как должно быть. Если мы вместе, то во всех смыслах. Хорошо, что хоть со свадьбой уступил и позволил решать мне. Вряд ли Макар согласится долго ждать, но я постараюсь настоять на своем. Притираться, видимо, мы будем долго и страстно.

Дежурила сегодня Зоя Петровна, как только отворили дверь, она даже на нас не взглянула, демонстративно посмотрела на настенные часы, висящие над входом, и только потом на нас. Строгое выражение лица мигом изменилось, когда она узнала Макара.

— Виктор Юрьевич звонил, предупредил, что вы зайдете. Помогу всем, что в моих силах, — выдвинулась навстречу Макару. Я ни разу ее такой «доброй» не видела. Неприятно, но меня она будто не замечала.

— Обращайтесь со своими предложениями к моей невесте, — улыбаясь, но таким тоном, что женщина дар речи потеряла.

— Да, конечно.

— Спасибо, я со всем справлюсь сама, — говорила я вежливо, но чувство гадливости осталось. Нас она держала в страхе, а перед теми, от кого зависела ее работа, она заискивала. Если бы она отчитала Макара и сказала, что он может пройти только потому, что ей приказали сверху, я бы ее зауважала. — Самая большая помощь – не мешать, — буркнула себе под нос, направляясь к лестнице.

— Не принимай близко к сердцу поведение чужих для тебя людей. Они эпизодом в твоей жизни и не должны ранить чувства или как-то расстраивать, — Макар притянул к себе и обнял за плечи.

Он, наверное, был прав, но сложно оставаться равнодушным к окружающим тебя людям, к их хамству, грубости, злости, зависти… Так же, как невозможно быть равнодушным к чужой доброте, счастью, радости… Это то, что помогает нам оставаться людьми.

Я первой вошла в комнату, Макара попросила подождать за дверью, ведь Марфа могла быть неодета. Обычно после душа она выходила в полотенце, обернутом вокруг груди, и могла сидеть так весь вечер. Сейчас кругом горел свет, играла музыка, пахло табаком.

Марфа и ее подруги сидели в гостиной. На столе пиво, которое, если постараться, можно пронести. Поздоровавшись, направилась в свою спальню. В спину прилетело несколько «приветов». Девушки явно не ожидали меня увидеть, поэтому и поздоровались с опозданием.

Войдя в спальню, застыла на месте. Шкаф раскрыт, мои вещи валяются на кровати, столе, висят на стуле. Когда я уезжала к родителям, несмотря на свое состояние, все убрала. Взяла только самое необходимое, остальное аккуратно лежало на полках. В углу грязная обувь… моя обувь, которую я оставляла чистой!

Злата

Я в бешенстве. Стою, смотрю на все это, а меня трясет. В голове не укладывается степень человеческой наглости. До последнего пыталась нормально к ней относиться, но это перебор. Резко развернувшись, влетаю в гостиную. За столом разливают пиво, шумят, на меня не сразу обращают внимание.

— Можно тебя на минутку? — резко бросаю. Я груба, и все за столом понимают, что я собираюсь выяснять с Марфой отношения. Ни одна из них не предлагает оставить нас наедине, чтобы мы поговорили. Первичный шок от моего тона у Марфы быстро проходит.

— Ты чего так разговариваешь, ох*** а?.. — моя соседка не хочет терять свой авторитет среди новых подружек и переходит на откровенное хамство, позволяет себе разговаривать матом. К моей злости добавляется еще и возмущение.

— Хочешь обсудить при всех, как таскаешь мои продукты из холодильника, как носишь мои вещи, пока меня нет, даже не потрудившись вымыть и убрать обувь, которую надела, не спросив? — девушки как по команде корчат лица. Но это пренебрежение адресовано не Марфе, а мне.

— Ты что, шмотки жмотишь? — возмущается Алиса, которая живет в конце коридора. — Мы как бы тут все делимся, — пытается на меня наехать. Осталось только пальцы выгнуть веером. Кому-то пить противопоказано.

— С кем делитесь? Со мной? — я не собираюсь стоять и молчать. Хотят разбираться, будем разбираться.

— Если надо, поделимся, — дерзко отвечает соседка Алисы, не помню, как ее зовут.

— Или ты себя лучше других считаешь? Так мы все в одной лодке – «бюджетников», — поднимается дружный смех. Марфа пока молчит.

— С мажорками конкурировать можно только сообща, — поясняет мне все та же соседка Алисы. Приблизительно догадываюсь, что пришло в их «светлые» головы, пока меня здесь не было. Не жду, когда она начнет мне рассказывать схему, с помощью которой они пытаются обойти «золотых» девочек, перебиваю:

— А вы не пробовали не конкурировать? — вроде все умные, по крайней мере когда трезвые, но сейчас на их лицах застыло выражение крайнего недоумения.

— Я у тебя одно платье взяла, на свидание сходить, — с обидой кидает Марфа. — Сама знаешь, брюки мне твои ни одни на бедра не налезут. Кое-что примерила, но ты же знаешь, я душ в день по несколько раз принимаю, ничем не болею. Я бы тебе слова ни сказала, возьми ты у меня что-нибудь, — выбирает роль жертвы. Теперь я еще и виновата. — Была бы как все, не было бы у тебя столько проблем, — а вот сейчас задела. Намек на произошедшее с Меленчуком попал в цель. Я стояла бы и хлопала глазами, если бы не Алиса с новым наездом:

— Думаешь, с Кайсыновым гуляла, так теперь ты лучше других? Если еще не бросил, то бросит, к кому побежишь плакаться? Не плюй в колодец, из которого придется пить.

— Ты так смело за меня говоришь, мы с тобой друзья? — раздается за моей спиной холодный, полный ярости голос. У меня мурашки по коже побежали. Девчонки испуганно застыли. — Может, родственники? Или я тебе исповедовался? — обращается к Алисе. Она молчит, почти незаметно ведет головой. Не знаю, как много он слышал, но даже этого хватит, чтобы у них были большие неприятности. — Что случилось? — строго обращается ко мне. Не хочу говорить, но его злость размазывает не только их, но и меня придавливает.

— В комнате бардак… — вмешивать его в женские дрязги все равно не хочется. Одно его присутствие – гибель нескольких тысяч нервных клеток.

— Встала, шмара, и за мной пошла, — кидает Марфе. Та трясется. Может, когда-нибудь я ему скажу, что к девушкам так не стоит обращаться, но это будет не сегодня. Мой мужчина в тихой ярости, а это опаснее открытой агрессии.

Марфа проглотила оскорбление, естественно, мат в сторону Макара не полетел, это только она со мной была смелой. Поднялась, глаза испуганные, большие, смотрит на меня умоляюще.

Никто из подруг не кидается на ее защиту, каждая вжалась в спинку своего стула, лица в стол уткнули, чтобы он их не запомнил. Вот тебе и подружки. Сегодня я за Марфу заступаться не буду.

— Девочки, может, мы пойдем? — поднимаясь из-за стола, соседка Алисы подала голос, как только Макар и Марфа вошли в мою спальню.

— Оставайтесь, вы нам не мешаете, — не удержалась. — Вы же против мажоров сообща выступаете, — напоминаю им. Никто даже взглядом в меня не стреляет.

— Объяснись! — доносится из комнаты.

— Я только одно платье брала, на свидание сходить, — голос Марфы дрожит. — Честно-честно, Макар! Остальное даже не примеряла. Ботинки мои расклеились, я у Златы одолжила…

— Ботинки и платье купишь новые, остальные шмотки в химчистку сдашь, я адрес скину, в какую.

Не вижу лица Марфы, но представляю, в каком она состоянии. Такие ботинки Марфа себе не сможет позволить, как и платье, это подарки Макара, а они стояли баснословно много. Да и химчистка недешево встанет, вряд ли Макар ей адрес химчистки скинет, что расположена за МКАДом. Наказание суровое, но заслуженное. Пусть будет ей уроком.

— У меня нет таких денег, — всхлипывает она.

— А подруги тебе зачем? — выходит из спальни, обводит всех своим темным пугающим взглядом. Я понимаю, что слышал он достаточно. — Срок неделя, — жестко бросает, берет меня за руку, но, не дойдя до двери, оборачивается. — Да, еще раз попадете в поле моего внимания, будете обслуживать бордель в Турции…

Макар

— Сюда иди, — обнимаю за плечи, как только мы выходим из комнаты. — Ты чего расстроилась? — веду к выходу, нет желания здесь задерживаться. — Из-за шмоток? Завтра все новое закажешь. Эти, если хочешь, выкини.