Будет по-моему

Я не отвечаю, делаю вид, что жую. Всем своим видом демонстрирую: «когда я ем, я глух и нем». Но Сахарова это не останавливает, он делает выводы и озвучивает:

— Из-за чего с Лузгиной посрались? — не испытывая неловкости, в лоб задает вопрос.

— Не сошлись во взглядах, — отвертеться не получится, Славка приставучий. А еще мне не хочется, чтобы с этим вопросом он отправился к Марфе, почему-то уверена, ее ответ меня еще больше разочарует. Неправильно навешивать ярлыки, но Марфу за эти две с половиной недели я успела немного узнать.

— Неудивительно, — хмыкает под нос. — Вы абсолютно разные.

— Что ты имеешь в виду? — меня настораживает не ответ, а ехидное выражение его лица.

— Забудь, — стал резко серьезным и переключился на другую тему: — Лучше расскажи, что от тебя Таракан хочет?

— Кто? — первая мысль была, что он узнал о нашем договоре с Кайсыновым, но ведь даже смешно предположить, чтобы Макара кто-то посмел назвать тараканом. Вряд ли этот человек способен будет еще что-нибудь произнести.

— Меленчук, рыжая. Или тебя еще кто-то достает? — вроде улыбается, но перестает жевать и ждет.

— Я сама не знаю, что ему сделала, — решаю проигнорировать второй вопрос. — У него ко мне нелюбовь с первого взгляда, — скорчила моську и улыбнулась, не привыкла жаловаться. — Ладно, ты доедай, а мне еще деньги на телефон закинуть надо, я до банкомата.

Не спешу после пар покидать аудиторию. Нервничаю ужасно. Хорошо хоть Славка на вечернюю тренировку спешил, не будет наблюдать, как я к Кайсынову в машину сажусь. Никому ничего не обязана доказывать, а все равно неловко. Зачем-то в зеркало смотрюсь, которое висит на стене за лестницей. Не знаю, кто придумал его здесь повесить, но очень удобно поправлять макияж и прическу.

Кайсынов стоит у машины. Курит, пуская в небо струйки дыма. Я подвисаю на несколько секунд, наблюдая за ним. Рукава закатаны, грудь оголена до середины, будто устал ходить застегнутым на все пуговицы. Дикий зверь, требующий свободы, вырвался наружу. Свободный, опасный. Напоминаю себе, что мне предстоит попасть в его логово. Волнение захлестывает, в висках пульсирует кровь, но я, не сворачивая в сторону, иду прямо к нему.

— Садись, — выкидывает в траву окурок еще до того, как я приблизилась. Открывает дверь. — Заедем в ресторан, заказ заберем, — спокойным тоном. Не знаю, чего я ждала, но его поведение разбивает все шаблоны о нем.

— У тебя гости будут? — осматриваю дорогущий салон.

Внутри витает запах парфюма, кожи и легкий аромат сигарет, который только что остался на одежде Макара. Удивительно, но меня не подташнивает, как обычно. Мне нравится запах. Вдыхаю полной грудью и еще раз убеждаюсь, что нет отторжения.

— Тебя кормить буду, — поворачивает голову в мою сторону. Мне кажется, что уголки его губ дергаются, но улыбка так и не появляется на лице.

— Зачем? — не могу не удивиться.

— Если ты ждала, что буду мучить и морить тебя голодом, то придется тебя разочаровать, — спокойно произносит, а я не знаю, как реагировать.

Он не вдавливает педаль газа в пол, едет спокойно. Может, я скорости не чувствую? Рассматриваю крепкие красивые руки, смущаясь, отворачиваюсь – вдруг заметит? Салон становится тесным. Температура перестает быть комфортной, жарко тут как-то.

— Золотинка, я задам вопрос, а ты ответишь на него честно, и мы пока закроем тему, — сбавляя немного скорость, он смотрит на меня.

— Какой вопрос? — во рту пересохло от волнения.

— Ты была уже с мужиком? — стоило забыться немного – и вот, лови откровенный вопрос. Мне кажется, я мотнула головой, но Кайсынов, видимо, не заметил, потому что уточняет: — Ты ведь нетронутая, Золотинка?.. — в тоне будто предупреждение, от взгляда мороз по коже бежит.

— Нет, — выдыхаю. Он еще какое-то время сканирует меня взглядом, а потом выдает серьезно:

— Умница.

И что это должно означать?

Злата

— Проходи, — Макар держит в руках пакеты с едой и напитками, но придерживает для меня двери. Интересно, он со всей обслугой так любезен и обходителен?

— Ты мне сразу определи фронт работ, чтобы я могла быстрее закончить, мне еще заниматься надо, — голос держу ровно. Надеюсь, получается придерживаться делового тона.

— Сначала ты поешь, — припечатывает взглядом, пресекая любую попытку воспротивиться. — Здесь кухня, — поясняет очевидное.

— Кто с тобой живет? — я должна знать, с кем столкнусь, выработать определенную линию поведения. На мой непрофессиональный взгляд, лучше не пересекаться с жителями дома.

— Один, — звучит неожиданный ответ. Трехэтажный таунхаус для одного? — Иногда друзья остаются, — добавляет он. В голове рождаются картинки каждодневных вечеринок.

Чему я удивлялась, тут многие мажоры снимают коттеджи, есть и такие, кто может позволить себе вот такой дом. Вечеринки они проводят не только в барах.

— Громко думаешь, Золотинка, — усмехается Макар, вытаскивая из пакетов контейнеры.

— Ты о чем?

— Я не устраиваю у себя в доме массовых попоек. Не терплю, когда трахаются на поверхностях, с которыми я взаимодействую. На такие случаи снимают жилье, Золотинка, — меня совсем не задевает прозвище, чему я не перестаю удивляться. — Я не буду есть за столом, на котором имели чью-то задницу, даже если его сто раз вымоют хлоркой. А если кто-то залезет в мою кровать, я и убить могу, — не вижу, чтобы он шутил. — Бухие, как правило, не заморачиваются, где спустить пар, — он говорит свободно, легко обсуждает интимные темы, а у меня лицо горит. Наверное, я не только громко думаю, раз он сумел прочитать мои мысли, но и слишком бурно реагирую на его слова. — Не красней, твоя задница исключение из правил.

— Из каких правил? — не понимаю, о чем речь.

— Догадайся, — кривит губы в ухмылке. — Твоя задница познакомится со всеми поверхности в моем доме, — твердо произносит, глаза горят диким огнем, обжигают, вызывают волнение в солнечном сплетении.

— Ты обещал… — голос от нахлынувших эмоций садится, ему не хватает силы.

— Обещал не трахать, пока сама не захочешь, а ты захочешь, Золотинка, — подходит вплотную, но не трогает. Заставляет нервничать, разгоняет по коже мурашки. Чувствую себя зайцем, которого загнал в угол матерый хищник.

— Не захочу, — чуть более твердо.

— Ты сама себя не знаешь, Злата, — в его порочном взгляде обещание. Прикрыв глаза, он чуть подается вперед, вдыхает полной грудью. — Я в душ, накрой пока на стол, — резким тоном.

Нахожу тарелки, выполняю указания. Долго думаю, ставить себе тарелку или лучше продолжить отказываться. Кайсынов все равно настоит на своем, зачем усложнять? Пока его нет, осматриваю сверкающую чистотой кухню, заглядываю в гостиную, где нет ни пылинки. Идеальная чистота, которой позавидует операционный блок. И что тут убирать? Может, на верхних этажах не все так стерильно? Появляется мысль, что он меня сюда заманил…

Макар спускается вниз, входит в кухню, а я перестаю дышать. На нем только домашние штаны, низко сидящие на бедрах. У него на плече татуировка, которая спускается почти до локтя, хочу рассмотреть, но он стоит вполоборота, и мне плохо видно. Взглядом цепляюсь за его торс, прохожусь ниже… задерживаюсь на косых мышцах, проработанном прессе, опускаюсь по узкой дорожке темных волос к резинке штанов…

— Я все накрыла, — резко отворачиваюсь, ругая себя.

В школе ребята часто после физры снимали майки и, закинув их на шею, возвращались в раздевалку, но ни разу я не задержала на них взгляда. Даже мысли не было стоять и рассматривать, а ведь были ребята, активно занимающиеся спортом.

— Где нужно убраться? — сажусь за стол, первой заговариваю, чтобы отвлечься. Макар молчит, пока я не поднимаю взгляд от тарелки.

— Я могу надеть футболку, если это перестанет тебя нервировать, — он сидит напротив и внимательно смотрит на меня.

— Все нормально, я просто не ожидала.

— Дома я привык ходить так, как мне удобно.

Я с ним провела наедине не больше часа, но уже сделала несколько открытий. Кайсынов брезглив, любит идеальный порядок, ходит дома почти раздетым, а еще он может быть нормальным, хотя его агрессивная хищная натура всегда рядом, в любой момент может оскалить зубы.