Страница 6 из 8
Все свободное пространство гостевой спальни заставлено игрушками. Огромная двуспальная кровать вынесена, и на ее место поставлены две кровати поуже. Над одной установлен легкий шифоновый полог, который венчает корона. А вторая застелена красивым покрывалом.
Плазма прикручена к стене. Белые комоды, заменившие темный шкаф, тоже появились.
— Мамочка, гляди, какие игрушки! — восхищенно тянет Лизавета, со всех ног кидаясь к пупсу, сидящему на детском кресличке. — А вот домик Барби! Помнишь, ты мне такой покупать не хотела…
— Сначала в душ, — предупреждаю я, мысленно закипая.
Кто и почему без моего разрешения накупил всю эту гору игрушек!
Шершнев! Кто же еще!
— Лиза, — строго зову дочку.
А она ноет жалостливо.
— Ну мамочка-а!
Будто не слыша стонов, захожу в ванную. И сразу замечаю новую дверцу на металлическом каркасе. Медленно включаю воду, стараясь прийти в себя, и не могу. За каких-то пару часов стандартную гостевую комнату превратили в настоящую детскую.
Кто бы ни был этот человек, я не чувствую к нему благодарности. Эта детская, заполненная игрушками и красивой мебелью, говорит только об одном.
Я в полном игноре. Никто не собирается считаться со мной. И мнение матери ребенка тут никому не интересно.
Лиза номинально наследница, а здешним миром правят большие деньги.
— Мамочка, — дочка подбегает ко мне. Обнимает за ногу. Прижимается щекой к бедру. — Эти игрушки, конечно, красивые, но какие-то неродные. Люблюська в сто раз лучше этого пупса нарядного, понимаешь?
Лиза возмущенно отводит ручонку в сторону. Взмахивает ей, всем своим видом показывая возмущение.
— Давай песок смоем. Спустимся, пообедаем, а потом решим, что с этими игрушками делать…
— Мебель и посудку можно оставить. А пупса и дом Барби отдадим другому ребенку. Для одного слишком много, — рассуждает дочка, раздеваясь и становясь под душ. Намылив руки гелем для душа, веду ладонями по маленькой спинке и животику.
Мой родной человечек! Самое драгоценное, что есть в жизни. Никому не позволю отобрать. Буду до последнего вздоха бороться.
Немного позже, переодеваясь в майку и шорты, я лихорадочно размышляю, что предпринять. Я не могу оставить, как есть, эту выходку. Если проглочу, в следующий раз сядут на голову.
Что там Матвей говорил про закрытый пансион? Этот гад любит угрожать при каждом удобном случае. Но Ярослав обещал помочь… Хоть кто-то тут свой оказался.
Так ничего не решив, вместе с Лизой спускаюсь в патио. Она прижимает к себе свою любимую куклу и что-то там приговаривает тихонечко. А до меня долетают отдельные слова.
— Я тебя не брошу… Люблюська моя дорогая…
Совсем как я.
В патио нас уже ждет накрытый стол. Из небольшой супницы официант чинно разливает суп. Показывает Лизавете на профитроли в виде домиков и грибков.
— Повар для вас расстарался, маленькая леди…
Дочка хихикает, и я вместе с ней. И не сразу замечаю, как к нашему столу подходит Матвей. В белых льняных штанах и такой же рубашке он больше похож на героя бразильского сериала. Темные мокрые волосы зачесаны назад, в глазах полыхает пожар, а губы растянуты в искусственную улыбку.
— Не помешаю? — учтиво спрашивает он, по-хозяйски усаживаясь за стол. И ни капли не интересуясь ответом, поворачивается к официанту.
— Мне стейк, Миша. Медиум велл. Салат и кофе. Ну, ты знаешь…
— Конечно-конечно, Матвей Александрович, — поспешно кивает официант и со всех ног мчится на кухню.
«Ему бы ролики не помешали», — усмехаюсь мысленно.
— Как тебе твоя комната, Елизавета? — добродушно спрашивает Матвей, ожидая похвалы и благодарности.
— Мне не понравилось! Я хочу спать с мамочкой рядом, а не на чужой кровати. А еще моя Люблюська испугалась пупса и ни за что не захотела оставаться в комнате, — храбро заявляет Лиза и авторитетно кивает на лежащую на коленях куклу.
— Даже так? — нахмурившись, усмехается Матвей и добавляет тихо, так, чтобы слышала одна я. — Ты специально ребенка подговорила? Зря.
7. Матвей. Дорогой папа
— А что не так? — спрашиваю, не скрывая усмешки. — Нам казалось, ребенок должен обрадоваться. Если, конечно, его не настроить против. Это все ваше влияние, Кристина…
— Как вы смеете! — вскидывается она. На глазах появляются слезы. И мне на короткий момент становится жаль эту женщину. Девочку я все равно отберу. Пусть даже не надеется.
«И Ярик тебе не поможет, красавица, — думаю, ощерившись. Вспоминаю, как пять минут назад я открыл зеркальную дверь. Вошел в царство игрушек и преспокойно достал из сумки визитку. Маленькая лахудра даже не потрудилась ее спрятать. За что и поплатилась.
Хе-хе-хе…
— Я — мать ребенка, — продолжает гнуть свое Кристина. — И вы просто обязаны со мной советоваться, прежде чем предпринимать какие-то действия относительно Лизы. Если бы вы подарили ей одну куклу, поверьте, было бы достаточно. А целая комната игрушек ее сначала обрадовала, а потом вызвала отторжение.
— Конечно, — киваю я, замечая, как у девицы в руке дрожит вилка. Нервничает. И правильно делает. Бойся меня, зараза!
— Впредь обязательно, — устало киваю я. Слежу взглядом за Мишей, несущимся с подносом ко мне, и, вдохнув запах свежепожаренного мяса на минуту забываю о проблемах.
Отвлекшись на стейк, лениво разрезаю его ножом. Для меня это всегда ритуал и таинство. Никогда не угадаешь, что ждет тебя внутри. Внимательно смотрю на степень прожарки. Лишь в самом центре виднеется розовое пятно. Идеальный мидл велл.
— Спасибо, — кивком головы отпускаю застывшего рядом Михаила. И когда он отходит в сторону, роняю небрежно.
— После обеда встречаемся у меня в кабинете. Я вызову нашего доктора для беседы, — сообщаю, прожевав маленький кусочек мяса.
Повар немного переборщил со специями, но в целом я доволен прожаркой.
— Зачем? — тут же вскидывается Кристина. — Мы совершенно здоровы.
— Доктор обязан составить ваши личные карты. Это наш семейный врач. Очень высокой квалификации. Нужно знать, есть ли у девочки аллергия или другие заболевания…
— Хорошо, — уныло соглашается Кристина. — Я пообщаюсь. Но только не в вашем присутствии, Матвей Александрович.
Ого! Да это вызов! Прекрасно! Люблю соревнования. А перетягивание каната — мой любимый вид спорта. Всю жизнь в нем упражняюсь.
Только у тебя силенок не хватит, девочка!
— Не вопрос, — заверяю ворчливо и добавляю вкрадчиво. — То есть ты уже приняла решение, Крис? Остаешься здесь? И больше не будешь считать себя гостьей в этом доме?
— А кем? — вскидывается она. — Приживалкой? Тут я точно не хозяйка…
— Хочешь ею стать? — спрашиваю ехидно и внимательно смотрю за реакцией.
— Нет, спасибо.
Короткий взмах головы, и девицы утыкается носом в свою тарелку.
Время светской беседы истекло, пора переходить к активным действиям.
— Ты любишь собак? — спрашиваю у Лизаветы, гоняющей по тарелке профитроль в виде грибка.
— Да! — вскрикивает она радостно. — Очень! Только мама не разрешает заводить.
И тут же поникает под укоризненным взглядом матери.
— У нас тут есть несколько собак, — заговорщицки сообщаю ребенку. — Они живут в специальных вольерах.
— А зачем? — пытливо интересуется малышка. — Если они живут отдельно, то никто их не приласкает, не обнимет. И кто у них хозяин?
Смышленая девочка! Гораздо умнее своей мамаши. Чувствуется Шершневская порода.
— Мы можем сразу после обеда сходить к вольерам. Посмотришь на взрослых собак и щенков, — улыбаюсь я и, отхлебнув сока, наталкиваюсь на недовольный взгляд Кристины.
— Вы с нами? — спрашиваю насмешливо. — Или отдохнете в номере?
— Мы с Лизой вместе, — заявляет решительно. Упирается в меня негодующим взглядом.
Ну-ну, позыркай на меня, девочка!
— То есть вы идете в комплекте? — шепчу в маленькое розовое ушко, церемонно помогая Кристине выйти из-за стола. Чувствую тепло ее тела и борюсь с желанием запустить руку под белую майку, болтающуюся на худеньких плечиках.