Цена согласия

Я прекрасно отдаю отчет своим действиям — снова провоцирую. Но в этот момент думаю о том, что теперь точно не подпущу к себе Гончарова. Будь он мне трижды муж, а я — четырежды виновата в том, что веду черную бухгалтерию компании, где проработала последние несколько лет, чтобы заработать хоть какую-то копейку и купить нам с Зойкой нормальное жилье.

— Жены-мегеры, у которых часто болит голова? — Гончаров тянется в задний карман брюк и извлекает из него серебристый квадратик.

Проводит им у меня перед глазами пару раз, словно я никогда до этого не видела презервативов.

— В другом месте у тебя будет болеть, Машенька.

Смысл его слов моментально доходит до меня, потому что Костя собирается продолжать: ведет оберткой по краю моей груди, очерчивает сосок и спускается к животу. А потом наклоняется к лицу и жадно атакует мой рот своим языком, заставляя бедра приподниматься навстречу.

Если до этой минуты происходящее между нами и впрямь воспринималось как игра, то сейчас хочется, чтобы она прекратилась, потому что меня захлестывает эмоциями.

10 глава

Мне должно быть стыдно за происходящее между мной и Гончаровым, но чувства совсем другие. Я не настаивала на помощи, да и то, что он для меня делает, лишь условно можно назвать этим словом. Себе Костя жизнь упрощает, но никак не мне. Однако то, что вытворяет пальцами внизу, описывая круги и приятно надавливая на клитор, не позволяет сказать ему: «Убери от меня руки». Вот совсем не позволяет, потому что я почти не владею своим телом и хочу получить разрядку. Но Гончаров пусть как-нибудь без нее обойдется. Закачу ему истерику в конце, что он извращенец и насильник. Будет его плата за ущерб, который он наносит моей психике. Возможно, после бутылки шампанского я переменю свое решение, раз месячные Костю не пугают. А пока настроена категорично.

Как и Гончаров. Он притягивает меня ближе, гладит мои складки и опять надавливает на клитор, потом возвращается к узкому входу и вторгается в меня пальцем. Я кусаю губы, чтобы изо рта не вырывались стоны. Контролировать себя становится все сложнее, потому что я близка к развязке, после которой Костю будет ждать бурная истерика. Но от острых ощущений, которых я до этого дня ни с кем и никогда не испытывала, даже занимаясь самоудовлетворением, перед глазами рассыпаются искры. Трясет, словно дотронулась до оголенного провода и вот-вот лишусь жизни. Мне так хорошо, что пропускаю момент, когда Костя дергает с себя брюки вместе с бельем вниз и раскатывает презерватив по члену, продолжая полностью погружать в меня палец и покидая мое тело.

Ненавижу тебя, Денис. За Зойку. За наш редкий секс. За то, что бросил меня.

Но все мысли покидают голову, когда накрывает волной наслаждения. Я разрываюсь на тысячи осколков от оргазма, после которого собираюсь начать свою псевдоистерику, чтобы обломать кайф Гончарову, но меня заполняет что-то объемное и явно большее, чем палец, а рот запечатывают грубым поцелуем.

Гончаров не торопится двигаться, ждет, когда я немного прихожу в себя и перестаю так сильно пульсировать вокруг его члена, а потом целует мою шею. Облизывает ключицы и накрывает своим телом, соприкасаясь с моей грудью.

Какой негодяй, даже толком не разделся, лишь спустил брюки с бельем и расстегнул рубашку.

— Явно не прогадал с выбором, — слышится удовлетворенный шепот мне на ухо, который обжигает нежную кожу.

План закатить истерику проваливается с треском. Но я обещаю себе, что, когда Костя закончит начатое, он получит свое сполна. Так я думаю ровно до того момента, пока Гончаров не начинает таранить меня очередью толчков. Ничего не остается, как расслабить спину, облегчая ему доступ и глубину проникновения.

Кажется, этот маньяк не пошутил, когда сказал, что у него давно не было секса, потому что ведет себя словно одичалый. Ну хоть что-то на двоих у нас есть общее. У меня тоже давно не было секса, а такого — никогда. Окончательно себя отпускаю, потому что хочу получить еще одну дозу того запредельного кайфа, который испытала несколько мгновений назад.

— Еще, — глухо прошу я, когда Костя ненадолго прерывается проверить, не порвался ли презерватив, и тут же прикусываю свой поганый язык.

Совсем спятила? Прошу этого негодяя, чтобы трахал меня, как бездушную куклу?

— Еще, Машенька? — улыбается Костя и загоняет в меня член до самого основания, заставляя дрожать, потому что перед глазами снова рассыпаются искры, а по венам течет безумие.

Меня трясет с такой силой, будто за пару секунд температура тела поднялась до сорока градусов. Кажется, еще чуть-чуть — и я отключусь. Новый оргазм лишает последних сил.

Весь жар сейчас сконцентрировался внизу. Мне хорошо. И ни капли не стыдно за происходящее. Наверное, Гончаров точно что-то подмешал в алкоголь. Поэтому и спаивал меня два дня, чтобы я мягче воспринимала действительность?

Несколько секунд уходит на то, чтобы восстановить дыхание и решить, готова ли я устроить Косте истерику из-за того, что так бесцеремонно воспользовался моим телом. Понимаю, что с удовольствием бы получила еще один оргазм и, насытившись, легла спать.

— Всё или ты еще недостаточно надругался над моим телом? — произношу с издевкой, еле шевеля языком.

— Надругался? — хмыкает Костя и трется щекой о мою щеку, продолжая пульсировать во мне.

— Если бы могла, то и на тебя написала бы заявление об изнасиловании.

Костя тяжело дышит и после оргазма не торопится избавить меня от своего присутствия. Жаль, я обессилена и не могу добраться до шампанского, да и руки, заключенные в наручники, не позволят это сделать, но с радостью бы взяла бутылку и ударила Гончарова по голове.

— Неужели так не понравилось? — хрипло интересуется он.

— Нет. Не понравилось, — вру я.

Костя аккуратно выходит из меня и снимает презерватив, а потом тянется в карман брюк за новым. Его огромный член тут же оживает и подергивается, явно желая продолжения.

— Сейчас повторим или позже?

Конечно же, сейчас. Только не так, как ты думаешь, Костя.

Приходится вспомнить не самые лучшие моменты своей жизни, и к горлу тут же подкатывает огромный ком. Я и так нахожусь на пике эмоций — заменить их другими очень легко в такой ситуации. Из глаз текут слезы, и остается лишь включить актрису, которой я всегда мечтала стать, но не задалось. Для поступления в театральный не хватило денег, а у меня, как позже выяснилось, и в другой области проявились способности.

— Маша, прекращай, — невозмутимо произносит Гончаров, заметив мои слезы. — Ты поздно начала истерить. Надо было до, а не после.

— Ты всем девушкам, которых изнасиловал, так говоришь? — Я громко всхлипываю.

— Блядь. — Костя тяжело вздыхает, оставляя меня в покое.

Встает с кровати и начинает снимать с себя рубашку, пока я, уткнувшись в ладони, наблюдаю за ним сквозь маленькую щель между пальцами. Розовый мех приятно щекочет кожу, и я едва сдерживаюсь, чтобы не засмеяться, потому что и впрямь смешно. Но все веселье сходит на нет, когда чувствую, что меня отрывают от постели и куда-то несут.

— Что ты делаешь? Хватит! Поставь меня на ноги. — Стучу по обнаженной широкой груди Гончарова кулаками.

Но Костя отпускает меня, лишь когда мы оказываемся в душевой кабине.

— Знал бы, купил бы кляп и еще одни наручники. Для ног. Ведешь себя, как взбесившийся пони. И явно переигрываешь, как и в тот вечер, когда поцарапала мою машину. А я, между прочим, ее только что купил. Из салона забрал и в ваш Задрипинск на ней поехал.

— Кстати, — обреченно вздыхаю я, — она ведь теперь моя? И судя по тем бумагам, что я подписала, не только она, но еще и квартира в Москве, и загородный дом, недвижимость за границей, счета? На тот момент это все моим было, а значит, не было никакого долга. Получается, ты меня действительно сейчас использовал. — Снова начинаю разводить сырость и громко причитать, шмыгая носом. — Я хотела, чтобы все было по любви.