Страница 6 из 20
Естественно, я тут же поднял на ноги всех домочадцев. Мы зажгли свечи и факелы, и вооружившись кто чем, обыскали каждый закуток – но так никого и не обнаружили. Подъёмные механизмы лифтов оставались застопорены, а других путей, чтобы покинуть замок, как я уже упоминал, не существует – разве что прыгнуть в сонные воды реки, понадеявшись на удачу. К концу ночи родня стала уже роптать втихомолку, а жена так прямо и спросила, не пригрезилось ли мне всё это во сне.
Увы! Я бы и рад был списать возмутительную встречу на дремотное видение, однако же сон и явь не настолько ещё перепутались в моей старой голове. Я настоял, чтобы у дверей в наши спальни дежурил кто-нибудь из слуг, – правда, моя супруга категорически воспротивилась тому, чтобы вооружить караульных арбалетами или мачете. Мы сошлись на компромиссе: в качестве оружия им были выданы швабры. Догадываюсь, как ты сейчас развеселился; но, этот предмет, невзирая на всю его комичность, при случае вполне можно исспользовать в качестве дубинки.
Взбудораженный ночным переполохом, я заснул лишь под утро. Можешь представить моё изумление и негодование, когда на следующий день, спускаясь к завтраку, я вновь лицезрел незваных гостей – да-да, теперь уже во множественном числе! Двое карликов вольготно расположились на гребне стены, с наглыми ухмылками обозревая внутренность замка – МОЕГО замка! Как пожалел я в тот миг, что под рукой нет ни мушкета, ни арбалета – из окна до них было рукой подать! Но мой зов, как назло, никто не услышал – а когда я всё-таки докричался слуг, омерзительные создания уже исчезли. Я опять собрал всех домочадцев и заставил их обыскать замок ещё раз. При этом мне пришлось выслушать саркастические замечания супруги; а надо сказать, мадам Тотолле – женщина весьма властная, и спорить с ней нелегко. Но в тот раз я настоял-таки на своём. Стоит ли говорить, что мы вновь никого не нашли!
Родственники начали поглядывать на меня косо. Я же, вооружившись армейским пистолетом, занял позицию в верхней зале донжона, в библиотеке, обеспечив себе тем самым прекрасный обзор. Незаметно для себя я задремал – сказалась бессонная ночь – и проснулся от громкого стука в дверь. Как выяснилось, моя неугомонная супруга послала в ближайшее селение за лекарем. Полагаю, её скептицизм относительно виденного мной передался ему в полной мере. Этот самодовольный юнец имел наглость рекомендовать мне постельный режим и успокаивающие отвары; и только мой почтенный возраст, да ещё заступничество жены помешали мне спустить эскулапа с лестницы.
На следующий день я заметил, что многочисленное оружие, украшавшее стены, куда-то исчезло. На мой вопрос супруга ответила прямо – мол, она велела слугам спрятать всё, опасаясь моего «расстройства»! Я готов был пойти с ней на конфронтацию, но обнаружил, что вся моя родня решительно её поддерживает. В конце концов, им почти удалось убедить меня, что я стал жертвой галлюцинаций!
А визиты непрошеных гостей меж тем продолжались. Теперь я постоянно натыкался на следы их присутствия: разворошенные припасы, сор, объедки, оставленные в самых неожиданных местах… Мои же близкие оказались поражены странной, избирательной слепотой: они в упор не замечали происходящего, а если я, выведенный из себя, буквально тыкал их носом – делали удивлённые глаза и пожимали плечами! Более того – кое-кто имел наглость винить в этом меня самого!
Апофеозом происходящего стал канун ночи Пяти Святых секты огнепоклонников. В наших краях этот праздник весьма популярен, причем не только среди сектантов, ибо совпадает с приходом устойчивой теплой погоды. По давней традиции всё наше семейство собирается в большом бассейне, за плавучим столом; а после обильного ужина детям позволяется запускать в небо летучие фонарики.
К тому времени отношения мои с домочадцами сделались весьма натянутыми: они считали меня выжившим из ума старым болваном, я же поражался их удивительной тупости и слепоте. Но в праздник не место обидам, и вечером я присоединился к своей семье. Стол, как и всегда, изобиловал снедью: кухарки постарались на славу. Мы неторопливо прогуливались вдоль бортиков бассейна, делая вид, что не обращаем на него внимания и глотая слюнки: согласно традиции, праздничный ужин полагалось начинать только после захода солнца. Внезапно меня привлекло некое движение на стропилах. Последние лучи заходящего светила били прямо в глаза, мешая разглядеть подробности, но сомнений не было: по крайней мере один из мерзких карликов притаился там, среди теней.
Я сдержал первый порыв и дождался, покуда солнце не скроется за горизонтом. Князья преисподней! Не один, не двое даже – четверо отвратительных уродцев восседали на стропилах под крышей бассейна!
– Глядите! Глядите все! – торжествующе возопил я, указывая на них. – Ну?! Теперь-то вы видите!
– Видим что? – с неподражаемой тупостью спросил мой сын.
Я потрясённо уставился на него, потом перевёл взгляд на остальных. Это было невозможно, немыслимо – и тем не менее, это было так. Они отказывались замечать карликов; смотрели на них в упор – и не видели! Изрыгнув проклятие, я выхватил из кармана халата маленький дорожный пистолет – по счастью, тогда супруга не зашла ещё столь далеко, чтобы рыться в моих вещах, – но выстрелить так и не сумел. Вся родня набросилась на меня в едином порыве; они отняли оружие и… Не хочу описывать эту безобразную сцену. Мне дали понять, что я не хозяин больше в собственном доме; хуже того – что я не хозяин самому себе, а всего лишь несчастный безумец, одержимый нелепой манией!
Можешь ли ты представить себе мои чувства, мои терзания и сомнения?! Не стал ли я действительно жертвой помешательства?.. А может, жертвой какого-то чудовищного заговора?! Но всё во мне протестует – как против первого варианта, так и против второго. Возможно, ныне я действительно не более чем вздорный старик – но сомнений в том, что увидел, по счастью, не имею! Что же касается заговора… Нет и ещё раз нет. Никто из них – ни моя жена, ни дети, ничего не выиграют, если объявят меня сумасшедшим; никакой выгоды им это не принесёт…
С того вечера я фактически сделался узником в собственном жилище. Моя супруга убедила всех, что я тяжко болен и представляю угрозу – в первую очередь для себя самого. Должен признать, она оказалась хорошим тюремщиком. Всё оружие, все предметы, которые она посчитала опасными, изъяты из моего обращения; она контролирует моё существование, сообразуясь с указаниями лекарей, даже письма мои перлюстрируются… По счастью, я не только самый старый из обитателей замка, но и самый опытный. Пришлось вспомнить некоторые уловки молодости, чтоб избежать бдительного надзора и отправить тебе эту весточку.
Что ж! Надеюсь, ты получил представление, в каком нелепом и ужасном положении я оказался. Мне осталось сказать немногое. Мои родственники, по-видимому, будут добиваться признания меня недееспособным – по крайней мере, такой вывод я сделал из подслушанных обрывков разговоров. Нелегко в этом признаваться – но, возможно, водворение в лечебницу будет не самым худшим из вариантов, ибо избавит меня от необходимости ежедневно лицезреть карликов. Эти гнусные создания окончательно захватили замок; не проходит и дня, чтоб я не столкнулся с кем-нибудь из них лицом к лицу. Они обитают под одной крышей с моими близкими, воруют пищу чуть ли не с их тарелок, сорят и гадят повсюду, оставаясь при этом невидимыми для всех, кроме меня. Клянусь, я с радостью придушил бы любого из них! Но поистине сверхъестественная увёртливость и быстрота этих созданий не оставляет мне даже тени шанса – ведь я уже стар и немощен. Теперь ты знаешь всё, что я хотел сказать. Засим, остаюсь твой
Тотолле Звездуа,
Генерал в отставке
Писано в замке Тотолле,
канун Ночи роения светлячков.
М-да… То, что я счёл вначале стопкой писем, оказалось одним-единственным посланием: чертовски длинным, эмоциональным… И чудовищно нелепым. Я не понимал одного: зачем было его так старательно прятать? Хотя…