Страница 7 из 8
Я обещал подумать, а пока мне было сказано, что Дибок будет в целях безопасности всегда сопровождать меня в моей машине по всем делам.
16
На первый взгляд, обычное «перебивание крыши»; все же и в самый первый день я не ощутил облегчения от того, что мне помогли. Это совпадение – заговор Э. и чудесное спасение в один день – мне инстинктивно не нравилось. Я понимал, что поневоле пустил в свой бизнес силы, на которые никак не могу повлиять. Но как я мог это предотвратить? Или что мог сделать на этапе, когда Али и Петр номинально числились в совете директоров, а Д., которого «поставили» в моей фирме смотрящим, чтобы он исправно отчислял своим начальникам проценты от моей прибыли, водворился в моей машине?
Такое сочетание функций спецслужбы и коммерции нисколько не удивительно; ведь и самый главный российский начальник когда-то делал деньги именно так. Можно сказать, что это срастание власти и собственности, силовиков и коммерции и есть главная артерия российской экономики, ее нервный ствол, ее стержень, вертикаль; так устроена Россия, а кто пробует устроить иначе, рано или поздно чувствует во рту неприятный привкус железа. Перебирая варианты, я и сейчас не вижу для себя тогдашнего никаких выходов.
Что же касается Ксюши, то она была на седьмом небе от счастья. Настал ее звездный час. Наконец-то ей, считавшей себя ни на что не годной, удалось сделать кое-что по-настоящему весомое! Ее любовь спасла бизнес отца. Одновременно она устроила любимого ко мне на работу за отличные деньги. Неслыханное, баснословное деяние, почти подвиг.
Пользуясь случаем, она попросила меня дать ей возможность проявить себя в моем бизнесе, пусть в чем-то мелком, но полностью под ее ответственность. Я согласился и выделил Ксюше коммуникацию с рекламным агентством, которое делало для нас радиоролики и сайт. Теперь она могла не только приносить пользу, но и каждый день видеться с Д. Ей казалось, что теперь их сближение – дело времени.
17
И сначала все выглядело именно так. Не то чтобы Дибок резко стал благодарным или растроганным, но спустя две недели Ксюша впорхнула ко мне, сияя, и объявила, что Андрей предложил ей слетать на неделю в Индонезию.
– Там такой остров есть, – радостно говорила она, – небольшой, почти совсем дикий, на нем три буддийских храма. Андрей говорит, что он, если бы мог поверить, то стал бы буддистом.
– Буддист-шмуддист, – проворчал я. – Сидит с каменным лицом у меня на заднем сиденье, на нервы действует. На хрена мне этот пассажир, все никак понять не могу.
– Папа, блин! – с пол-оборота раскричалась Ксюша. – Мне стыдно за тебя! Ты думаешь, он твой телохранитель?! Я не хочу даже слышать! Противно! Эти люди за тебя жизнью рисковали!
Я промолчал.
– А ты умеешь поднять настроение, – язвительно прокричала Ксюша и выскочила из кабинета.
Улетели они во вторник, а в пятницу Дибок неожиданно появился на работе. Я аж очки протер.
– А Ксюшу где потерял? – спросил я.
– Дела призвали, – сказал Дибок, как всегда, учтиво и вяловато, глядя в сторону. – Ксюша еще там. Билет через два дня.
– А это ничего, что ты ее оставил там одну?
– Не одну, там мои приятели, – сказал Дибок.
– Так вы летали не вдвоем?
– Нет, что вы, мы компанией.
Ксюша прилетела в срок, особых эмоций не выказывала, и я решил в их отношения не вмешиваться. Только после ее смерти в дневнике я прочитал об этой неделе, которая, в понимании Ксюши, должна была стать раем, а стала адом.
18
«Жара тут невероятная. Солнце такое, что могу находиться только в тени. А Д. с парнями ничего. Здесь все передвигаются на мотороллерах, и Д. ездит с такой скоростью, что на каждом повороте я пытаюсь вспомнить молитву, но в голове у меня, как у Кая, одна таблица умножения. Я так счастлива, что мы вместе, что мы наконец друг у друга есть!»
«Сейчас я вышла из океана. Солнце садится. Поразительные закаты здесь. Д. с парнями сидит на мысу».
На второй день Дибок, видимо, окончательно заскучал. Даже не так. Скучать-то он и не переставал. Это было его всегдашнее состояние. Он скучал всегда, скучал везде. Разница была только в степени. Иногда он скучал исступленно, как неуравновешенные подростки, которые от скуки колупают стены, сшибают ногами водосточные трубы и грабят случайных прохожих на улице. В таком состоянии Дибок изводил Ксюшу издевательскими замечаниями или придирался ко всему на свете. Кажется, он действительно считал, что весь мир виноват в его бедах, а сам он – невинная жертва обстоятельств. Иногда его скука больше напоминала состояние сна, но такого, в который впадают не люди, а приборы, например ноутбуки или принтеры. Он как будто полувыключался, слегка отсутствовал, и только глаза кое-как, вяло, из-под век глядели на этот презренный, никому не нужный мир.
«Зачем он взял меня с собой, непонятно. Он все время с парнями, на меня обращает внимание меньше, чем на рюкзак. Они непрерывно квасят. Приехали на мыс, где храм этот, так Д. даже не глянул. Они заказали гору самой дорогой выпивки, жратвы, решили удивить местных. Купаться тоже не ходят, только бухают».
«Может, я какая-то не такая? Может, меня за что-то решили наказать? Он даже трогать меня избегает, даже за руку брать. Ему кажется, что со мной не о чем разговаривать. Но я не понимаю, зачем он тогда вообще меня позвал с собой».
Важная для меня запись:
«Странные намеки и подъебки А. и К. Когда они начинают, Д. их останавливает, но как-то…
Он просит их замолчать как будто не потому, что боится меня обидеть, а скорее так, будто не хочет, чтобы я что-то узнала, что от меня скрывают. Или я начала заражаться его вечной подозрительностью? Не хочу думать об этом, не хочу разгадывать гадкие загадки».
И еще более важная:
«Уплыла за буйки. Плыву к мысу, вдруг за мной катер. Машут, кричат. Я остановилась, поплыла к ним. Мне объяснили, что за мыс нельзя, там сильное течение – может утащить в океан с концами. Я даже не испугалась. Подумала – утонула бы, ну и хрен с ним. Со всеми этими приключениями меня не было полдня, высадили на берегу в шести километрах от виллы. Д. даже не заметил, кажется. Пока меня не было, не звонил, когда пришла, ничего не сказал, не поинтересовался, где была. Но ему не нужна не только я, ему вообще здесь ничего не нужно. А ведь здесь потрясающе красиво. Но ему все равно, где быть. Он всегда в одном и том же месте – в себе, в своих жестоких и мрачных мыслях. А я? Что делать мне? Полное разочарование и слезы».
19
Только потом, когда было уже поздно, я понял: это было не просто перебивание крыши. Возможно, оно было таковым в первые дни, но не дольше недели. Начальнички очень быстро поняли, что мой бизнес не из тех, которые можно доить, в их понимании, эффективно. Я был не просто человеком, который «варит бабло», я пытался что-то развивать, делать новое. Я не был ориентирован на быстрый рост прибыли, я создал новый рынок и работал на развитие спроса, а не на то, чтобы получить мгновенную отдачу. Им это не подошло. Моя модель была непонятна, непривычна для них. И тогда – почти сразу – они сменили парадигму отношений со мной. Они решили просто высосать лоха и выбросить пустую оболочку.
Но я вполне осознал это не сразу. В ту осень я еще сомневался. Сомневался – и платил. Я истекал деньгами. У меня и так не бывало лишних трат, но тут пришлось заморозить строительство дачи, а затем начал страдать и бизнес. Петр и Али меня явно избегали, я пытался задавать им вопросы, но они отвечали односложно, в том смысле, что все нормально, но ситуация требует некоторых денежных вливаний… и еще… и еще… что Э., сволочь такая, выстроил пуленепробиваемую стратегию защиты… и что они делают что могут… Постепенно они вели себя со мной все более высокомерно и агрессивно.