Страница 146 из 381
В этот раз шли лишь вдвоем и по дороге обсуждали сегодняшний день, уроки, прогулку и наших одноклассников. Реддл жаловался, что особо не о чем стало говорить с Лестрейнджем, поскольку он успел утолить свой первый информационный голод и теперь уже неинтересно слушать обо всем подряд из жизни магов, а чего-то особенного не знал сам мальчишка.
— И теперь уже как-то не отсядешь от него, обидится… — размышляет Реддл.
— Поступи умнее, — усмехаюсь я, — скажи, что Нотт тоже твой друг и ты хотел бы пообщаться с ним, но это не делает самого Мартина менее или более значимым. Потом также пересядь к Мальсиберу, Эйвери и так далее.
— Хм, — он задумался, — а это идея, не показывать какой-то привязанности, не становиться «лучшим другом того-то», а стать отдельной личностью, как бы вместе со всеми, но одновременно и ни с кем…
— Только аккуратнее с этим, — предупреждаю его, — так можно оказаться и совсем без союзников.
— Ерунда, — отмахивается он, — ты просто не видел, как он заглядывает мне в рот, фигурально выражаясь, конечно же!
— Ха-ха-ха, — отсмеиваюсь я, представляя, как тот же Мартин просит Реддла открыть рот, словно он стоматолог и тщательно туда заглядывает.
— Знаешь, у них не хватает, м-м… опыта жизни? Пожалуй, именно его. Чувствуется обучение, у некоторых даже какой-то стержень, но всё крайне размыто. Вот у тебя, например, совсем по-другому. Словно общаюсь со взрослым и умным, — он отворачивает голову, — будто старший брат, рассказывающий о жизни и делящийся опытом.
Реддл довольно смущен своим неожиданным откровением, ну ещё бы… я ведь действительно гораздо старше его. И как тут не скрывай, это всплывает в деталях и легко ощущается при постоянном общении. Теперь он сравнивает меня — единственного друга, с которым фактически жил в течение нескольких лет и обычных, хоть и немного быстрее повзрослевших детей, получивших жесткое воспитание, которые наконец-то вырвались из-под опеки родителей. Само собой, он чувствует разницу, которая ему не нравится. Привык он к другому, да и сам, благодаря суровой приютской жизни, развит не на свой возраст, а старше.
Даже логично, что ему скучно крутиться в этой «песочнице». Первый запал пропал и теперь он больше ощущает раздражение, чем радость, от своего коллектива. Он уже начинает захватывать инициативу, ведь харизма юного Тома Реддла буквально бьёт ключом, а его притворство в будущем войдет в легенды. Я думал, что он промывал мозги своим первым последователям, но теперь уже начал сомневаться. У него прямой доступ к наследникам всех крупных семей аристократов. Он буквально влияет на них с первых же дней. Они сами принесли ему свою свободу, сами отдали в руки свои жизни. Сами умоляли поставить метки и забрать их богатства. Вот она — власть. Если конечно Том не забьет на всё это. Нужно подкорректировать его отношение к коллективу.
— А как ты сам считаешь, почему настолько сильная разница? — Решаю пойти с обходного пути, а не сразу настраивать на нужный лад. Попробую донести информацию так, чтобы он сам всё осознал.
— Наверно дело в том, что они не жили в приюте, — Том задумался, — у них была семья. А воспитание, даже самое жесткое, всё равно дается им с любовью и заботой, — хмурится, — всё их обучение — искусственное, им не приходилось бороться за жизнь, не приходилось убивать…
— А ещё они воспитаны магами, — делаю акцент на последнее слово, — чистокровными магами в чёрт знает, каком поколении.
— Ты хочешь сказать, что они застряли в развитии? А ведь, верно. Тут, — он взмахивает руками, — всё зависло в средневековье. Очень красивом и великолепном, но средневековье. Воспитание и обучение с того времени чудовищно устарело. Им не хватает пластичности и гибкости взглядов. Волшебники успели переложить этот опыт на плечи своих детей и теперь те с трудом готовы принимать что-то новое, как то же «Введение в магию».
— Верно. Ты и я. Мы — это понимаем. Они, — указываю в направлении гостиной факультета, — нет. А что говорить про маглорожденных, которые приходят на учёбу? На нашем факультете таких нет, — хмыкаю, — но ведь тебе знаком наглядный пример?
— Макфи, — морщится он.
— Именно, — хоть девочка мне и нравится, но воспитать Темного Лорда нужно в определенном ключе, — другие — такие же как она. Ты ведь успел убедиться в этом, на Трансфигурации и в Большом Зале.
Реддл на секунду сосредотачивается, видимо подключает окклюменцию, после чего кивает.
— Поэтому нужно не только развиваться самому, но и подтягивать за собой это общество, иначе не успеем и глазом моргнуть, как окажемся среди дикарей, окончательно потерявших последние крупицы знаний и здравого смысла. Как можно не застрять в средневековье, если даже английский язык и математика магами не учится вообще! Аристократы хотя бы что-то изучают, но их мало. На нашем факультете — самом «чистокровном» из всех в Хогвартсе, их всего половина. А ведь школа — самая престижная. На других факультетах их гораздо меньше, а в иных магических учебных заведениях наверняка почти нет совсем. Вот и посчитай. Сколько выходит условно грамотных людей, среди абсолютных глупцов.
Во время моей речи Реддл кивал головой, как болванчик. На его лице было выражение решительности.
— А потом, — продолжаю я, — они вырастают и превращаются в «Джеральда Диспенсера», про которого мы читали в Ежедневном Пророке, который хочет запретить магию, чтобы создать ещё большую пропасть между уровнем знаний. И речь даже не о маглорожденных, которых пытаются притеснять, а просто среди волшебников, как отдельной расы! Сегодня запретим магию крови, завтра ритуалы, послезавтра темные искусства, а там дело дойдет до зельеварения и чар! Останемся с одной трансфигурацией! А потом запретят и её, и волшебником станет тот, кто умеет зажигать люмос!
— Запрет не выход, — говорит Том, бросая на меня пронзительный взгляд. — Ты абсолютно прав. Нужен кто-то, кто сможет показать им правильный путь!