Страница 8 из 10
Справившись наконец с брюками, Лом бросился успокаивать мать и с лёгкостью скрутил её. Ломова пыталась освободиться из крепких рук сына, но он держал её железной хваткой.
– Пусти! – сквозь зубы прошипела Анна Прохоровна.
– Шоб ты опять нас отлупила? – Валерка сильнее обхватил её. – Нет уж.
– А ну, пусти немедленно! – не унималась та.
– Нинка, ша отсюдова! – прикрикнул Лом на Мохову. – Давай, давай!
Горе-любовница, потирая ноющие места, зыркнула на женщину, и, не проронив ни слова, побежала прочь, на ходу поправляя юбку.
– Беги, беги, сучка! – доносилось ей вслед. – Увижу – отхожу так, шо забудешь, как по мужикам чужим прыгать!
– Ма, да успокойся ты! – Лом развернул мать к себе лицом и отвесил пощёчину. – Как деть, ей-богу!
– Мать, и ударить?! Да я тебя сейчас! – Анна Прохоровна занесла палку над головой. – Мало того что распутник, дак ещё и на мать руку подымает!
Валерка не успел увернуться, и удар пришёлся по правому плечу.
– А сама-то где пропадала?! Возвращаешься токо утром! – следующий замах застыл в воздухе.
– Я-то? – переспросила женщина.
– Агась.
– Знаешь же, что гостила у тёть Зины.
– Но вернуться-то должна была ещё с вечера… – сощурился Лом.
– Ну засиделись… – замялась женщина. – Пропустили по рюмашке…
– Ага, помню я эти ваши «по рюмашке»!
– Ну… с кем не бывает? – развела руками та.
– Вот и у меня…
– Я тебе дам «и у меня»! Ты жопу с пальцем не путай!
– Ладно-ладно, ма, прости дурака, – Валерка слегка приобнял мать. – Больше так не буду. Давай токо Ларке ни-ни?
Анна Прохоровна дёрнула плечом. Сколько этих «ни-ни» уже было? Сначала Таньке. Сейчас вот Ларке. А этому шельме хоть кол на голове, да и не только на голове, чеши! Чисто по-женски Ломова понимала своих невесток. Но материнское сердце постоянно находило оправдания сыну. Тем более что и сама она была не прочь пококетничать с каким-нибудь мужичком.
– Ни-ни, – вздохнула женщина.
– Вот и ладненько, – Лом подтолкнул Анну Прохоровну к тропинке. – Тогда пошли домой, а то жрать стрась как хотца!
Всю дорогу до дома сын как ни в чём не бывало пересказывал матери деревенские сплетни. Та как могла поддерживала разговор, со страхом осознавая, что уже к вечеру, если не раньше, судачить будут и о них. Но она утешалась тем, что было ранее утро: все только-только просыпались и, скорее всего, ещё не вышли на работу.
– Ма, – Валерка приостановился у калитки, – ни-ни?
– Угу, – вздохнула женщина.
– Шо ни-ни? – раздалось у них за спиной.
Припухшие от переживаний глаза молодой женщины сверлили то Валерку, то Анну Прохоровну.
«Нет, всё-таки Ларка слишком худосочна. То ли дело Нинка: есть за что подержаться! – невпопад подумалось Лому. – Хороша, чертовка! Хоть и уступает Ларке. Дык мне и незачем любоваться-то. Мне б другие свои дела сделать…»
– Дык… – смешалась Ломова – наверное, впервые в жизни не найдя быстрого ответа, и беспомощно посмотрела на сына.
Тот встретился взглядом с матерью и выдал пулемётной очередью:
– Матери говорю «ни-ни»! А то повадилась с тёть Зиной по стопочке-другой пропускать. А мы тут, между прочим, волнуемся! Я вон уж в райцентр за тобой пошёл!
– Мне? – Анна Прохоровна огорошенно уставилась на Валерку. – За мной?
– Ну а за кем? – тот незаметно подмигнул матери. – У-у-у-у… Ма, ты это, после дойки проспись шо ли.
– Будет тебе, Валер! – вступилась за свекровь Лара. – Пошли в дом – я, пока вас ждала, оладушков запекла.
«Это-то и держит меня подле тебя, – подумал про неё Лом, идя чуть поодаль. – Ну и не перечишь мне, покладистая. От Нинки и бегать бы не стал: сразу взашей прогнал бы со двора. И сварливая не в меру, и жрать не станешь, шо стряпает!»
Аромат свежеиспечённых картофельных оладушков встретил уже в сенях. В отличие от сына и невестки, Анна Прохоровна была не так уж голодна. Но из уважения к Ларисе всё-таки съела пару штучек и ушла к себе переодеваться. Молодые решили тоже не рассиживаться. Перехватывая на ходу, Валерка не переставая отпускал скабрезные шуточки. Лара, вытирая посуду, улыбалась дурачествам мужа. Последняя ложка выскользнула и, пару раз отскочив от пола, завалилась под стол. Когда женщина наклонилась поднять её, Лом подошёл сзади и грубо сжал ягодицу жены.
От неожиданности та дёрнулась и пребольно ударилась головой о стол. Решительно оттолкнув руку мужа, медленно разогнулась и попятилась к выходу из кухни.
– Валер, ты чего?! – оробело прошептала она, украдкой ощупывая ушибленное место.
Проигнорировав этот вопрос, мужчина прижал жену к себе так, что у неё перехватило дыхание, и начал страстно целовать шею.
– Тш-ш, – выдохнул он, чуть касаясь ушка, и приподнял над полом. – Я быстро…
Не успел он сделать и шага, как из комнаты крикнула Анна Прохоровна:
– Вы всё? А то опоздаем.
Воспользовавшись тем, что муж на секунду отвлёкся, Лара со всей силы его оттолкнула, едва устояв на ногах, и чуть дрожащим голосом ответила:
– Да! Да, мы всё, ма! Правда, Валер?!
– Да. Всё, – но, проходя мимо, вполголоса бросил: – Да не всё.
Не дожидаясь женщин и не попрощавшись с ними, Лом отправился на работу в одиночестве. А у Ларисы со свекровью разговор не клеился. Они разошлись по своим местам на летней дойке в полном молчании.
Глава 8
Райцентр Гагаринск, июль 1975 г.
Только около четырёх часов пополудни Бирюкова вышла с работы. Солнце пекло нещадно: даже редкие островки тени на пути не приносили облегчения. Завидев на горизонте спасительную жёлтую бочку, Наталья вдруг поняла, чего ей хотелось уже пару часов как: пить.
Осушив поллитровый стакан кваса в несколько глотков, она купила ещё один, а также бутыль на окрошку. Окрошку, так горячо любимую Костиком. Ах, да! Ещё же Костик! Женщина чуть не выронила авоську от внезапно накатившей усталости и стыда. Ведь во всей этой истории с Татьяной Ломовой, Абазяном и Орликом она даже не задумалась, как расскажет о предстоящей командировке мужу. И как он к этому отнесётся.
Наталья Николаевна поплелась домой, уже не замечая ни жары, ни тени деревьев, ни прохожих, которых к концу рабочего дня становилось всё больше. В голове беспорядочно проносились мысли о том, как начать разговор с мужем. Аргументы в пользу скоропалительного решения казались детским лепетом. Костя не был в восторге от выбранной ею профессии с самого их знакомства. Женщина даже улыбнулась, вспомнив, как оно произошло…
Был морозный январский вечер. Бирюкова ждала на центральной площади Гагаринска свою подружку Людку Степанцову, с которой договорилась пойти на предпоследний сеанс в кинотеатр.
– Эй, Маринка, здоро́во! – молодой человек, глядя на неё, радостно замахал рукой.
Сделав как можно более непринуждённый вид, Наталья обернулась: любопытно же, кому адресовано столь тёплое и простое обращение. Но там никого не было.
– Маринка, ты что нос отвернула? Не узнала, что ли? – в пару шагов незнакомец оказался рядом и легонько толкнул в плечо. И тут же схлопотал за свою наглость: в мгновение ока Бирюкова заломила ему руку за спину.
– Эй, ты чего это!
– Это ты чего?! – девушка ослабила хватку, молодой человек выпрямился и, прищурившись, стал её рассматривать.
– Да ты не Маринка! – через секунду произнёс он, и лицо, красное от мороза, покраснело ещё сильнее. – Прости… те!
– Ну слава богу, разобрался! – Наталья смерила его взглядом. – Не смею вас более задерживать.
Парень крякнул что-то неопределённое и отошёл к зданию ДК, изредка поглядывая на Наташу – которая делала вид, что ничего не замечает.
Ежеминутно сверяясь с наручными часами, девушка совсем потеряла терпение. Она посмотрела по сторонам, убедилась, что подруги не видно, и побрела с площади. Вскоре позади захрустел снег под чьими-то торопливыми шагами.