Жертва инквизиции

– Ну, а зовёте вы его ласково Тоди, – догадался Соломон.

– Совершенно верно, – обрадовался Роман. – Сейчас два старших брата отсутствуют в городе. Старший Коко находится в Амстердаме. Там у меня ювелирная мастерская. А средний учится в университете Болоньи. Так, что с нами остался только Тоди. А вот, кстати, и он вернулся с прогулки.

В обеденный зал в сопровождении своей няни весело вбежал темноволосый мальчуган лет пяти и сразу же прыгнул в объятия матери. Лучия радостно подхватила его и стала нежно целовать. Все умилённо смотрели на эту счастливую встречу.

– Тоди, – беспокойно сказал Роман, – иди ко мне. Ты же такой тяжёлый. Не заставляй мать тебя подымать. Лучия, ты поступаешь очень опрометчиво, беря его на руки.

Лучия опустила малыша, и тот послушно перебежал к отцу.

– Вот так то лучше, – довольно сказал Роман, обнимая своего младшего сына.

Соломон и Ирина излучали радость, любуясь славным ребёнком, однако не смели вслух выразить свои чувства. Среди жителей Средиземноморья было не принято выражать восхищение чужими детьми, ибо это считалось дурной приметой, способной навести порчу.

– Лучия, ты ждёшь ребёнка? – вполголоса спросила её Ирина, разгадав причину беспокойства Романа.

– Да. На сей раз, мы надеемся, наконец, родится девочка, – с улыбкой ответила та.

– Дай-то Бог, – с надеждой сказала Ирина и вдруг, что-то вспомнив, спросила. – А где же моя двоюродная сестра Елена?

– О, про Елену особый рассказ, – с улыбкой ответил Роман. – Ты, что, не знала, что она вышла замуж за ювелира из Амстердама?

– Вот это новость! – с восторгом проговорил Соломон. – Ай да Елена!

– Моя сестра живёт в Амстердаме? – удивилась Ирина.

– Да, – повторил Роман, – она вложила всё своё золото в ювелирное производство. В Амстердаме ей принадлежат многие мастерские по обработке и огранке алмазов.

– Огранка алмазов? – заинтересовался бывший ювелир Соломон. – Разве такое возможно?

– Уже да. Это новшество, с которым тебе следует непременно познакомиться, – сказал Роман. – Давай, пойдём в мои апартаменты.

Друзья встали из-за стола и направились на второй этаж. Роман проводил своего гостя в кабинет, открыл ключом железный шкаф и стал осторожно доставать оттуда его содержимое.

– Вот, смотри, – начал он, – это алмазные камни без обработки. Выглядят, как тебе известно, блекло и непривлекательно.

– Алмаз никогда не ценился ювелирами из-за своей тусклой бесцветности. И потом, он необычайно твёрдый и трудно поддаётся огранке. Другое дело, рубин или сапфир. Они хорошо обрабатываются и привлекают своим великолепным цветом. Без них любое украшение теряет товарный вид.

– Ты прав, мой друг. А сейчас взгляни на эти камни.

Соломон стал рассматривать уже отшлифованные алмазы.

– Ну да, после обработки алмаз становится намного лучше. Но всё равно это не разноцветный камень.

– А теперь посмотри на эти, – торжественно сказал Роман и открыл коробку с уже огранёнными алмазами.

Соломон стал восхищённо всматриваться в драгоценные камни.

– Вот уж не думал, что бесцветные стекляшки так великолепно засверкают после придания им формы многогранника. Но кому это удалось – подвергнуть огранке эти необычайно твёрдые камни?

– Точно не знаю, кому, – ответил Роман. – Мне кажется, первыми это сделали во Франции. Во всяком случае, слово «бриллиант» – а именно так сейчас величают, после огранки, эти чудесные камни – по-французски означает «сверкающий». Ты подойди к окну и пропусти сквозь него солнечный луч, – посоветовал Роман.

Соломон, стоя у окна, повертел бриллиант под солнечным светом. Благородный камень ослепительно засверкал всеми цветами радуги.

– Великолепно, – с восторгом произнёс бывший ювелир, – представляю, как это будет здорово смотреться в красивой золотой оправе. Откуда они у тебя?

– Несколько лет назад ко мне приехал купец из Амстердама вместе со своим ювелиром. Они хотели приобрести большую партию алмазных камней, которые я завожу из Индии. Тогда-то и показал мне этот ювелир, во что он превращает эти безликие камни. Во время пребывания в Венеции они гостили в моём доме, и этот ювелир вдобавок ещё умудрился влюбиться в нашу Елену. Так она стала женой ювелира. Я им посылаю на огранку алмазы, потом доставляю обратно, и уже из готовых бриллиантов делаем великолепные украшения, которые нынче очень быстро входят в моду.

– Естественно. Кому не захочется, чтобы колье на шее своей возлюбленной переливалось всеми цветами радуги, – понимающе сказал Соломон. – Этот блеск намного дороже разноцветья прочих камней.

– Ну а пока нам удаётся вывозить эти алмазы из Индии за мизерную цену.

– Молодцы! Дело поставлено с умом, – похвалил друга Соломон.

– Присоединяйся. У тебя есть для этого все возможности, – искренне заявил Роман.

– Спасибо тебе, Роман, – ответил благодарно Соломон, – в отличие от своего дяди, купец я никудышный. Морская даль – вот моя стихия.

На следующий день друзья отправились в городскую гавань. Был настоящий весенний день, обильный солнечными лучами. Гондола плыла по узким венецианским каналам, и взору Соломона представлялись великолепные дворцы, построенные прямо на воде.

– Да, – сказал Соломон, с восторгом разглядывая столь непривычные для его глаз изящные городские постройки, – у меня создалось впечатление, что здесь живут одни богатые люди.

– Ну, в общем, ты прав, – согласился Роман, – богатые и очень богатые. Чтобы стать бедным в Венеции, надо быть порядочным лодырем и недотёпой, а такой человек здесь быстро превратится в изгоя. Венецианцы, с малолетства привыкшие к роскоши и богатству, терпеть не могут убожество и нищету. Тяга к обогащению сидит у них в крови. Но помимо этого они большие транжиры. Любой житель Венеции всегда готов основательно потратиться на развлечения и плотские услады. Здесь проходят богатые красочные карнавалы, где только на наряды и маски венецианцы готовы потратить целые состояния.

– Да, я слыхал об этом, – сказал Соломон, – но как это происходит на самом деле, не мог себе представить.

– О, это невозможно описать, Соломон. Ты должен увидеть своими глазами. Я, который повидал многое на своём веку, никогда не устаю удивляться тому безрассудному веселью и той отрешённой праздности, которые царят в этом городе во время карнавала. Приблизительно за месяц до этого события начинается сумасшедший ажиотаж. Все в городе, бросив дела, шьют себе карнавальные костюмы и мастерят маски. Любой, даже самый паршивый, портной получает множество заказов. Продавцы сбывают неимоверное количество различных тканей, которые едва успевают подвозить торговые суда. Причём каждый старается, чтобы его костюм был уникальным и не похожим ни на какой другой. Затем все бросаются мастерить себе маски самых разнообразных цветов. Вообще, маска – сугубо венецианское изобретение. Её надевают, даже когда карнавала нет, если хотят остаться неузнанным. Ты знаешь, этот город всегда славился своими свободными нравами. Любовный грех здесь не считается зазорным, но всё же, если почтенный человек решает посетить «увеселительное заведение», он непременно наденет для неузнаваемости маску.

– А как же жёны этих почтенных граждан? – спросил с хитрецой Соломон. – Тоже ходят к любовникам в масках?

– Конечно, – засмеялся Роман, – и единственный метод защититься от этой напасти – заставить жену часто рожать.

– Бедная Лучия. Выходит, она рожает детей, чтобы, не дай Бог, не подцепить стрелу Амура.

– Считай, что так, – с улыбкой произнёс Роман, – своего рода превентивная мера. Природное предназначение женского пола – давать потомство, а всё остальное – любовные издержки.

– Ты, Роман, всегда отличался исключительной находчивостью, даже в таких щепетильных вопросах. Выходит, что моя Ирина, у которой не родятся дети, здесь скоро будет смотреть по сторонам?

– Ну, к Ирине это не относится, – уже серьёзным тоном сказал Роман, – она не венецианка и воспитана совсем в ином духе.