Новые горизонты

— Ваше Высочество, прошу меня простить, но я вынуждена украсть у вас столь одарённого юношу.

Ну ни фига себе! Она ещё и с великим князем знакома столь близко, что может у него собеседников уводить. Николай с нескрываемым любопытством взглянул на меня и ответил:

— Не смею вам препятствовать, княгиня. Но если вы собираетесь слушать новые романсы, то я хотел бы к вам присоединиться.

— Конечно-конечно, Ваше Высочество, все дамы будут вам очень рады. И пока я их собираю, прошу, проводите Александра в голубую гостиную, пусть он там освоится и подберёт себе инструмент по душе.

Вот чёрт! Похоже, я конкретно попал. Отказаться в данной ситуации от столь... категоричного предложения у меня точно не получится. Придётся петь. При этом на сколько затянется сей концерт, одному богу ведомо, можно и с ужином пролететь. А тётя-то, оказывается, княгиня. Странно, мне это в Красноярске почему-то не запомнилось. Проводив взглядом уходящую почитательницу, я не задумываясь, чисто на автомате взял бутылку шампанского и разлил оставшуюся в ней жидкость по бокалам — горло в преддверии продолжительного пения как-то слишком быстро пересохло. Князь, наблюдая за мной, лишь улыбнулся, а я, подняв бокал, провозгласил:

— Ну... За искусство... Чтоб его!

— Ха-ха-ха, Александр, вы боитесь выступать пред дамским обществом?

— Да при чём тут дамы? Я боюсь, что ужина мне, скорее всего, не видать, а, говорят, он здесь достоин королей.

— О-о, поверьте, уж в этом-то вопросе я грудью встану на вашу защиту и лично отведу к столу. К сожалению, отменить навязанное вам выступление я не в силах: княгиня — подруга моей мама́, а моя мама́ крайне неприязненно относится к тем, кто не уважает её подруг. Впрочем, я и сам с удовольствием послушаю ваши романсы. Уверен, они будут не хуже стихов вашего папа́.

Ага, улыбается князь. Весело ему! А мне что-то совсем невесело. Вместо познавательного общения и танцев я сейчас буду вынужден развлекать престарелых дам. Николай, будто прочтя мои мысли, решил добавить в утешение:

— Полагаю, княгиня кроме подруг пригласит и своих племянниц, а они ох как хороши, и, кстати, не замужем. Причём приданое за ними положено весьма богатое. Советую вам обратить на них внимание.

— Это радует, — усмехнулся я и позволил себе съехидничать: — Вы вернули мне смысл жизни, Ваше Высочество.

— Ха-ха-ха! Хорошая шутка.

Восемь дам и князь выступили в роли моих слушателей, а как закончились танцы, к ним присоединилась ещё и парочка прелестных созданий (Николай оказался прав насчёт красоты племянниц княгини). Между прочим, не так уж и сильно меня донимали, всё же столичное общество, в отличие от красноярского, больше избаловано музыкальными представлениями, а уж певцов в Петербурге повидали таких, что я им и в подмётки не гожусь. Это я понял, ещё когда на вечерах у Путиловых и Ростовцевых пел. Да, сегодня дамы слушали меня весьма заинтересованно, моя манера исполнения и мои песни для них в новинку, но чрезмерных восторгов или, например, обильных слёз (как на первом выступлении в Красноярске) я ни у кого не вызвал. Мне не скупясь похлопали, довольно искренне похвалили, две дамы даже "Браво!" выкрикнули, и... всё. Идти пора — нас ужин ждёт.

Последовавшее далее пиршество было выше всяческих похвал, но так как мы с великим князем во время него тихонечко болтали без умолку, то подаваемые блюда я запомнил плохо, а людей близсидящих, наоборот, хорошо. Ну а как их не запомнить, когда Николай рассказывал о каждом, да ещё столь образно, что я пару раз чуть от смеха не подавился. Вот ведь ядовитый зубоскал! Он по большей части даже не юморил, а желчь свою изливал. Мне показалось, какая-то злость в нём нехорошая сидит по отношению к окружающим. Спрашивается, если тебе не нравятся приглашённые гости, то на кой чёрт ты сюда припёрся? Тут не официальный раут, где твоё присутствие обязательно. Или его настроение именно на балу испортилось? Может быть, какая-нибудь дама ему в интиме отказала? Насколько помню из прочитанного когда-то о князе, секс он очень любит, причём разнообразный и неважно с кем. В его постели баронесс частенько сменяют цыганки, а княгинь — прачки.

Ну... как бы там ни было, а если мне судьбой уготованы долгие контакты с этим... сатириком, то характер его следует изучить тщательнее, чтобы направить мысли и, самое главное, действия князя в нужное для меня русло.

После ужина я, решив ещё потанцевать, оставил Николая одного, к тому же мне хотелось на некоторое время прервать наше затянувшееся общение — пусть не думает, что я прилип к нему как банный лист к заднице. К моему большому сожалению, пригласить на танец понравившихся мне племянниц княгини не удалось: красавицы здесь нарасхват (тем более с богатым приданым), у них, бывает, все танцы, вплоть до утра, расписаны уже в самом начале бала. Но ничего, я всё равно нашел с кем покружиться в вальсе и попрыгать в мазурке.

Танцевать в последнем туре стало намного свободнее. Народа значительно поубавилось, остались лишь самые стойкие, и в основном молодёжь. Эх-х, вот и завершается мой первый настоящий бал. Ну, что сказать? Хорошее развлекалово. Мне понравилось. Я теперь буду посещать данные мероприятия регулярно и с удовольствием. За зиму натанцуюсь досыта. Традиционно основной бальный сезон проходит зимой, с Рождества и до последнего дня масленицы, в остальное время года балы устраиваются редко и лишь по особым случаям.

Под конец в бальном зале, как, впрочем, и в остальных помещениях, из-за свечного и газового освещения наступила конкретная жара. Даже периодические проветривания уже не особо помогают. И тут я оценил ещё одну пользу перчаток. Жаркая атмосфера, застёгнутые на все пуговицы мужские фраки и мундиры, накрахмаленное белье и быстрый темп танцев создают условия, в которых руки сильно потеют, и если не надевать перчаток, то кавалеры, танцуя, обязательно испачкают светлые лифы дамских платьев, а этого допускать никак нельзя. Опять же притрагиваться к влажным рукам партнёров по танцам без перчаток было бы неприятно.

А ещё я заметил, что воздушные и легкие бальные наряды дам очень непрочны. На полу то тут, то там валяются смятые оторвавшиеся цветы, блёстки, множество перьев и даже кусочки кружев. Становится понятно, почему бальное платье используется всего один-два раза. Мужчинам в вопросах одежды значительно проще, фрака им обычно хватает на год, а то и на два. Кто победнее, те и несколько лет в одном фраке ходят. И кстати, дамские башмачки для танцев, больше напоминающие тапочки, тоже недолговечны; как рассказывал Николай, они нередко протираются до дыр за одну ночь.

Как-то так получилось, что я с великим князем под конец даже не попрощался. Мельком заметил, что он ухаживает за дамой, потом меня отвлекли Ростовцевы, собравшиеся всей гурьбой покинуть бал, и, пока я вместе с ними прощался с княгиней Разумовой — хозяйкой вечера, Николай исчез. Видать, нашёл партнёршу для интима. Ну да и бог с ним, свидимся ещё как-нибудь. Между прочим, Ростовцевы не оставили без внимания мои долгие разговоры с Николаем. Граф ещё в карете на пути домой принялся меня просвещать, с кем же мне довелось познакомиться на балу, а уже днём, после моего четырёхчасового отсыпалова, ещё и приехавшая "бабуля" внесла свою лепту.

Все их нравоучения можно было свести к одному: великий князь — человек, конечно, хороший, умный и красивый, но... шалопай редкостный, и лучше с ним дружбу не водить. Для такого правильного мальчика, как я, он неподходящая компания. Ха, пришлось клятвенно заверить будущих родственников, что больше, чем я сам себя порчу, меня уже никто испортить не сможет.

Из дневника великого князя Николая Константиновича:

"Декабря 27, 1869 года. На днях мне двадцать. Великий день совершеннолетия. Каково прожил я? Не знаю. До сего дня я о том не мыслил. Прошёл день, и слава Богу, а жил я одним завтрашним. Итак, детство темно и печально. Счастливых дней не припомню. Нет, пожалуй что помню — всего один. Это день, когда гостил я у государя и государыни. Любил ли я? Другие говорят — любил, а я не уверен. Причинял ли кому-нибудь боль? Быть может. Быть может, для того я и создан. Но нет, вздор, дитя не рождается для зла. И грех на всяком, кто захочет с тем спорить. А всё же были у меня добрые чувства. Но Мирбах46 погубил их во мне. Придётся взращивать их заново. Жить одним рассудком невозможно. Что ж, доживу до тридцати — перечту эти строки. Поглядим тогда…"