Бастион: Хрустальный плен

– Приятно было очнутся на коленях у девушки, Матус? – вдруг спросила она.

Меня как водой окатило, стало стыдно.

– Я-а-а… э-э… как бы, не знаю. Просто так получилось, – сумел ответить я.

– Не доверяю я всяким случайным девушкам, – мягко произнесла Вероника. Потом склонилась, наши глаза оказались на одном уровне, и начала говорить так, что я чувствую её дыхание:

– Если вдруг захочешь полежать на коленях у девушки, Матус, то попроси меня, хорошо?

Время остановилось, мира больше нет. Существует только колдовской, глубокий и яркий взгляд фиалка. Смысл слов только начал доходить до головы, как я зачем-то скользнул взглядом по губам Вероники, и впитав весь их вишнёвый образ, явственно ощутил аромат ягоды.

Очень захотелось узнать, какие же они на вкус, ощутить их мягкость. Я словно со стороны взглянул на себя и испугался, тело вибрирует от пробудившейся силы. Нужно срочно втолкать в свою голову рассудок и обуздать непотребные желания. Нужно потушить разбушевавшееся пламя страсти, превращающее нутро в полыхающий горн. Время очень медленно начало отсчитывать секунды, а я мысленно тушу, топчу и скрываю опаляющие желания, заслоняя их рассудком. Мы ведь говорили о странностях, произошедших в прошлом триместре.

Хочу ли я положить голову на колени Вероники? Кощунственно, ставить вопрос таким образом, ведь нужно спрашивать – а изволит ли великолепная Вероника предоставить мне такую возможность?

Изволит и поэтому я хрипло отвечаю:

– Хорошо.

Она моргнула раз-другой, фиалковый пожар приугас, замерцал привычным таинственным светом и председатель робко улыбнулась, словно прийдя в себя. Взаимный румянец украсил нас, девушка вернулась к креслу и лишь после глотка кофе, произносит:

– Я увидела очень интересный след. В тебя попала так называемая “Истома” – это спонтанное проявление тонкополярной напряжённости нашей планеты. В городах их никогда не наблюдали, да и описываются они, как большая редкость.

Я почти пришёл в себя и со всем усердием решил вникнуть в суть произнесённого, чтобы только не ступать на недавний тонкий лёд.

– А можно как-то иначе описать? – обратился я. – Плохо пока понимаю, что же это такое?

Вероника призадумалась и почти сразу отвечает:

– “Истому” можно сравнить с протуберанцами Солнца. Это сгусток тонкоматериального поля высокой напряжённости. Если маг вдруг окажется в его центре, то сможет солнце потушить ненадолго! Матус, это просто огромная энергия, сжатая в плотный пучок.

– Ух! Надо же! И такая угодила в меня?! – я весь подобрался.

– Именно! – эмоционально заключила Вероника. – Случай вопиюще низкой вероятности, что я даже подозреваю некую Волю.

Я проникся моментом, ведь если дочь рода Исинн говорит, что теряется в догадках, значит случай воистину уникален.

– А-а… я здоров? Истома кроме этих глюков ничего не сделала?

Девушка заливисто рассмеялась, сменяя и у меня серьёзность на осторожную улыбку.

– То, что ты назвал “глюками”, я вижу постоянно. Это проявления тонкоматериального мира. Мы, маги, можем отсекать спектр усилием воли и жить обычной жизнью, но тот мир всегда был и будет.

Я слушал очень внимательно и внутренне выдохнул.

– Что же касается воздействия, то всё обошлось. Признаюсь, я очень заволновалась. Матус, надо было раньше сообщить! – с чувством закончила она.

– Ну, мы же знаешь, скрывали все эти штуки, – откликнулся я, проникнувшись заботой председателя.

– Да, увы, – кивнула она. – В общем, всё хорошо, последствий нет.

– Спасибо, большое! Я прям успокоился. Правда, есть ещё кое-что…

– Говори скорее! – с нервным смехом отозвалась председатель.

– Я задумался об истинной роли Трисмегиста и хочу спросить. Поиск рукописей, артефактов, всего остального – это же важно для тебя и действительно нужно?

– Да, понимаю истоки вопроса. Всё верно, Трисмегист, помимо всех его преимуществ, ищет для меня артефакты – особо запрограммированные, физически плотные, инструменты магического оперирования. Здесь пересекается много всего: любопытство и жажда коллекционера, стремление обезопасить мир и убрать магические мины, а также один важный пункт – обрести могущество. Не хочу подозревать Империю в беспечности, но я часто слышу отголоски сильных магических действ за пределами Симфонии и даже в ней.

Девушка посмотрела немного извиняющимся взглядом и говорит:

– Я не такая уж сильная, Матус. Любой мастер смог бы одолеть не особо растрачиваясь. Папа – да, очень сильный, только Оргус может с ним тягаться, но как ты уже понял, я и от отцовской поддержки часто отстраняюсь. Иду своим путём, а он может быть опасен. Вот и запасаюсь артефактами.

Моё сердце сжалось, обдав грудь трогательной волной, и вновь забилось с утроенной силой. Я обязан поддержать Веронику, раз даже на Георга нельзя рассчитывать полностью.

– Спасибо! – сказал я твёрдо и с чувством. – Теперь я буду руководить более мотивировано и правильно, мы найдём столько артефактов, сколько нужно!

Ресницы девушки затрепетали и она отвернулась.

Спустя немного времени:

– Мне трудно выразить важность, Матус, что ты имеешь в моей жизни, – произнесла она и меня сковало смущение. – Только не загоняй ребят там!

Я нервно рассмеялся.

– Хорошо, буду разумен.

– Кстати, – обратилась Вероника, – хочу тебе кое-чего показать и доверить. Мог бы ты ещё приехать погостить?

Была бы возможность сказать “да” ещё до прозвучавшего вопроса – сказал бы.

– Конечно, с радостью. А что?

– Ключ от магической комнаты, а ещё рассказать о каждом из имеющихся артефактов, – вдруг сообщила Вероника.

– Даже так…– опешил я по началу. – Это честь для меня. Когда будет удобно?

– Матус, Матус… это мне спрашивать надо!– рассмеялась она. – Вообще, лучше всего через дня два – папа будет в командировке у западных границ и можно смело всё совершить.

– Договорились! – весело заявил я, вспоминая об ещё одном вопросе. – Слушай, а как обстоят дела за границей Империи?

Председатель оглядела наши опустевшие чашки.

– Тема ёмкая, Матус, давай обновим содержимое?

Вскоре беседа возобновилась, хотя, это скорее монолог – Вероника умеет делать презентации. Нас окружил приятный, терпкий аромат кофе. Кончается второй десяток минут урока, но разговор важнее.