Червь Часть 1

Сваливающееся платье мешало Роже бежать. Пару раз она споткнулась и чуть не завалилась на траву. Когда поле закончилось, и мы выбежали на дорогу, я остановился.

— Погоди, — говорю я.

Я взял порванные лямки платья и связал их между собой крепким узлом.

— Вот! Как новое!

Роже выглядела помятой, прямо как шлюха на трассе отработавшая восемь часов. В волосах трава, на лице земля, да еще и платье в крови; хорошо что в чужой. Не хватала запаха алкоголя и табака.

— Как ты? — спрашиваю я.

— Как я? А как ты?

— Со мной всё заеб… всё хорошо. Ладно, пойдём. Вон, уже видно деревню.

— Я… — промычала она, — Я не могу пойти в таком виде домой…

— А что случилось?

— Папа будет ругаться, — она опустила голову, спрятав глаза.

Не приятная ситуация. Будь я на месте отца, я бы охренел, увидев дочь в таком виде. А потом нашёл бы пацана, что с ней ошивался, и дал бы ему таких пиздюлей, что он еще год не смог бы на девок смотреть, не испытывая боли в трусах! Надо подумать… Есть идея! Конечно, первозданный внешний вид мы не вернём, но хотя бы примем человеческий облик.

— Погнали на речку!

Подумав несколько секунд, Роже согласилась.

Пришлось идти в противоположную сторону от деревни и свернуть в лес, подальше от старика и его проклятого старого дома.

Шли полем, потом лесом. Показался песочек. Ветерок принёс запах речки, хотя, это был запах рыбы.

Мелкие волны тихо шуршали у берега, принося с собой тину. Не страшно, купались в местах и похуже.

Прежде чем я разделся, Роже повернула меня к себе. Её тёплая ладонь легла мне на висок, пальцы коснулись разбитой брови. Тёпленько… Чуть-чуть защипало, но тут же отпустило, словно уняли зубную боль, что мучала целую ночь. Теперь я мог видеть как нормальный пацан, обеими глазами.

Я залез в воду, в чём мать родила, а Роже осталась стоять на берегу, стесняясь меня.

— Я не смотрю на тебя! — крикнул я ей, отплыв от берега пару метров.

Говоря это, я, конечно же, закрыл глаза. Не буду же я смотреть на голого ребёнка, особенно девочку. Со мной всё нормально, в отличие от того патлатого кастрата.

Я поплыл дальше. Проплыл еще пару метров, касаясь пальцами песчаного дна, и тут вдруг меня пробил холод. Проплыв еще чуть-чуть, я перестал чувствовать дно, а руки, — как бы сказать, — не держали меня на воде! Короче, я начал тонуть! Это пиздец! Пиздюк еще и плавать не умеет! Да и я молодец — даже не подумал об этом…

— Роже… помоги…

Вода хлынула в рот, обожгла носоглотку. Я пытался вдохнуть, но только зачерпывал воду ртом.

— Роже…

Вот это опасно! Еще чуть-чуть и пойду на дно… и что дальше? Дальше как быть? Рыбы съедят тело, а там, если повезёт, и меня схавают. А как же Отто? Паренька будет очень жалко… Это не справедливо! О не заслужил! Это полностью моя вина!

Я калачу руками о воду, а толку никакого. И не могу никак синхронизировать руки с ногами, получается обратный эффект от которого только хуже, я словно сам себя тяну на дно!

Сворачиваю губы трубочкой, делаю вдох, и уже готов пойти на дно, но чужие руки толкают меня в спину, затем еще раз. Сделав очередной вдох, я снова кричу:

— Роже! Помоги! Я тону!

— Мне тут по пупок, — говорит она со спокойствием удава.

И точно! Успокоившись, я коснулся ногами дна. Выпрямился. Вода доходила мне до груди. Вышло неловко, обосрался так обосрался…

— И куда ты поплыл? Ты же плавать не умеешь, — смеется она.

— Я забыл.

Роже стояла передо мной в платье. В мокром платье. Через моё тело пробежало странное чувство: мне захотелось подойти к ней, обнять. Но я устоял, развернулся и побрёл к берегу. Оглядываясь на неё, я видел, как она отошла подальше от берега, полностью погрузилась под воду. Всплыла и руками начала копошиться в голове, вычищая траву и грязь.

Закончив, вернулась ко мне. Мы посмотрели друг на друга. Вроде, чистые. Одежда еще влажная, и следов крови гораздо меньше. А главное — на нашей коже больше не было чужую кровь. Мы словно очистились. Словно смыли всю ту грязь, что нам пришлось испытать.

— Ну… — тянет она, — …идём домой!

— Идём, как раз обсохнем по пути.

— Отто, ты действительно какой-то странный сегодня.

— Да. И ты тоже.

— Я потеряла сандалии.

Я кидаю свои в речку и говорю:

— Я тоже! И еще проебал ведро, — а это пиздец какая печалька.

Глава 16

Ночью хрен поспал.

Начался дождь. Капли с гротом стучали о деревянную крышу и разбивались о дубовый подоконник, испуская неприятные волны вибраций. Из-за духоты мне казалось, что я дышу влажным паром, вырывающимся из носика закипевшего чайника. Откидываю уж слишком толстое одеяло и вижу на влажной коже неоновое свечение луны. Я в трусах — хлопковая тряпка белого цвета, со стороны похожая на памперс. Меня обуревает желание сорвать их и выкинуть в окно. Выкинуть влажное одеяло, подушку, и надеть сухие вещи. Возможно, я смогу заснуть.

Родители спят. Я могу позавидовать их сну, глубокому, безмятежному. После вчерашней ночи, отец даже не порывался залезть на мать. Никакого намёка. Улёгся рядом и захрапел.

Кстати, пиздянок за ведро я не получил. По пути домой, мы с Роже придумали историю, в которой та страшная ворона (ну та, которой совсем недавно был я) снова на меня напала, исцарапала руки, лицо (из-за этого кровь на одежде), а когда мы решились дать ей отпор — потеряли ведро и сандалии. Я так и сказал родителям, что кинул ведро в птицу, а оно взяло да и улетело в лес, вместе с вороном. Мне поверили. Надеюсь, Роже тоже. Пиздюком хорошо быть — родители верят любым байкам. Главное — не переборщить!

Еще я спросил у Роже, как она заживляет раны; что за методика или это врождённая способность. Она ответила, что просто умеет быстро разгонять кровь в организме, и так же быстро её замедлять. Как всё просто.

Просто.

Ускоряем и замедляем. Между инсультом и смертью мозга — всего лишь просто. Она даже не понимает, на что способна. Такие способности могут сделать её не уязвимой! Тогда я задумался о возможности захватить её тело, чтобы самому всё прочувствовать, но передумал. Пока, мне и так хорошо. А лишний кипишь мне ни к чему. Да и лучше быть пацаном чем девчонкой…

Этот дождь сведёт меня с ума!

Я попытался закрыть ставни, но мама категорически мне запретила. Сказала, что нужно дышать свежим воздухом. Да он тут и так на каждом шагу! На каждом углу! Да тут в местном сортире воздух чище, чем в городском парке моего города!

Спорить я не стал.

Чем дольше стучал дождь, тем сильнее у меня зудело тело. Зудело везде, и это не были клопы или проникшие и размножившиеся паразиты под кожей — это было у меня в голове. Волна зуда разливалась из кишок, где я всё никак не мог успокоиться из-за незавершённого дела. Профессионалы всегда доводят всё до конца! Меня выворачивало только от одной мысли, что патлатый мудила остался жив и сейчас где-то бродит. Я был абсолютно уверен, что он не заявиться ночью ко мне домой. И к Роже он тоже не пойдёт. Вначале ему надо отсидеться, набраться сил. Придумать план. Сейчас он боится. Боится, что мы рассказали о его поступке. Рассказали всё в подробностях, во всей красе! Рассказали всем! В данной ситуации не мы должны оглядываться, — а он. И вот, когда он осмелеет, решит задрать хвост, вылезти из норы и отомстить, я его опережу. Выслежу и доведу дело до конца.

Мне хочется чесаться. Отрастить ногти и чесать каждый клочок кожи. Взять каждую клетку и расчесать до крови. Взять кинжал и всадить его патлатому в грудь…

Наконец-то замолк дождь.

Солнечный свет начал медленно поглощать ночное небо, как будто на чёрный лист бумаги вылили оранжевую краску и влажной кистью начали растушёвывать резкие края кляксы.

Мазок — и над лесом появился яркий полукруг.

Первой проснулась мама, за ней — отец. Замычала корова, закукарекал петух. В деревне наступило утро, а я и глаз не сомкнул за ночь. Ну и ладно, не в первый раз…