Мама поневоле

– Ксения! – Антонина заметила меня и ее лицо озарила фальшивая улыбка. – Я и не думала, что так все серьезно, – кивнула в сторону охранника, который стоял стеной у двери и не пропускал Антонину ко мне в палату. – Мне буквально на пару минут, – она недовольно посмотрела в мужское лицо. – Вы можете меня пропустить? Что за порядки? – продолжала возмущаться она.

– Не положено, – обрубил ее охранник.

– По какому вопросу? – спросила я, надевая на лицо невозмутимую маску.

Желания разговаривать с этой женщиной у меня не было. Мысленно я поблагодарила Глеба, что он позаботился об охране и, как и обещал, ограничил общение с этой неприятной особой, от которой я не знала, чего можно было ожидать.

– Ты знаешь! Я пришла поговорить про сестру и про Надю.

– Мне не о чем с вами говорить, – уверенно произнесла и развернулась, чтобы уйти, но Антонина сказала слова, какие заставили меня замереть на месте:

– Лариса скоро умрет! Она поэтому отказалась от Нади. И нам все же лучше поговорить, потому что твой цербер и его свита держат меня на расстоянии от сестры. Я приезжала к тебе домой, но и там тоже все окружено охраной, что не подступиться! 

– Антонина, не заставляйте применять силу, – мужчина сдерживал женщину и не позволял ей даже ко мне приблизиться. – У меня четкое указание никого, кроме медперсонала и матери Глеба Александровича в эту палату не пропускать.

Врачи пообещали выписать меня на следующей неделе, мне только сегодня сняли все ужасные диагнозы, и если Глеб выставил охрану и запретил этой женщине ко мне приближаться, значит, на то были и есть причины. Я не могла сейчас рисковать своим здоровьем и здоровьем своего ребенка, позволяя этой недалекой негодяйке, которая едва не погубила собственную сестру и племянницу, заставить меня в чем-либо сомневаться и снова переживать.

Я отвернулась и схватилась за ручку, чтобы вернуться в палату.

– У нас была связь с Глебом! Примерно полтора месяца назад. Я беременна… Это разве не повод поговорить? – бросила она мне в спину эти ужасные слова, которые, я была больше чем уверена, она сказала, чтобы привлечь мое внимание.

– Со мной? Ты хочешь, чтобы я всех его детей воспитывала и пришла предложить мне подписать очередной бред? – съязвила я.

И тем не менее, в сердце неприятно кольнуло. Нет, не из-за того, что я не верила Глебу, а потому что наше неокрепшее счастье хотел разрушить посторонний и чужой человек, из-за которого все могло сложиться в моей жизни и жизни Нади иначе. Но с другой стороны... мне следовало поблагодарить Антонину. Если бы не ее ложь, мы бы никогда не встретились с Глебом, а мою Надю забрала бы Ирина Геннадьевна.

– Мне жаль тебя, Антонина. Ты глубоко несчастный человек. Не знаю, что ты хотела доказать мне этим визитом и нелепыми признаниями, в которых нет и доли правды. Я верю Глебу и ни капли не доверяю тебе. Разговаривать нам не о чем, а этим вторжением ты навсегда закрыла дорогу к сестре. Если я умолчу о том, что ты хотела навредить мне и моему ребенку своими лживыми откровениями, то этот мужчина, – я кивнула на охранника, – такой возможности тебе не предоставит и доложит об этом Глебу немедленно.

Я резко развернулась, но успела заметить Глеба, который стоял в стороне и смотрел на меня пристальным взглядом, а на его лице застыла холодная маска отрешенности.

– Анатолий, выведи даму на улицу и убедись, что она действительно покинула здание, – распорядился он, не спуская с меня сверкающих глаз.

– Хорошо, Глеб Александрович.

Я сглотнула огромный ком и опустила голову. Мне не следовало покидать палату и вступать с сестрой Ларисы ни в какие диалоги. Глеб подошел ко мне, обхватил за талию и подоткнул к двери, закрыл ее за нами и обнял, ласково поглаживая по спине.

– Мне понравилось, как ты уверенно поставила Антонину на место и не позволила дать себя в обиду. Это достойно восхищения… – тихо произнес он.

– Ты наблюдал за нами? Как давно ты здесь, и почему ничего не сказал, что уже вернулся из Москвы? – я отстранилась от него и поглядела снизу вверх.

– Да, наблюдал и готов был вмешаться, если бы она посмела нарушить твои личные границы. Нечто такого я ожидал от нее, поэтому и приставил охрану к тебе и детям. С такими родственниками нужно держать ухо востро.

– У тебя и в самом деле была с ней связь?

Я даже не пыталась скрыть своего внутреннего смятения.

– Ксения, – ухмыльнулся Глеб. – Я понимаю, что поначалу создал не самое лучшее мнение о себе, заявившись на порог твоей квартиры, потребовав отдать дочь. Но не до такой же степени… По-твоему, я совсем лишен моральных принципов?

– Глеб… – я облегченно выдохнула и обняла его, ощущая сильную тоску. – Врачи сказали, что могут отпустить меня домой на следующий неделе, я очень хочу к тебе и детям. Я столько страхов тут натерпелась… Забери меня!

– Все будет хорошо, – он успокаивающе гладил меня по спине. – Это замечательная новость. 

– Можно я задам еще один вопрос?

Я несколько раз втянула в себя воздух, чтобы успокоиться. Встреча с Антониной стала для меня полной неожиданностью.

– Про беременность Антонины? – с мягкой иронией спросил Глеб.

– Нет, но... она сказала, что Лариса скоро умрёт. Это правда?

– Ей бы хотелось так думать. Да, Лариса прикована к инвалидному креслу, но вполне сможет дожить до глубокой старости. Антонина просто никак не может смириться с тем, что не смогла получить наследства, о котором так давно грезила. Хотя получать там, по сути, ей нечего. Лариса на днях оформила все бумаги и дарственные на Надю. Так что при любом раскладе Тоне ничего не светит. Твои страхи и опасения беспочвенны. Можешь быть уверена, ни к одному члену нашей семьи она больше не подойдет. Я рад, что ты не поддалась на ее провокацию, – Глеб поцеловал меня в макушку головы. – Так значит, говоришь, что все хорошо и тебя отпускают домой? – задумчиво протянул он и посмотрел на меня. Взгляд его янтарных глаз обжег меня горячей волной. – Это очень хорошо... Думаю, что нам нужно устроить по этому случаю небольшой праздник? Как ты на это смотришь? – заговорщицки улыбнулся он.

– Для меня этот день и выписка из больницы уже станет большим праздником!

Я прильнула к мужской груди, ощущая себя в это мгновение маленькой и счастливой девочкой, которую больше никто и никогда не даст в обиду. 

43. Ксения         

– Ну что готова? – спросил Глеб, подошёл к кровати и взял мою сумку.  

Окинув палату быстрым взглядом, я уверенно отозвалась:  

– Да, ничего не забыла. Не хочу больше сюда возвращаться...  

– Но придётся, – улыбнулся он. – Месяцев так через шесть… – он опустил глаза на мой живот, пока еще только начавший округляться. – Кстати, ты где хочешь рожать?

– Я пока об этом не думала. Это не имеет для меня большого значения.

Глеб открыл дверь и подождал, когда я выйду из палаты. Я провела в больнице больше месяца. Вчера на плановом УЗИ перед выпиской мне дали послушать сердцебиение своего ребёнка. И в ту секунду страх, что я его не выношу, меня окончательно отпустил. 

Последнюю неделю дети жили в Пушкине с матерью Глеба и Ларисой. Мария Гавриловна звонила мне почти каждый день, и я была в курсе всех новостей. Несколько раз Ирина Геннадьевна приезжала меня навестить. Мы хорошо с ней пообщались, и она попросила меня не переживать за детей, пообещала, что они будут под надёжным присмотром. Без конца говорила, о том, как мечтает об еще одном внуке или внучке. Такое тёплое отношение с её стороны очень тронуло моё сердце и расположило к женщине еще сильнее.

– Я боюсь, что дети меня не узнают, – грустно улыбнулась я.

Самым тяжёлым за эти дни нахождения в больнице для меня стала разлука с детьми.

– Глупости, – отозвался Глеб. – Я показывал им твою фотографию, – заметив грусть на моем лице он остановился и посмотрел на меня сверху вниз. – Они тоже очень скучают по тебе. Ну кто забудет о родной матери? Все утро Макс собирался ехать за тобой, но я не разрешил. Они ждут твоего возвращения домой, и по этому поводу у нас сегодня будет праздничный обед.